Что будет когда природные ресурсы закончится
Важнейшие ресурсы планеты заканчиваются. Что дальше?
Интересный обзор, опубликованный в американском журнале «Rollingstone»
А вот и сама проблема: эти важнейшие ресурсы заканчиваются. Практически все.
Rolling Stone: Вы говорите, что нам грозит «кризис истощения ресурсов». Мы уже вошли в него? Эти необходимые ресурсы уже исчезают?
МК: Они не исчезают, но многие из них быстро сокращаются и истощаются. Фактически все легкодоступные ресурсы уже кончились, потому нам потребуется заменить их новыми источниками.
— Почему вы уверены, что мы находимся у «последних рубежей» добычи ресурсов?
— Если посмотреть на современную разработку месторождений, будь то глубоководная добыча в Арктике или сланцевый газ и сланцевая нефть, то становится понятно, что инвестиции и связанные с добычей риски для окружающей среды вышли на беспрецедентный уровень. Вы не стали бы так рисковать, если бы имелись более доступные ресурсы.
— Вы пишете о феномене «захвата территории», когда богатые и развитые страны покупают огромные участки земли у бедных, особенно в Африке. Что это?
— Правильно. Китай, Индия, Южная Корея и производители нефти, например, Саудовская Аравия и ОАЭ, находятся среди стран, которые покупают крупные участки земли для фермерства в Африке, и не для того, чтобы накормить африканское население, а для производства пищи и ее транспортировки домой. Они опасаются, что им не хватит еды для того, чтобы прокормить свое население в будущем. Это является еще одним примером гонки за ресурсы в мире, в котором, как опасаются люди, не хватит ресурсов.
— А что насчет редкоземельных элементов?
— С химической точки зрения в эту группу входят 17 элементов, и они уже сейчас играют всевозрастающую роль в развитии «экологических» технологий. С их применением производят высокоскоростные магниты для «Тойот» модели Prius, турбины ветряных мельниц и солнечные панели. Вся проблема в том, что редкоземельные металлы не залегают крупными месторождениями. Спрос на них огромен, а предложение очень ограничено, добыча стоит больших денег, и представляет собой экологически опасную технологию, поскольку для отделения их от других элементов требуются кислоты и другие элементы.
— Немного иронично то, что зеленые технологии зависят от материалов, производство которых опасно для окружающей среды…
— Правильно. Гибридные машины, например, полны редкоземельных элементов. Это значит, что нам нужно мыслить еще более радикально в поиске решений.
— Итак, что же делать?
— Мы, люди, всегда вели себя так, словно новые источники энергии появятся, когда мы израсходуем существующие на данный момент, и поэтому нам не нужно задумываться о консервации энергии, о эффективности ее расходования или альтернативных источниках ее производства. Но мы находится в конце этого процесса, таким способом рассуждать больше нельзя, потому что новые доступные источники энергии не существуют.
— Мы можем заменить все, что используем сейчас на что-то новое?
— Неясно, что мы можем сделать в данной ситуации. Очевидно лишь одно: нам стоит научиться пользоваться многими вещами гораздо дольше, чем сейчас, рачительно расходовать ресурсы, и перестроить наши города и системы с учетом повышения эффективности расходования энергии. Поэтому будущие инновационные исследования и технологии будут действительно направлены на повышение эффективности.
— О каких временных рамках идет речь?
— Пик кризиса еще только предстоит пережить через несколько лет, но я бы сказал, что мы должны начать сейчас, если мы хотим избежать действительно бедственного положения через десять, 20 или 30 лет, когда большая часть материалов, на которые мы полагаемся, станет гораздо более редкой. У нас будет больше конфликтов, больше кризисов, больше губительных отношений с такими странами, как Китай, в свете конкуренции между нами. Но я также опасаюсь, что у нас будет происходить больше экологических катастроф – больше событий в стиле платформы Deepwater Horizon, которые напомнят нам об опасностях, которые таят в себе эти особые виды энергии и минералов. Вот что нас ожидает, если мы не начнем менять наше поведение уже сегодня.
Оригинал публикации: The Deadly Scramble for the World\’s Last Resources
Мир через 100 лет: почему нефть не кончится, а Земли хватит на всех
Известный биолог и писатель Мэтт Ридли развеивает миф о том, что ресурсы мира исчерпаемы
Известный биолог и писатель Мэтт Ридли в Wall Street Journal утверждает, что исчерпаемость ресурсов Земли — это миф. Мы перевели его яркую колонку.
Сколько раз вы слышали, что человечество скоро подберется к пределу использования мировых ресурсов, что кончится нефть, что скоро атмосфера перестанет справляться с загрязнениями, а земля уже не сможет производить достаточно еды для растущего населения? Авторы этих заявлений исходят из того, что на Земле фиксированное количество всего — металлов, нефти, чистого воздуха, земли — и что мы истощаем эти запасы, потребляя их.
Однако человечество прорывалось сквозь эти пределы раз за разом. Как сказал однажды министр нефти Саудовской Аравии, каменный век закончился не из-за дефицита камня. Люди (и даже некоторые животные) умеют создавать новые возможности, делая свою среду обитания более продуктивной. Отличный пример — сельское хозяйство.
Экономисты не любят экологов: по их мнению, экологи почему-то мыслят статическими пределами, не думают о том, что когда стал иссякать китовый жир, была открыта нефть, когда урожаи перестали расти, появились удобрения, а когда изобрели оптоволокно, упал спрос на медь. Но и экологи считают, что экономисты поклоняются некой сверхъественной силе под названием «рынок», чтобы уклониться от вопроса о пределах роста. Самый простой способ вызвать овацию на конференции экологов — это озвучить грубую шутку про экономистов.
Я был и тем, и другим. Я изучал экологию в академической среде около семи лет, а затем восемь лет работал в журнале Economist. Когда я был экологом, я очень много думал о пределах роста. Сегодня я склоняюсь к мысли, что пределов нет, потому что мы можем изобрести новые способы делать больше с меньшими затратами.
Удивительно, что недавний прогноз межправительственной группы по изменению климата (что к 2100 году температура поднимется на 3,7-4,8 градусов по сравнению с доиндустриальным уровнем) основан на таких предпосылках: отсутствие значительных технологических перемен, прекращение долгосрочного падения темпов роста населения, утроение дохода на душу населения и отсутствие больших изменений по части энергоэффективности экономики. То есть это мир вроде нынешнего, но в котором люди жгут гораздо больше нефти и угля, что приводит к усилению выбросов. Большинство экономистов, однако, ожидают к 2100 году 5-10-кратного роста доходов, огромных технологических перемен и прекращение роста населения: это не так уж много людей, нуждающихся в гораздо меньшем количестве углеводородов.
В 1679 году Антони ван Левенгук, великий голландский натуралист, вычислил, что планета может выдержать население в 13,4 млрд, которого, как считают большинство демографов, никогда и не будет. С тех пор оценки менялись в диапазоне от 1 до 100 млрд, и договориться не получается.
Экономисты говорят, что мы постоянно повышаем производительность каждого гектара земли за счет удобрений, механизации, ирригации и пестицидов. Дальнейшие инновации еще больше поднимут потолок. За последние 50 лет площадь земли, требующейся для выращивания определенного количества пищи, сократилась на 65%.
Экологи возражают, что эти инновации основаны на невозобновляемых ресурсах вроде нефти и газа, а возобновимые используются быстрее, чем их можно восстановить. Так что нынешние показатели не удастся не то что улучшить, но даже и сохранить.
Экономисты парируют, что на огромных территориях (особенно в Африке) еще только предстоит использовать удобрения и современные сельскохозяйственные методики, а значит, нет оснований думать, что в целом по миру производительность земель снизится. Наоборот, даже при достаточно быстром росте населения и доходов (а значит, и росте спроса на мясо и другую роскошь) в 2050 году нам понадобится меньше сельскохозяйственных земель, чем в 2000 (если мы только не будем производить на них биотопливо).
Бестселлер «Пределы роста», опубликованный Римским клубом в 1972 году, предсказывал, что мы упремся во всевозможные потолки, столкнемся с дефицитом разного рода металлов, топлива, минералов и пространства. Почему этого не произошло? Помогли технологии: новые методики разработки сырья, более экономное его использование, замена более дешевыми материалами. Сегодня мы используем на компьютерных платах в 100 раз более тонкий слой позолоты, чем 40 лет назад. Содержание стали в машинах и зданиях продолжает падать.
Еще 10 лет назад можно было считать, что природный газ кончится через несколько десятилетий, вслед за ним кончится и нефть, а в результате сельскохозяйственное производство рухнет. Тогда перед миром встала бы дилемма: или вырубать оставшиеся леса для сельского хозяйства, или голодать.
Но благодаря технологии гидроразрывов и сланцевой революции конец нефти и газа отсрочен. Когда-нибудь они и вправду кончатся, но лишь в том смысле, в каком кончится Атлантический океан, когда вы решите его пересечь на байдарке. Вы, скорее всего, остановитесь и повернете назад задолго до того, как увидите американские берега. Так и мы, скорее всего, успеем найти для нефти и газа дешевые заменители.
Экономист Тим Ворсталл приводит пример теллура — главного ингредиента некоторых видов солнечных панелей. Это один из редчайших элементов на Земле. Быстро ли он кончится? По оценке Ворсталла, его запасы — 120 млн тонн, этого хватит на миллион лет. Теллур также содержится в отходах переработки медной руды, а когда-нибудь его можно будет добывать и из старых солнечных панелей, отслуживших свое.
Отчасти проблема в том, что слово «потребление» для экологов и экономистов означает разные вещи. Экологи говорят об «использовании ресурса», экономисты же о «покупке товаров и услуг». Но в каком смысле используются вода или теллур, когда продукты, изготовленные с их помощью, кто-то покупает? Они по-прежнему остаются в этих продуктах или в окружающей среде. Вода возвращается в природу и может быть использована заново. Теллур остается в солнечных панелях, которые можно переработать.
Возьмем расчеты Global Footprint Network— калифорнийского исследовательского института, который поддерживают больше 70 международных экологических организаций. В них предполагается, что ископаемое топливо, которое сжигают в погоне за более высокими урожаями, в будущем должно компенсироваться высадкой новых деревьев в масштабах, достаточных, чтобы изъять из атмосферы излишки углекислого газа. Есть также популярные расчеты, что 54% той сельскохозяйственной земли, в которой мы нуждаемся, следует использовать для поглощения углекислоты.
Но что, если посадка деревьев — не единственный способ борьбы с излишками углекислого газа? Или если деревья будут расти быстрее с помощью современной ирригации и удобрений, так что их понадобится меньше? Или если мы снизим эмиссии, как США недавно, заменяя на электростанциях газ углем? Или если мы смиримся с некоторым увеличением эмиссий при высоком росте урожаев? Любое из этих решений может во многом списать тот долг, который у нас остается перед планетой.
Я мечтаю о том, чтобы два племени, экономисты и экологи, собрались когда-нибудь вместе. Я бы поставил перед ними один простой вопрос и запретил бы выходить из зала, пока они не дадут ответ: «Как инновации могут улучшить окружающую среду?»
Интересная статья? Подпишитесь на наш канал в Telegram, чтобы получать больше познавательного контента и свежих идей.
Когда это всё закончится. Что ждёт Россию, когда она исчерпает самые ценные ресурсы
Налоги от добычи полезных ископаемых приносят российскому бюджету более четверти всех доходов казны. В том числе на эти деньги государство обеспечивает россиянам бесплатное здравоохранение, образование, пенсии и соцвыплаты. Но что, если ресурсы исчезнут? Сценарий не такой уж апокалиптический: по оценкам экспертов, запасы российских полезных ископаемых начнут иссякать примерно через 20–30 лет. Какие ресурсы самые дефицитные и рухнет ли экономика, когда они закончатся, «Секрет» узнал у экспертов.
Нефть
Осенью 2021 года Минприроды сообщило о значительном снижении запасов нефти в России. По сравнению с 2010 годом показатель просел на треть: запасы снизились с 30 млрд до 20 млрд т.
Разговоры о том, что сырьевые запасы России сокращаются, идут уже давно. Главные месторождения страны начали разрабатывать ещё в советские времена — и неудивительно, что запасы истощаются, говорят опрошенные «Секретом» эксперты.
По оценкам «Росгеологии», без новых открытий нефтяных месторождений запасов нефти хватит на 30 лет. Министр природных ресурсов и экологии Александр Козлов полагает, что нефти хватит на 59 лет. При этом глава Роснедр уточнял, что рентабельными по нефти будут только ближайшие 19 лет (по мере выработки месторождения добывать нефть и газ становится сложнее и затратнее, но с развитием технологий рубеж исчерпаемости может сдвигаться).
Цифры так сильно разнятся из-за того, что общий объём запасов не константен: нужно учитывать темпы добычи и потребления, уровень развития технологий и ситуацию на мировых сырьевых рынках, сказал «Секрету» независимый эксперт в области ТЭК Антон Соколов.
Во-первых, государство и добывающие компании ведут разведку новых и доразведку существующих месторождений, приращивая запасы. Во-вторых, сами запасы неоднородны по структуре. Есть геологические запасы, то есть весь объём того или иного полезного ископаемого, содержащегося в недрах. Есть извлекаемые — те, что можно добыть чисто технически (технически извлекаемые), и те, что можно добыть с определённым уровнем экономической эффективности (рентабельно извлекаемые запасы). В-третьих, меняются технологии, и те запасы, которые ранее были совсем недоступны для разработки, переходят в категорию трудноизвлекаемых, то есть добывать их можно, но это сопряжено с дополнительными сложностями технического, технологического и экономического характера.
Не учитываются и планы по разведке, добавил Андрей Дьяченко, главный аналитик по макроэкономике, рынкам нефти и нефтепродуктов «Петролеум трейдинга».
«Объективно практически все разведанные месторождения уже лицензированы и лицензии распределены. Но новая инициатива правительства «Геология. Возрождение легенды» предполагает масштабные инвестиции государства в «Росгеологию» — 15 млрд рублей в 2022–2024 годах. В планах — появление более 50 новых площадок для лицензирования к концу 2024-го и более 200 к концу 2030-го по углеводородам», — пояснил Дьяченко.
Впрочем, за 2021 год в России так и не смогли найти ни одного нового крупного месторождения нефти. Без новых источников запасы будут и дальше падать.
Так чем же грозит России нехватка углеводородов? На первый взгляд, сильнее всего пострадает экономика. Однако доля нефтегазового сектора в российском ВВП по итогам 2020 года составила 15,2%, подсчитал Росстат. Это значит, что российская экономика постепенно снижает зависимость от нефти и газа.
Об этой тенденции в декабре 2020 года заявлял и президент Владимир Путин: Россия начинает «слезать с нефтегазовой иглы», и называть нашу страну «бензоколонкой» уже некорректно.
Впрочем, едва ли Россия окажется в ситуации, когда добыта последняя тонна нефти или кубический метр газа, полагает Антон Соколов. Скорее речь идёт о постепенном изменении соотношения различных энергоносителей в глобальном энергобалансе. «Скажем, к 2050-му доля нефти уменьшится с текущих 30–35 до 15–20%, газа, напротив, возрастёт с нынешних 20–25 до 35–40%. Естественно, увеличится доля возобновляемых источников: воды, ветра и солнца — к середине столетия они вполне способны обеспечивать четверть, а то и треть мировой потребности в энергии», — сказал Соколов.
Представить себе реальное обозримое будущее без нефти не может и Андрей Дьяченко. «Нефть — универсальное сырьё. Из её компонентов получают продукты для передвижения, обогрева, строительства, тяжёлой и лёгкой промышленности. Поэтому, отвечая на вопрос об альтернативе, нужно рассматривать каждую категорию продуктов отдельно. Если говорить о моторном топливе, то здесь альтернатива уже более-менее очевидная — электричество, аммиак, водород. Если говорить о нефтехимии, то здесь пока что альтернатив в промышленном масштабе нет», — пояснил Дьяченко.
К 2050 году вполне реально перевести весь транспорт в мире на безуглеродное топливо — это позволит увеличить срок, на который России хватит разведанных запасов, предлагает Андрей Дьяченко.
Впрочем, мнения на этот счёт разнятся: Счётная палата заявила, что, хотя России принадлежит одна пятая мировых запасов газа, разведанных ресурсов хватит всего на 50 лет. «Росгеология» рапортует о значительном снижении запасов: по сравнению с 2010 годом газа стало меньше на треть (с 70 трлн до 50 трлн кубометров). И без открытия новых месторождений этого углеводорода хватит на 70 лет.
Аналитик «Сбер управление активами» Владимир Дмитрук полагает, что бить тревогу пока рано. По его мнению, нефти и газа в России хватит ровно на столько времени, сколько нефть и газ будут востребованы миром.
«Развитие технологий по добыче трудноизвлекаемых запасов открывает доступ к запасам, которые ранее не могли быть выработаны. Поэтому основным вопросом для запасов нефти и газа является не то, когда они закончатся физически, а когда закончится спрос на них со стороны потребителей энергии», — сказал Дмитрук.
По мнению аналитика, основная задача России в среднесрочной перспективе — не сберегать ресурсы, а максимально выработать свои запасы и продать их рынку, пока они востребованы как источник энергии. Полученные нефтегазовые доходы следует реинвестировать в другие отрасли промышленности, чтобы перестроить свою экономику и в будущем не зависеть от нефтегазовых поступлений.
Иными словами, главный вызов сейчас не исчерпание ресурсов, а смена энергетической парадигмы. «Даже инерционный сценарий Минфина предполагает, что пик мирового спроса на нефть будет пройден уже к 2025 году. А углеродная нейтральность (нулевые выбросы) приведёт к тому, что спрос на нефть за 30 лет упадёт почти в пять раз», — указал Дмитрук.
Не стоит думать, что Россия — это исключительно углеводороды, соглашается Антон Соколов. «В нашей стране доля низкоуглеродных решений в области энергетики достаточно высока благодаря использованию природного газа и крупным гидроэлектростанциям. Мы вполне способны вписаться в актуальную энергоклиматическую повестку, поскольку, во-первых, обладаем достаточными ресурсами как для солнечной, так и для ветроэнергетики, во-вторых, имеем огромный опыт разработки, строительства и эксплуатации ГЭС, а в-третьих, пока ещё можем (но времени с каждым годом всё меньше и меньше) занять серьёзную долю формирующегося водородного рынка», — пояснил он.
Впрочем, эксперты сходятся во мнении, что при понижении спроса на газ Россия может потерять важный внешнеэкономический инструмент — рычаг влияния на другие страны. России принадлежит треть потребляемого в Европе газа, а это значит, что, увеличивая или сокращая предложение, она напрямую влияет на то, будет ли в доме каждого европейца тепло.
Золото
Истощаются не только газонефтяные, но и золотые запасы России. По оценке гендиректора крупнейшей российской золотодобывающей компании «Полюс» Павла Грачева, драгметалл будет исчерпан уже через 10–20 лет. Оценка Роснедр чуть менее пессимистична: федеральное агентство предрекло истощение запасов через 36 лет.
Вице-президент компании «Золотой монетный дом», эксперт финансовых рынков и рынка драгоценных металлов Алексей Вязовский в беседе с «Секретом» заявил, что золота в России хватит для добычи в течение 22 лет.
«По данным Геологической службы США, на 2021 год в недрах России находится около 7500 т жёлтого металла. С 2016 года добывается в среднем 250–300 т золота. К 2030 году этот показатель может достигнуть 400 т. Следовательно, если ежегодно с 2021 года будет добываться в среднем 350 т, то добыча золота продлится около 22 лет, а значит, до 2043–2044 годов. Впрочем, уменьшение курса золота и ужесточение экологических норм могут отодвинуть этот срок. Так же как и открытие новых месторождений (эти события предсказать невозможно)», — сказал он.
Что будет, когда драгоценный металл кончится? Российская экономика потеряет весомый источник экспортной выручки и пополнения национального резерва вследствие истощения золотых запасов, полагает Вязовский.
Кроме того, запасы можно нарастить, если уделить внимание геологоразведочным проектам, например в русской Арктике, и извлекать золото из электронных отходов. По данным ООН за 2019 год, в России объём этих отходов составил 1,6 млн т. Согласно отчёту Мирового экономического форума, в мобильных телефонах находится в 100 раз больше золота, чем в 1 т золотой руды. Эту практику уже освоил Королевский монетный двор Великобритании, который в 2021 году начал извлекать золото из электронных отходов для производства золотых инвестиционных монет.
Серебро
Дефицитными в России считают не только нефть и золото, но и серебро. В 2018–2020 годах власти выделили 87 млрд рублей на поиск этих и других полезных ископаемых. Однако план во многих направлениях провалился: истощение стратегических месторождений ускорилось вдвое, а новых источников сырья не прибавилось.
По данным Геологической службы США на 2021 год, у России в недрах около 45 000 т серебра. «Если с 2021 года ничего не изменится, то добыча серебра продлится около 23 лет — до 2044–2045 годов. Впрочем, уменьшение попутной добычи при производстве цинка и свинца и ужесточение экологических норм могут отодвинуть этот срок», — прогнозирует ситуацию в России Алексей Вязовский.
Что будет, когда серебро кончится? На долю промышленности приходится около 60% мирового спроса на серебро (речь идёт о фотографической, медицинской, электронной отраслях промышленности). Однако из этих традиционных источников серебро стремительно вытесняется менее дорогими аналогами (нержавеющей сталью, титаном, алюминием, родием и пр.), сказал Вязовский.
Но вот со стратегической стороны серебро — крайне важный ресурс, который набирает популярность благодаря зелёным отраслям экономики. Без этого металла не обходится солнечная энергетика.
«Российским властям нужно сделать всё возможное для интенсификации геологоразведочных проектов, чтобы поспевать за современными экономическими и технологическими трендами. Кроме того, можно нарастить объёмы извлечения серебра из лома. Так, например, известно, что из 1 т электронного лома можно извлечь почти 2 кг серебра. Около четверти предложения серебра в России приходится на вторичную переработку», — предлагает Вязовский.
Алмазы
«Алмазы в Якутии скоро закончатся», «К 2030 году добыча алмазов в России сократится вдвое» — новости с такими заголовками выходили уже начиная с 2000-х. Но алмазы в России пока не кончаются. Наша страна — лидер не только по добыче, но и по разведанным запасам, на 2019 год они составляют 650 млн карат — около 60% от мировых резервов.
Исходя из разведанных запасов алмазов и динамики их разработки, их может хватить на 25–30 лет, полагает промышленный эксперт Леонид Хазанов. Правда есть ряд особенностей минерально-сырьевой базы в России, которые будут влиять на добычу в будущем.
Львиная доля запасов «блестящих камней» сконцентрирована в кимберлитовых месторождениях, распределённых между двумя регионами — Якутией и Архангельской областью. Россыпи же занимают в них подчинённое положение. Однако в России не выявлено крупных лампроитовых месторождений, подобно ранее обнаруженным в Австралии, также отсутствуют интересные запасы в пневматолитах Пермского края. Зато имеются два больших импактитовых месторождения, локализованных в Попигайском метеоритном кратере на границе Красноярского края и Якутии.
Поскольку за последние три года в России в эксплуатацию ввели лишь два месторождения, то в горизонте 10–15 лет можно ожидать постепенного спада добычи алмазов, полагает эксперт. Если новые кимберлитовые трубки (своеобразные древние вулканы, часть из них содержат алмазы) и россыпи не будут освоены, то к 2040 году запасы эксплуатируемых месторождений могут полностью истощиться, прогнозирует он.
«Надеяться на кимберлитовые трубки в Карелии или Мурманской области я не стал бы, равно как на объекты в других регионах, которые могут быть открыты в будущем (даже если их найдут в Московской и сопредельных с ней областях). Перспективы серьёзного роста добычи за счёт россыпей, мягко говоря, нереальны», — сказал Хазанов.
Нельзя сбрасывать со счетов и падение спроса на алмазы из-за снижения покупательной способности населения и изменений в предпочтениях — молодёжь равнодушна к алмазам. Тем не менее до нуля он не упадёт, так как алмазы нужны в микроэлектронике и приборостроении, в производстве часов и квантовых компьютеров, в ювелирной отрасли.
Зато есть хорошие возможности для развития синтеза алмазов — его технологии постепенно улучшаются, позволяя выпускать не только камни для индустрии, но и подходящие для изготовления ювелирных украшений. «Именно синтетические алмазы могут стать заменой природных, и инвестиции в разработку и внедрение инновационных технологий их производства в России, создание предприятий по их выпуску могут в долгосрочном плане компенсировать спад добычи из кимберлитовых трубок и россыпей», — говорит Хазанов.
Главной задачей для государства должно стать сбережение не минерального ресурса, а человеческого, резюмирует Антон Соколов: «Нужен, что называется, «план Б». Если в результате форсирования процессов энергоперехода, потенциальных запретов на доступ к отдельному рынку или рынкам, санкционного давления добыча какого-либо вида сырья упадёт настолько, что компаниям придётся закрывать добывающие активы, то куда пойдут работавшие там люди? Думаю, самым мудрым решением было бы оставить их в контуре прежних отраслей, обучив релевантным сложившейся ситуации профессиям».