2 класс ребенок не справляется с программой что делать
Если ребенку не дается математика и все остальные предметы
Дисграфия, дислексия, дискалькулия: как проявляется и что делать
Екатерина Мурашова семейный психолог, автор книг, проводит лекции для родителей
Родителям, которые когда-то учились на пятерки, трудно представить себе ребенка, которому не под силу выучить таблицу умножения. Но такие дети бывают, и не всегда у них стоят серьезные диагнозы. Что может происходить в голове у ребенка, который не усваивает школьную программу, рассказывает психолог Екатерина Мурашова.
— Мурашова, сядешь с Тарасовым! — распорядилась учительница математики где-то ближе к концу седьмого класса.
— А это почему?! — по-подростковому ощерилась я. Спорить и препираться с учителем нам было не положено. Но вопросы задавать системой разрешалось и даже официально поощрялось («на местах» — по большей части лицемерно, разумеется): обязательно спрашивайте, если вам что-то непонятно.
— А вот потому! — ответила учительница. — Иди и садись.
Даже самые бойкие из нас на открытые протесты решались крайне редко. Действовали методом тихого, но упорного саботажа. Каждый раз, приходя на урок, учительница математики видела меня на прежнем месте — у окна, рядом с моей подружкой Светкой.
— Мурашова, пересядь! — приглушенно рычала она.
Я подчеркнуто медленно собирала вещи в портфель и так же медленно, нога за ногу, плелась к последней парте, колонка у стены, где в одиночестве, опустив голову, сидел Сережа Тарасов.
Зачем Мурашову посадили с Тарасовым
Лично против Сережи я ничего не имела. Он был крупным, рыхлым, тихим двоечником и никогда не только не делал мне ничего плохого, но даже, кажется, ни разу со мной и не разговаривал. Появился он у нас то ли в четвертом, то ли в пятом классе, оставшись на второй год.
Общался он. «А с кем он, собственно, общался?» — задумалась я, в очередной раз оказавшись рядом с Сережей и исподтишка разглядывая его крупные, уже почти мужские руки с обведенными траурной каймой ногтями.
Подумав, я не вспомнила (Сережа всегда находился вне сферы моего внимания), а скорее решила, что он, наверное, общается с еще двумя такими же безнадежными и тихими двоечниками (у нас еще были идейные двоечники-хулиганы, а это совсем другое дело!): Кириллом (которому уже исполнилось чуть ли не шестнадцать) и Игорем. С кем же еще?
После звонка, когда мы всей гурьбой ринулись в коридор, учительница раздраженно приказала: «Мурашова, останься!».
«Будет мораль читать и угрожать, — подумала я. — Пропала перемена».
— Мурашова, я могу поговорить с тобой как со взрослым человеком? — спросила учительница. Это был с ее стороны беспроигрышный ход.
— Да, конечно, Марья Петровна, — ответила я.
— Мне, всей школе нужно, чтобы ты сидела с Тарасовым и помогала ему. Он совершенно ничего не понимает в математике и других предметах и никогда уже, по всей видимости, не поймет. Но нам нужно, чтобы он выпустился из школы с аттестатом за восьмой класс.
— Короче, школе нужно от него поскорее избавиться, а за справку вас в роно не похвалят? — подростки часто понимают взрослость как открытый цинизм.
Марья Петровна тяжело вздохнула и окоротила себя.
— Тарасов и так старше тебя и твоих одноклассников, его пребывание в нашей школе лишено смысла, переводить его в другую, специальную школу уже поздно, чем раньше он окажется в жизни, тем больше у него будет шансов найти себе в ней хоть какое-то место. На экзаменах ему помогут, но нужно, чтобы он эту помощь смог понять и правильно использовать.
— Все так плохо? — удивилась я.
— Ты умная, хотя и неприятная девочка, — признала математичка. — Смотри сама.
Исследовательские задачи привлекали меня с раннего детства, а эмпатия была откровенно снижена. Я собиралась стать ученым и открывать тайны природы.
— Да, — сказала я. — Я попробую посмотреть.
А ты читать умеешь?
Через два дня я выяснила, что Сережа не знает таблицы умножения. Это не показалось мне особой проблемой. Я принесла в школу свой старый железный пенал, на обратной стороне которого эта таблица была напечатана, и велела Сереже смотреть по пеналу. Еще неделя ушла у меня на открытие того, что Сережа не понимает саму суть действия умножения. В этот момент мы проходили, кажется, разложение квадратных трехчленов.
Я велела Сереже списывать всё с меня, а сама продолжала наблюдать. Еще через неделю, ковыряя ногтем краску на парте, глядя в сторону и тщательно стараясь не вкладывать в свой вопрос вообще никаких эмоций, я спросила:
— Сережа, а ты читать-то умеешь?
— Умею, конечно, ты чего! — горячо воскликнул Сережа. — В учебниках — там не понимаю, конечно, ни бельмеса, но вообще умею! Я даже журналы могу! Вот Кирилл.
— Кирилл — он почти читать не может, буквы знает и если простые слова, вроде мама-папа, а если сложные, то уже всё, только если догадается.
Я посидела молча, укладывая в голове новую информацию. Пейзаж вырисовывался поистине безумный.
— Послушай, Сережа, а вот ты на уроках-то, когда Марья Петровна говорит, хоть что-нибудь понимаешь?
— Да что ты! Конечно нет! — Сережа махнул рукой. — Вообще ничего не понимаю. Ну вот как будто мотор работает, и всё.
— И давно так? — я сама услышала дрожь в своем голосе.
— Да всегда так было. Ну, класса с третьего точно.
— И ты вот так ходишь в школу каждый день восемь лет, сидишь шесть уроков за партой, и. и. шум моторов?! Как же ты это выдерживаешь?!
— Да не журись ты! — добродушно усмехнулся Сережа. — Я приспособился уже давно. Сижу, думаю о чем-то, вспоминаю, как с отцом на рыбалку ходили, когда я маленький был.
— А где сейчас твой отец?
— Умер, когда мне десять лет было. Выпил дрянь какую-то и траванулся.
Это был уже запредельный для нас тогдашних уровень откровенности. Я испугалась и быстро вернула разговор к школьным делам.
— И что же, ни одного учителя не понимаешь?
— Ну почему? На труде всё понимаю и делать могу. На рисовании или физкультуре — что ж там не понять? Только я это не люблю. А вот еще. помнишь, в пятом классе у нас училка по ботанике была? Недолго? Вот что она говорила, я все понимал, даже сам удивлялся.
Я уронила голову на руки, сложенные на парте, и долго так сидела. Потом взглянула на своего соседа:
— Ну что ж, Сережа, давай, по крайней мере, попробуем.
Как будто в голове работает мотор
В тот день моя картина мира значительно изменилась. И именно эти изменения я актуализировала сорок лет спустя, когда ко мне на прием привели четвероклассника Сережу и он сказал:
— Учительница на уроке что-то говорит — бу-бу-бу! — а я вроде и слышу, но совсем-совсем не понимаю. Как будто в голове мотор.
Рассказала родителям про Сережу Тарасова. Про десятки, сотни, тысячи детей, которые все эти годы и вот прямо сейчас, вот так, ничего практически не понимая, годами сидят в самых разных школах — от престижных гимназий до самых простеньких. Про американского мальчика, который, не умея читать, умудрился закончить колледж, стать учителем английского языка и 17 лет проработать в школе (потом он читать все-таки выучился и написал книгу о кошмарах своего безграмотного детства и взросления).
Родители и сам Сережа глядели на меня круглыми глазами. Кажется, они никогда не рассматривали свою проблему с популяционной стороны.
— И что же, — осторожно спросила мать, — все вот эти дети. Они что же, по сути, больные? С нарушениями? Это врожденное? Ну вот я читала же про все это: дислексия, дисграфия, дискалькулия. Одни говорят, это лечится, надо лекарства пить и всякие процедуры для мозгов; другие говорят, заниматься много, а мы и так только и делаем, что занимаемся, он уже волосы начал себе выдирать и на той неделе сказал: зачем я вообще родился!
А третьи — приходите в нашу удивительную школу, и за ваши большие деньги мы обеспечим вашему ребенку индивидуальный подход. У нас знакомые с похожей проблемой пошли в такую: работают только на эту школу, а толку чуть, там класс четыре человека, и после каждого урока — игровая пауза на полчаса, и кормят пять раз, и просто ничего не требуют, что сделал — то и хорошо, это такой гуманистический способ обучения.
А четвертые говорят: вот они такие, и ничего не поможет. Тогда, может, просто отстать от него? Вот ваши же эти Кирилл с Сережей как-то сами приспособились? И тот американский мальчик?
Что делать?
— Я не знаю, — честно сказала я. — Мне кажется, тут нет и не может быть универсального рецепта. Медицинские проблемы типа органического поражения головного мозга, разумеется, нужно искать и исключать. Если интеллект нормальный, надо смотреть дальше.
Иногда дело просто в методике. Когда в российских церковно-приходских школах было буквенное обучение: аз-буки-веди, читать по этой методике научались только шесть детей из десяти. Когда появилось звуковое обучение, ситуация с обучением грамоте рывком скакнула вперед. Сейчас есть дети, которые вообще не могут учиться, например, по методике Петерсон. Меняем методику — обучаются если не прекрасно, то вполне удовлетворительно.
Иногда — просто перехлест родительских амбиций: запихали ребенка-гуманитария в матшколу, прошло два года, и у него образовался полный завал по основному кусту предметов, он фигурально закрыл голову руками и даже не пытается уже ничего делать. Если его не плющить в блинчик, быстро забрать из этой школы и честно объяснить (ребенку и самим себе), что произошло, то, скорее всего, всё выправится.
Главное, мне кажется, — словить вот этот момент: ребенок сидит на уроке с включенным мотором — бу-бу-бу! И не один такой урок (это со всяким бывает), и даже не один предмет.
Если словили, то сообщить ребенку: мы понимаем, что происходит, ты не наедине с этим кошмаром, мы все вместе будем с этим работать и обязательно что-нибудь придумаем. Будем сотрудничать, а не сражаться и не закрывать глаза, — вы понимаете? И твое место в этом мире однозначно существует, и мы все сделаем, чтобы тебе помочь его найти и занять, а от тебя вот прямо сейчас нужно конкретно вот это.
Кстати, Сережа Тарасов из моего детства к концу восьмого класса уверенно отличал дополнение от подлежащего и умел решить задачу в два действия. Остальное, правда, так и списывал с меня, но даже от этих небольших достижений (ему впервые стало понятно, что именно он делает в школе) похудел, приободрился и ногти стали чистые.
Маленький Сережа с надеждой взглянул на своих родителей. Мать встала с кресла, сделала шаг вперед и порывисто обняла сына.
А я мысленно передала привет Сереже из своего детства и пожелала ему, где бы он сейчас ни находился, всяческих удач и благополучия.
Ребенок не усваивает школьную программу
Можно ли привлечь к ответственности учителя за что ребенок не усваивает школьную программу.
Каким документом должен руководствоваться директор школы, чтобы по желанию родителя оставить ребенка на повторное обучение в первом классе, если по результатам года ребенок не усваивает школьную программу.
Мой ребенок не усваивает й павствуйте. Мой ребенок не усваивает школьную программу, в заключении ПМПК рекомендовано обучение по адаптированной программе для детей с ЗПР. В школе таких классов нет, переводить ребенка в другую школу не хочу. Могу ли я перевести елочная индивидуальное обучение? И что для этого надо сделать? Программу, в заключении ПМПК рекомендовано обучение по адаптированной программе для детей с ЗПР. В школе таких классов нет, переводить ребенка в другую школу не хочу. Могу ли я перевести елочная индивидуальное обучение? И что для этого надо сделать?
Мой ребёнок слабо усваивает школьную программу учитель постоянно говорит про спец школу вызывают на комиссию с ПДН ноя не согласна могут ли они без моего согласия отправить сына в спец школу?
У меня ребенок в 1 классе, учитель говорит, что мой ребенок не усваивает школьную программу, то что она не дает заниматься другим детям, обижает их. Меня вызвали к директору и предлагают перейти на домашнее обучение, но я этого не хочу, что мне делать. Заранее спасибо.
На какие пункты закона об образовании необходимо ссылаться, чтобы вывести ребёнка на индивидуальное обучение? Ситуация в том, что обучающийся учится в 3 классе, хотя должен учиться в 5. Ребёнок не усваивает школьную программу. Стало проявляться асоциальное поведение. Данный ребёнок был направлен на консультацию к детскому психиатру, после чего поступил отказ о выведении его на индивидуальное обучение. На какие пункты мы можем ссылаться, чтобы вывести данного ребёнка на индивидуальное обучение. Спасибо.
У меня ребёнок учится в 1 классе. Учитель считает, что он не усваивает школьную программу. Нас отправили на ПМПК. Комиссия поставили ЗПР. И рекомендуют перейти на домашнее обучение. Наш школьный психолог говорит, что мне с заключением ПМПК нужно ехать к психотерапевт, что бы она назначила лечение и дала направление для школы на индивидуальное обучение. А психотерапевт говорит, что с ЗПР на индивидуальное обучение не переводят. Что мне делать?
На какие законы мне опираться, что бы требовать признать ребенка с С 1 со статусом ОФЗ
Здравствуйте. У меня ребенок инвалид с детства, с сахарным диабетом 1 типа (инсулинозависимый). Она учиться в общеобразовательной средней школе. Имеет ли право мой ребенок с С 1 на признание его ребёнком с ОФЗ, если школьную программу усваивает хорошо. Но возникают проблемы из-за за того что у нас инсулинотерапия и нужен контроль сахара во время учебного процесса и питания. Есть опасность гипогликемии. На какие законы мне опираться, что бы требовать признать ребенка с С 1 со статусом ОФЗ. Нам отказывают в этом статусе, мотивируя только тем что ребенок учиться хорошо. По закону об образовании в перечень заболеваний С 1 конкретно не прописан. Есть ОФЗ медицинское понятие, но они ссылаются на понятие которое дается по гос.
В 2010 году в апреле наш ребенок (10 лет) был направлен на медико-педагогическую комиссию для перевода его на обл. егченную программу (не усваивает школьную программу) по выводам комиссии его перевели на Программу 8. По выводам психиатра у него присутствует слабоумие первой степени, хотя тесты психолога он прошел загвоздка у нас только в математике. Психиатр написала в рекомендации: требуется консультация в Областной психиатрической поликлиники у психиатра, а в июле 2010 мы уже были поставлены на псих учет в обл. псих диспансере, узнали об этом только в этом году случайно когда приехали туда на консультацию. Узнали что поставила нас на учет наш районный психиатр без нашего ведома, без нашего согласия, в законе о псих помощи я ничего не нашел подходящего чтобы нас ставили на учет без согласия родителей, а теперь мы пытаемся доказать что наш ребенок не даун и не имбицил. Врач психиатр в ОП к нам относится как к соответствующим данному диагнозу написанному нашим психиатром. Что нам сейчас делать, подскажите возможные наши действия, как нам снять ребенка с этого учета? Семья у нас полная, трое детей, я военнослужащий, в семье психическими расстройствами никто не болел как с моей стороны так и со стороны жены.
Что прячется за банальной ленью?
Умный, способный ребенок идет в школу — и там начинается кошмар. Учитель жалуется, что ребенок ничего не делает на уроках, а в тетради грязища.
Нет, он не глупый и не издевается. То, что родители принимают за лень, тупость, злую волю, на самом деле может оказаться трудностями обучения. Обычно об их наличии говорят, когда есть серьезные «ножницы» между умом и способностями ребенка — и его оценками в школе. У него может быть затруднено понимание прочитанного или услышанного, или нарушена способность выражать свои мысли устно или письменно, или способность к рассуждению, и т. п.
Как правило, ребенку трудно учиться, когда у него по каким-то причинам нарушена часть высших психических функций, иначе называемых когнитивными (то есть познавательными). К их числу относят память, внимание, ощущение, восприятие, воображение и мышление. Развиваются они у каждого человека неравномерно: кто-то лучше воспринимает информацию глазами, кто-то на слух; работают механизмы компенсации — если недостаточно сформировано внимание, удается удержаться на плаву за счет хорошей памяти. Но если отставание значительное и скомпенсировать его не удается, появляются проблемы с учебой. К сожалению, такие дети по сей день считаются лентяями и двоечниками, а вся помощь взрослых сводится обычно к попыткам их усовестить и к стоянию над душой.
Типичные проблемы обучения
Они делятся на три основные группы. Первая группа — это трудности поддержания оптимального тонуса мозга: ребенок при этом не в состоянии активно работать. Тетради детей с этой проблемой легко опознаются: одни строчки написаны почти идеально, другие совсем не читаемы, почерк неустойчивый, изменчивый, строчки сползают вниз. Причем работоспособность может колебаться в пределах двух соседних строчек. Такие дети быстро устают, отвлекаются, начинают шустрить — такая активность сродни дрожи на морозе: организм пытается привести себя в норму. И бороться с этой излишней подвижностью запретами и одергиваниями так же бесполезно, как запрещать дрожать и клацать зубами. Помогает тут другое: чередование разных видов деятельности, частый отдых, интересная подача материала, много прикладной, практической деятельности, экспериментов, игры. Эти ребята не справляются с большими длинными заданиями, их нужно делить на много маленьких и между ними давать передохнуть. Дома учитесь ловить и по максимуму использовать моменты работоспособности. Избегайте ненужных стрессов и шумных сборищ. И, конечно, спорт, режим, прогулки, нормальный сон. Трудности второй группы — это проблемы с обработкой информации — зрительной, слуховой, кинестетической (то есть поступающей посредством движения). Это не снижение зрения или слуха, а нарушение способности понимать на слух и распознавать увиденное; встречаются проблемы и с кинестетической информацией, но этот канал связи с миром в школьном обучении почти не задействован.
Если нарушено восприятие зрительной информации, у ребенка плохой почерк, он «зеркалит», путает буквы, не ориентируется на листе бумаги, делает дурацкие ошибки в словах, проваливает словарные диктанты (не запоминает внешний облик слова). В математике он не может представить себе условия задачи как картинку, цифры при вычислениях в столбик не может написать друг под другом, не видит клеточек. Читает он медленно, понимает прочитанное плохо. При этом он неаккуратен, не может сам проверить, где у него ошибки в работе, не понимает чертежей, картинок, таблиц.
Если нарушено восприятие слуховой информации, то ребенок не воспринимает устные объяснения, плохо распознает новые слова. У него могут быть проблемы с письмом, чтением, иностранным языком, он с трудом будет выполнять устные инструкции учителя. Такому ребенку обязательно нужна помощь специалиста — нейропсихоло-га или логопеда-дефектолога. Задания для него тоже должны быть интересными, подача информации должна дублироваться — не только устно, но и письменно, и наоборот.
Семья без ссор
Для развития дефицитарного навыка американский педагог Скотт Крауз рекомендует следующие занятия. При проблемах обработки визуальной информации: смотреть телевизор без звука и пытаться понять, что происходит; складывать пазлы; строить из конструктора; рисовать; представлять себе разные картины с закрытыми глазами; представлять себе буквы, цифры и слова как картинки; смотреть на рисунок, затем закрывать и перечислять его детали по памяти; искать вокруг себя похожие предметы одной формы; искать изображения, лица, животных в рисунках на обоях, в форме облаков и т. п. Полезны игры и задачки: например, «парочки», ребусы, анаграммы, поиски слов, спрятанных в хаосе букв, создание новых слов из букв определенного слова, «соедини точки» (надо попытаться угадать, что изображено, еще не соединяя точки), «что напутал художник», лабиринты («как попасть от старта к финишу») и т. п.
При проблемах обработки слуховой информации рекомендуется слушать телевизор с закрытыми глазами и пытаться понять, что происходит; слушать радио; вслушиваться в звуки вокруг себя; читать вслух и слушать себя; когда разговаривают несколько знакомых людей — пытаться с закрытыми глазами понять, кто что говорит; представлять себе голоса знакомых; запоминать слова песен со слуха; пытаться разобрать, что говорят по радио на минимальной громкости; повторять за говорящим серии любых цифр; воспроизводить последовательность цифр, дней недели, букв алфавита в нужном порядке и задом наперед. Эти же задания на воспроизведение разных последовательностей могут быть полезны, если у ребенка нарушено восприятие последовательной информации. Другая полезная деятельность — разрезать комикс на отдельные кадры и пытаться их сложить в прежнем порядке.
Таких детей обязательно нужно учить составлять планы действий и алгоритмы, проговаривать действия, делать вспомогательные рисунки, проверять себя.
Со временем промежуточная стадия думания и планирования вслух отпадет, станет внутренней, но порядок действий будет уже усвоен. Составление планов и списков (выполнение пунктов необходимо отмечать), стратегические игры, игры с правилами, рассказы по рисункам, запись значками и рисунками и воспроизведение рассказа по ним — все это должно помочь ребенку организовывать свою работу и себя — и перестать считаться ленивцем, тупицей и двоечником.
2 класс ребенок не справляется с программой что делать
Ожидайте
Перезвоните мне
Ваш персональный менеджер: Маргарита
Ответственная и отзывчивая! 😊
Аннотация: Когда ребенок приносит тройки-двойки реакция родителей обычно предсказуемая – ленится!
Статья:
Когда ребенок приносит тройки-двойки реакция родителей обычно предсказуемая – ленится! Особо продвинутые решают – нет мотивации, что вроде, тоже правда – ну, интереснее дитяте в футбол играть или в “танки”, чем формулы зубрить – кто бы спорил. Отсюда и все родительско-учительские ухищрения: отругать, прочитать нотацию, заставить, пообещать какой-нить приз в конце учебного года, или наоборот – устрашить лишением прав на что-то лакомое (“Планшет заберем”, “к морю не поедешь”, собаку не купим.). Еще можно – начать контролировать выполнение домашних заданий, даже если объект воспитания уже далеко не первоклассник, нанять армию репетиторов, начать договариваться с учителями… Но мало кто предполагает, что все эти проблемы лечатся в кабинете у невролога и/или психотерапевта.
Знаете, как я пришла в детскую психологию? Я была учителем русского языка и литературы, очень любила свою работу, проводила с детьми практически все свое время. И довольно быстро стало понятно, что бОльшая часть так называемых «учебных проблем» моих пятиклассников имеет или чисто психологическую, или медицинскую подкладку. Иными словами, лени, на которую ссылаются учителя, которую пытаются преодолеть или искоренить родители – не существует. Или детям банально скучно (что, чаще всего, говорит о полном моральном выгорании учителя, он не может или не умеет увлечь класс), или неуспеваемости есть конкретная причина.
Я ушла из школы – вынужденно, по семейным обстоятельствам, но осталась в профессии в качестве репетитора. И в каждом своем проблемном ученике я стала искать эту первопричину сложностей: почему он не может поддерживать темп и усваивать материал? Плохо читает? Слов «дисграфия/дислексия» еще не было, но очевидно, что Ваня, например, путает буквы, читает медленно и с трудом, путает право-лево. Он просто не может писать правильно, хотя знает все правила и очень старается слушать. А Маша – переученная левша, родители в затяжном и очень бурном разводе, она живет с бабушкой – бывшим завучем и дедушкой-военным. Поэтому Маша до полусмерти боится сделать ошибку, может разрыдаться прямо на уроке и несколько раз падала в обморок, когда раздавали тетради с результатами контрольной. А еще есть проблемы со слухом, СДВГ, депрессия, сложные нарушения развития, просто травля. Вот несколько примеров, которые, я надеюсь, помогут вам отделить неверные поведенческие модели от действительно серьезных проблем.
Дисграфия/дислексия
Не может правильно прочесть или написать слова, путает буквы, делает смешные ошибки, не разделяет слова в предложении, путает падежи и сочетания слов: «Карова сщдел наветки». Бабушка, которая делает с ребенком уроки, сердится и ругается, ей кажется, что он не старается, что тут сложного, ты что, не видишь? Не видит. Не слышит. Для него нет разницы между буквой б и п (это если нарушен фонематический слух), или б и д (если пострадали зоны зрительного анализа). Специалисты считают, что совсем справиться с дисграфией невозможно, это последствия внутриутробных, генетических, родовых процессов. Но кое-что сделать все-таки можно: есть специальные упражнения и немногочисленные лекарства, помогающие дозреть коре головного мозга и выстроить «обходные пути», мостики по новому маршруту. Упражнения могут быть очень смешными и странными, типа «ползать, используя два колена и один локоть». Или «высунуть язык, глазами смотреть справа-налево, а языком водить слева направо». Кувыркаться. Прыгать на одной ножке.
Например, привели мне Руслана, 8 лет, второй класс, плохо учится. При этом мальчик прямо сверхмотивирован на учебу, и школа отличная, и учительница любимая. Но вот не читает и все, хоть ты тресни. А это сразу тащит за собой и математику (потому что он не может одолеть условие задачи), и всякие окружайки-рассказы по истории, по той же причине. Я взяла небольшой мячик и предложила поиграть со мной: я бросаю – ты ловишь. Сразу стало видно, что ловить он может только двумя руками сразу, по отдельности руки не слушаются. Потом футбол: та же история, не может мяч вести. Понятно, что у парня проблемы с координацией, путает право-лево, может даже упасть, если мяч летит в сторону. Отправила к нейропсихологу, через три месяца мама написала: «Ура! У нас пять в четверти по русскому, первая пятерка!».
Обращаться надо к нейропсихологу, логопеду, дефектологу. Начинать можно года в четыре, если есть какие-то логопедические проблемы. Не убиваться сильно, кроме школы, навык ручного письма практически нигде не понадобится, все перешли на набор текста на клавиатуре, а скоро и от него откажутся, будем все наговаривать в микрофон. И это станут проблемы Сири/Гугла/Картаны. Очень хорошо помогает: плавание, игры с мячом, коньки и лыжи, ролики (а вот самокат – нет), игры, развивающие глазомер, типа дартс. В общем, как можно меньше сидеть за уроками/учебниками/прописями, как можно больше целенаправленно двигаться. А для этого с детьми надо много гулять и играть.
В последние двадцать лет мы наблюдаем просто эпидемию этого очень неприятного синдрома: в 1994 году, когда я пришла на работу в школу, в каждом классе был один, максимум парочка непосед-говорунов, которые на все натыкались, вертелись, всем мешали, отвлекали и отвлекались. В современном пятом классе можно насчитать человек 7-8 сдвгшников, включая девочек. Синдром дефицита внимания на фоне гиперактивности – ни в коем случае не заболевание, это некоторая задержка развития префронтальной коры головного мозга, которая проявляется в основном в том, что ребенок плохо может контролировать и останавливать произвольные импульсы, побуждения к действию.
Ученик пятого класса Миша, с высокой степенью зрелости ЦНС, тоже хочет встать и залепить по башке Максиму в соседнем ряду, но может сдерживать свои порывы. Сашка-клоун просто встает и берет ластик у Лизы с соседней парты, потому что не может себя остановить, у него нет на это энергии. Катя, у которой легкая степень олигофрении (умственная отсталость), сидит, как пришитая, таращит глаза, прямо впивается взглядом в губы учительницы, но все равно не успевает за объяснением. Соня, у которой гиперактивность («шило в попе»), вообще большую часть урока проводит, валяясь на коврике позади всего класса, тихонько что-то непрерывно жужжит себе под нос, крутит в руках детальки Лего, может встать и выйти посреди урока. Но отлично читает, считает, может повторить все, что говорила учительница с любого места. Задания делает раньше всех и ПРАВИЛЬНО, но почерк просто кошмарный, каждый элемент буквы состоит из крошечных зигзагов, ни одной прямой линии. Очень заметно, что к пятому классу Соня абсолютно выправилась, из всех проявлений гиперактивности осталась только привычка проговаривать себе под нос все, что она пишет. А Катя – ухудшилась, пришлось переводить в коррекционную школу, не в последнюю очередь потому, что мама категорически отказывалась признавать наличие у ребенка проблем. И, соответственно, ничего не предпринимала для исправления ситуации.
Так же у невнимательных деток плохо с планированием, мотивацией, эмоциональным контролем, всегда наготове слезы, они быстро утомляются и не могут внятно распоряжаться своим временем. Удручающая картина, что и говорить.
Хорошие новости: летом 2017 года вышла великолепная, полная, основанная только на подтвержденных современных исследованиях книга Ирины Лукьяновой «Экстремальное материнство: счастливая жизнь с трудным ребенком», отчаянно рекомендую её всем «владельцам» гиперактивных невнимательных детей. 15 лет назад, когда рос мой средний сын, я многое бы отдала, чтобы знать все это. Появились лекарства. Появилось понимание, что он это не специально, чтобы вас позлить, а просто не может иначе. Есть множество статей и руководств для учителей и родителей, позволяющих как-то упорядочить жизнь в одном пространстве с фонтанирующим ребенком. (Когда я писала в своем дневнике молодой матери «Мальчик шустрый, модели «электровеник с турбонаддувом», я даже не представляла, во что это превратится. Сыночку было 4 месяца всего). Ставить диагноз и назначать лечение могут только детские психиатры, прошедшие дополнительную специализацию на эту тему. Не школьные, а тем более, садовские, психологи.
Последствия перенесенных заболеваний
Некоторые тяжелые болезни, перенесенные в младенчестве или раннем детстве, дают длинный шлейф последствий, о которых могут быть вообще не осведомлены учителя и забывать родители. У меня в классе был мальчик, который вообще не мог отвечать у доски, практически не разговаривал (и это в английской спецшколе!), как позже выяснилось, из-за перенесенного в 10 месяцев менинго-энцефалита. И ни один учитель не был поставлен в известность, что у мальчика проблемы, «он ведь выздоровел!». Ему ставили вполне объективные единицы и двойки, Сережа был не аттестован по всем основным предметам. Когда я обнаружила, что для его катастрофической неуспеваемости есть вполне понятная причина, то настояла, чтобы мальчишку перевели в класс коррекции. Хотя мама просто билась в истерике, ей казалось, что это несмываемое клеймо на всю жизнь. Но оказавшись в классе из 8 человек, с учителем-дефектологом, Сережа нагнал программу и закончил школу более, чем прилично, поступил в техникум на программирование и сейчас вполне успешен.
Вирусные инфекции с высокой температурой, корь, гайморит, да мало ли еще детских болячек, которые тем или иным способом влияют на саму возможность учиться в школе! Треклятый коклюш, который отказываются регистрировать участковые педиатры, оставляет такой букет последствий после себя, мама не горюй! А кто-нибудь знает об этом? Или выписывают ребенка в школу через три недели, по протоколу, а он вообще не может на ногах стоять, валится кулем. Так что, если ваш ребенок переболел чем-то более серьезным, чем банальная ОРВИ, ждите снижения успеваемости, астению, повышенную утомляемость. Возможно, хорошим решением будет перевод ребенка на домашнее обучение до конца года, иногда приходится повторять учебный год. В подростковом возрасте самое частое заболевание – инфекционный мононуклеоз (его еще называют «поцелуйная болезнь»), после которого ребенок еще год-полтора жалуется на вялость, усталость и экстра-утомляемость.
Депрессия
Все вышеперечисленное относилось к «физическим» причинам снижения успеваемости, когда у ребенка нет, грубо говоря, инструментов и материалов, чтобы постоянно находиться на людях, сдерживать естественную двигательную активность, слушать и запоминать, повторять и подчиняться. Депрессия, которая может начаться в период 10-15 лет, является сложным ЗАБОЛЕВАНИЕМ психики, то есть, нарушением нормального функционирования организма, которое можно и обязательно нужно лечить.
В депрессии сильно падают именно когнитивные, то есть, мыслительные навыки и способности. Мысли текут, как сквозь вату, все замедляется, трудно удерживать внимание, болит голова и живот, часто болят кости. Хуже всего человек себя чувствует утром, а к вечеру немного расходится (что коренным образом отличает депрессию от любых других заболеваний: обычно утром больной чувствует себя лучше, а к вечеру утомляется или поднимается температура), а ведь в школу надо тащиться затемно. Постоянно хочется плакать или все бесит.
Если вы отмечаете, что ваш ребенок уже более двух недель постоянно раздражен или печален, с большим трудом встает по утрам, ничего не может есть в первой половине дня, а к ночи просыпается аппетит, если он заметно похудел/поправился, жалуется на плохой сон – это все повод немедленно обратиться за помощью как минимум к детскому психологу, и, скорее всего, к детскому психиатру. При своевременном и правильном лечении депрессия проходит, не скажу, что быстро, но проходит. Без лечения – переходит в хроническую форму с ухудшениями весной и осенью, иногда вплоть до полного отказа от жизни. За контактами грамотных врачей можно обращаться ко мне, главное, не бойтесь слова «психиатр», не тот случай, когда можно подождать, в надежде, что само рассосется.
Славная девочка Женя, до 13 лет – прямо мечта еврейской бабушки, резвушка-хохотушка, ямочки на локтях и волосы пружинками, веселые глаза и улыбка до ушей. Пошла с подростковым клубом в горный поход, и там с ней что-то случилось. Как будто сглазили её, потухла, стремительно начала худеть, бледнеть, вытянулась за год на 15 сантиметров, чуть что – слезы, плачет, уходит, закрывается в своей комнате. Учеба съехала до «по всем предметам тройки, кроме языков и литературы», и это у Жени-то, круглой отличницы. Музыкалку пришлось бросить после пары обмороков в транспорте. Бабушка нашла в столе очень напугавшие всех рисунки: все черным-черно, кровь, ножи, гробы… В общем, весь набор «Клуб разбитых сердец».
Что с тобой, Женечка? Влюбилась? Он тебя разлюбил? Тебя кто-то обидел?
Молчит. Да она сама не понимает, что с ней происходит, как-то все стало невыносимым, все раздражает, как пишут на открытках «хочется шоколадку, убивать и на ручки».
При тщательном анализе выяснилось сразу несколько вещей:
Итого: подключили медицину, перевели на полгода на домашний режим, психотерапия плюс группа «Мастерская общения» для подростков – к маю Женя воскресла, окрепла, черная туча ушла за горизонт. Но Женя теперь знает о своей истощаемости, научилась замечать предвестники обморока, выучила правила обращения со своим организмом. И очень повзрослела за этот год. А были бы другие родители, махнули бы рукой, мол, дурит девка, с кем не бывает, так могло бы и до суицида дойти, Женя говорила, что всерьез рассматривала такую возможность.
Дорогие родители! Главная мысль, которую я хотела донести: дети в норме хотят и могут учиться. Им нравится узнавать новое, нравится быть успешными, им интересно овладевать разными навыками. Если ребенок плохо учится – это его проблема, а не лень. Надо найти причину и устранить её, быть с ребенком на одной стороне, помогать. Но не в виде «Что ты за идиот, ничего сделать сам не можешь, тащи сюда эту чертову математику!», а прежде всего – внимательно и бережно постараться понять, что с ним не так. Это гораздо важнее, чем все оценки в мире. Фактически, сейчас вы закладываете ему модель всего будущего успеха: если что-то пошло не так, надо выяснить и починить. А не вешать клеймо «Я неудачник».