Что будет с деревней через 10 лет
До окончательной гибели российской деревни осталось менее 10 лет
Ученые вычислили точку невозврата в процессе разрушения сельской инфраструктуры
Фото: Павел Кузьмичев
Как явствует из результатов исследования ЦЭПР, за последние 15-20 лет из-за неолиберальной политики «оптимизации», особенно сильно ударившей по сельским территориям, российские деревни в значительной степени утратили социальную инфраструктуру.
Тем временем количество обезлюдевших деревень в период между переписями населения 2002 и 2010 годов выросло более чем на 6 тыс., а их общая доля превысила 20% (в основном, это произошло в регионах Центральной России и Севера). При этом более чем в половине уцелевших деревень живут от одного до ста человек.
Так что, «оптимизируя» школы и больницы под соусом снижения численности населения на селе, власти тем самым фактически способствует усилению этого процесса все в более значительных масштабах, выводя этот порочный круг на новые и новые витки. И особенно печально что, как отмечается в докладе, «оптимизация» сельской социалки идет гораздо более быстрыми темпами, чем уменьшается численность сельского населения и прекращают свое существование деревни.
Конечно, о полном исчезновении сельского населения в нашей стране на практике речь пока не идет. Однако точка невозврата, после которой придется начинать заселение огромных территорий нашей страны «с нуля» довольно близка, признался «МК» руководитель ЦЭПР Николай Миронов:
— У нас осталось очень короткое время — буквально в пределах 10 лет. Между тем государство продолжает политику «оптимизации» социальной сферы, воспринимаемую сельским населением как сигнал — государство не заинтересовано в том, чтобы люди жили на селе. И там остаются в основном пожилые люди, а молодежь едет в города, превращаясь там из производителей реальной продукции в офисный планктон. Ну а как иначе, если молодая семья хочет иметь детей, а на селе ни родить их, ни учить негде: больницы и школы «оптимизируются» и закрываются. Возить за десятки или даже сотни километров? Так дороги есть не везде. И люди уезжают из села. А так как исчезновение социальной инфраструктуры идет быстрее, чем сокращение населения, то можно констатировать: проблема во многом носит рукотворный характер. Правда, самый сильный всплеск оптимизации школ и больниц на селе, вроде бы, остался позади: он пришелся на 2005-2010 годы. Однако существенного улучшения ситуации, вопреки заверениям властей, не произошло. Число сельских школ продолжает сокращаться, просто не так быстро, как раньше.
Если подход государства не изменится, предупреждает Николай Миронов, Россия двинется не путем высокоразвитых стран Запада, несущих на село суперпередовые технологии, позволяющие вести сельское хозяйство малым числом работников, а по латиноамериканскому сценарию: «Бесконечные брошенные пустыри, заросшие бурьяном. А это очень плохо! Ведь через несколько лет, если мы опомнимся, нам придется вкладываться в эти заброшенные территории с нуля, потеряв все, что было вложено прежде».
Российские деревни вымрут к 2036 году. Их уже не спасти
Финансирование программы развития села составляет 1,255 триллиона рублей. Однако русское село почти умерло. Молодёжь уезжает в города, а средний возраст спивается и живёт на копейки.
При этом общий рублёвый объём проекта «помощи селу» рассчитан с точностью до 1500 рублей. Только что-то он не помогает…
На самом деле программа не очень-то и новая, поскольку представляет собой обновлённую версию программы комплексного развития сельских территорий на 2020-2025 годы, принятой в 2019 году.
Следите за руками, что называется.
Позже чиновники его переименовали в Государственную программу развития сельского хозяйства на 2008-2012 годы с общим объёмом финансирования 1,407 триллиона. Ещё полтора триллиона ушло на программу 2013-2020 годов. И где результат?
СССР имел опыт восстановления хозяйства после войны. Через 15 лет страна запустила первый в мире искусственный спутник Земли и вывела на орбиту первый в мире космический корабль с человеком на борту.
За 13 лет после 2000 года:
Председатель аграрного комитета Государственной Думы Владимир Кашин в 2017 году заявил, что за последние 20 лет в стране исчезли 34 тысячи деревень.
Еще в десяти тысячах деревень сегодня меньше восьми жителей.
В 95 тысячах деревнях живут без газа.
Водоснабжение есть только в пяти процентах таких населённых пунктов. 30 тысяч деревень не имеют дорог с твёрдым покрытием.
Жить в таких условиях люди считают бессмысленным…
Сегодня специалисты Центра экономических и политических реформ прогнозируют к 2033-2036 годам окончательное умирание российской деревни.
Из 382,5 миллиона гектаров не используется по назначению 76,3 миллиона гектаров. Кто же получил деньги из программ развития? Агрохолдинги. По данным Счетной палаты, фермерам достаётся лишь 2% государственных субсидий.
Таким образом, агрохолдинги и несут социальную ответственность за развитие деревни. Сельские жители, разумеется, нуждаются в работе и зарплате. То есть речь о концентрации сельского населения вокруг производственных структур. По сути, это равновесная система, но необходима соответствующая инфраструктура даже в маленьких деревнях.
Разумеется, люди хотят жить в современных цивилизованных условиях. У родившихся и выросших в городах и столицах составителей программ обязано присутствовать хотя бы примерное практическое представление о том, какой должна быть деревня в современном российском мире.
Иначе будет всё то же самое: выделяем триллионы, а на выходе — разруха и нищета. И программа, рассчитанная с точностью до 1500 рублей.
Добавьте «Правду.Ру» в свои источники в Яндекс.Новости или News.Google, либо Яндекс.Дзен
Быстрые новости в Telegram-канале Правды.Ру. Не забудьте подписаться, чтоб быть в курсе событий.
Деревня на память. Через 10–20 лет деревня исчезнет совсем.
Статистика по исчезновению русской деревни ужасающа. Власть не только не пытается сохранить сельские поселения в классическом виде, но и всячески ускоряет процесс. Её можно понять: расходы на сельские больницы, школы, коммуникации неэффективны, а население не столько платит налоги, сколько само сидит на субсидиях и дотациях. Через 10–20 лет деревня исчезнет совсем. Главный вопрос: как изменится страна? Что она потеряет и что приобретёт?
В списках не значился
Тему обезлюдения российских деревень «АН» поднимали весной 2012 года. Уже тогда всё было очень плохо. Результаты переписи 2002 г. показали, что 17 тыс. из 160 тыс. населённых пунктов в стране не имеют постоянных жителей. А из доклада академика РАСХН Владимира Милосердова: в 33 тыс. населённых пунктов проживает в среднем по 1, 76 человека, ещё в 14 тыс. – 7, 8 человека. Следующая перепись 2010 г. показала гибель ещё 6 тыс. российских деревень. Особенно ярко этот процесс виден в Центральной России и Северо-Западе: всего за несколько лет 20% деревень опустели (в Костромской области, например, 34%). Более чем в половине из оставшихся ныне сельских населённых пунктов проживает от 1 до 100 человек.
Естественно, в каждую деревню исследователи не заглядывали. Иначе статистика стала бы ещё более удручающей: молодёжь после школы уезжает поголовно, но годами остаётся прописанной в своей деревне. То же самое с молодыми семьями, выброшенными с родных[end_short_text] мест отсутствием работы, оптимизацией школ и больниц: по прописке они деревенские, по факту – снимают жильё в городах. В старых избах доживают пенсионеры, в основном женщины. Доживут – деревни не будет, разве что дачник купит пустующий дом. Последним с 2013 г. разрешили прописываться в загородных домах, и они немного надули статистику по сельскому населению. А в реальности – полный аллес.
Впрочем, всё сказанное справедливо для деревень Нечерноземья, находящихся на достаточном удалении от городов-магнитов. Как ни странно, Московская область оказалась одним из крупнейших в стране сельскохозяйственных производителей, хотя земля здесь дорога и дефицитна. Более-менее жива деревня в радиусе 70–80 км от Ярославля, Нижнего Новгорода, Твери: в сельское хозяйство идут инвестиции, заметны и агрохолдинги, и бойкие фермеры. Те же дачники не дают окончательно умереть местным хозяйствам. Но если посмотреть на границу Тверской и Новгородской областей, то там деревни пустеют с удвоенной скоростью: народ разъезжается и в Москву, и в Питер, зоны влияния которых тут пересекаются.
Всё куда лучше на юге страны. После распада СССР туда из депрессивных регионов устремился активный сельскохозяйственный бизнес, а вместе с ним – средства и трудоспособное население. Саратовская, Воронежская, тем более Ростовская область и Краснодарский край – там массовой гибели деревень не наблюдается. Тут скорее другая крайность – разросшиеся до 10 тысяч жителей станицы. То же самое можно сказать про Курганскую или Оренбургскую область с их плодородными степями.
– Неплохо работает программа помощи семейным фермерским хозяйствам в Татарстане: если естьминимум 24 головы крупного рогатого скота, выделяют миллион рублей и бесплатные стройматериалы на строительство дома, подводят асфальтированную дорогу, – говорит главный научный сотрудник Института географии РАН Татьяна Нефёдова. – В Белгородской области власти смогли перевести 40% земель в собственность области, тем самым получив возможность контролировать крупные предприятия, при этом поддерживая мелкие хозяйства. Но такие самодостаточные регионы у нас можно по пальцам пересчитать, и их число сокращается. На юге земля уже поделена, свободной нет. Зато есть проблема занятости. Ведь самое выгодное сегодня – зерно, подсолнечник, то есть растениеводство. А оно нетрудоёмко, тем более у агрохолдингов все процессы механизированы.
Опыт показывает, что невозможно стимулировать сельского жителя оставаться жить в гиблом месте. Фанерой над Москвой пролетает программа переселения на Дальний Восток. Получаемый «переселенцами» «дальневосточный гектар» беззастенчиво перепродаётся, опустело до 70% посёлков вдоль БАМа. Что уж говорить об удалённых от транспортных артерий деревнях. За Дальний Восток Кремль волнуется, поздно заметив нависшую над регионом «китайскую угрозу». А по спасению деревень Нечерноземья даже видимости усилий не заметно. В 2014 г. водопровод был в домах лишь 57% сельских жителей. У 47% в домах имелся туалет, у 33% – горячая вода. Тут приговор уже вынесен. А что дальше?
Вопрос стоял об уплотнении
Оптимисты полагают, что всё будет хорошо. Москва уже переливается через края. К тому же появилось множество профессий, представителям которых не требуется каждый день мотаться в офис в той же Москве. Уже сегодня мы наблюдаем тенденцию, при которой москвичи активно переселяются в Тулу и Рязань, где жильё в 2–3 раза дешевле, лучше экология, а добраться до столицы можно за 3 часа. По мере строительства современных дорог и развития Интернета тенденция будет нарастать. И на месте заброшенных деревень Нечерноземья возникнет современная новая Россия. Да и сама старина не может же совсем раствориться: где-то что-то останется, детям будет что посмотреть в выходные.
Пессимисты возражают, что вырождение деревень будет означать деградацию России. Взять демографию: именно в деревенских семьях было нормой по 4–5 детей. Именно благодаря им мы не загнулись после двух мировых войн, трёх революций и товарища Сталина. А в последние десятилетия у нас стойкий отрицательный прирост. Так кто будет заполнять пространства Центральной России? Сисадмины станут пахать и боронить землю? Или китайцы с узбеками? Уж скорее страна будущего будет похожа на полсотни мегаполисов посреди безлюдной прерии. И надежды наладить в ней сельское хозяйство посредством вахтовиков и гастарбайтеров – утопия.
– В стране не обрабатывается более 40 миллионов га пахотных земель. Вернуть их в севооборот равносильно тому, как страна в своё время поднимала целину, – говорит академик Российской академии наук, глава комитета Государственной думы по природопользованию Владимир Кашин. – Это была общегосударственная задача, под которую необходимы огромные вложения, инфраструктура. А что мы видим сегодня? Закрыто 25 тысяч школ сельской местности, среднее расстояние до ФАПа составляет 80 км. 34 тысячи деревень исчезли за 20 лет, ещё в 10 тысячах мест меньше 8 жителей. 1, 3 миллиона человек живут в ветхом аварийном жилье на селе, из которого за год переселяются 6 тысяч. На всю Россию! Аналогично в федеральной программе записано – ввести 130 ФАПов за год. То есть получается полтора ФАПа на область. Если в области 700 и более деревень, то что же это за программа?
Сельское население платит в дорожный фонд около 200 миллиардов рублей, а на дорожное сельское строительство выделяют всего 7 миллиардов. Хотя 30 тысяч деревень не имеют дорог с твёрдым покрытием.
– Создаётся впечатление, что цель властей: обезлюдеть сельские территории, – говорит уральский фермер Василий Мельниченко. – Их интересует своеобразная эффективность. У агрохолдинга, например, мясо выходит на 3 рубля дешевле, чем у скромного фермера. И налоги проще собирать. Но холдинги развиваются с огромных льготных кредитов, на которые можно было бы обеспечить работой тысячу сёл. Там мясо росло бы по биологическому циклу – за 180 дней выходила бы свинья. А у холдинга мясо по датской технологии растёт за 90 дней. Приезжаю в соседнее хозяйство: 9 тракторов, 3 комбайна – и один тракторист остался. И больше не будет. Никто их не учит, СПТУ закрыли. На Западе наши олигархи хвастаются, что в России себестоимость одной тонны калийных удобрений – 60 долларов. А нам-то по тысяче долларов продают! Мы где-то 15–20 миллиардов рублей переплачиваем за удобрения. Аналогично в три раза больше сельскохозяйственные производители платят за электроэнергию, чем в среднем промышленность России. Люди из сельской местности уезжают не сами по себе, а вследствие усилий властей.Мы – низшая каста, я так понимаю.
По словам профессора МГУ Леонида Смирнягина, в 1930 г. в сельском хозяйстве США было занято 30% населения, а сейчас – 1%. Но аграрный сектор высокоэффективен и работает на экспорт. В России же до сих пор 24% сельского населения, а для земледелия перспективно только 14% территории России. Земли в Белоруссии и Прибалтике нисколько не лучше тверских или смоленских,однако там не наблюдается повальной гибели деревень, а сельское хозяйство и себя кормит, и на российские рынки прорывается, несмотря на санкции. Просто в Белоруссии другое отношение к аграриям.
Но опять-таки наши власти можно понять. В моде рассуждения о рентабельности, а у деревенской бабушки она невысока. Ей надо и пенсию заплатить, и кое-как в больнице подлечить, а с банки продаваемых у трассы ягод государство ещё не научилось выжимать налоги. То ли дело – дети и внуки бабушки, которые винтом крутятся в городах, чтобы заплатить за ипотеку или аренду квартиры.
Но власти забывают одну важную вещь: отношение к ним горожан и селян – это две большие разницы. Горожане активнее, трезвее, злее, у них есть Интернет, они находятся под влиянием самых разнообразных идей. Они куда больше понимают и в решающий для власти момент могут припомнить за родную деревню.
Русская деревня вымрет через 20 лет
Все деревни с населением менее 50 человек исчезнут с карты Нечерноземья
Кто-нибудь помнит прежнюю деревню? Когда репродуктор на столбе разносит окрест классическую музыку, трактора снуют по улице, доносится мычание коров с фермы, на пруду плещутся косяки домашних гусей и уток, а вокруг на многие километры зеленеют ухоженные поля с культиваторами и комбайнами. Такой деревни больше нет. Коровники разрушены, поля зарастают сорняками, а скелеты тракторов ржавеют на машинных дворах. Деревня теперь тихая и словно бы испуганная. А может, подавленная своей грядущей судьбой. Потому что через двадцать лет ее не останется никакой.
За 10 лет сельское население уменьшилось больше чем на миллион, пишет «Труд». По предварительным данным переписи-2010, в деревнях и поселках России сейчас проживают 38,2 млн человек. При этом доля городских жителей выросла с 73,3% в 2002 году до 73,7% в 2010-м.
Из деревни уезжает, прежде всего молодежь. Проблема, как ее задержать, стояла всегда, однако только в последние десятилетия она стала неразрешимой – работы здесь, с прекращением функционирования колхозов и совхозов, не осталось. Раньше уезжали за лучшей жизнью, теперь – просто за жизнью, то есть за работой и зарплатой. Интенсивность этого отъезда разная: в северных и центральных областях уезжают больше, в южных – меньше.
Не все, впрочем, деревни, оказались в плачевном положении. Более-менее повезло тем, которые расположены вблизи больших городов либо же на трассах. «Дорога, по которой постоянно ездит большое количество машин, сразу обрастает инфраструктурой — точки общепита, авто ремонт, гостиница, магазины, — объясняет замдиректора Института социальных систем Дмитрий Бадовский. — Все это — толчок для малого бизнеса».
Спасти их не удастся, даже если будут инвестиции. «В крупных селах существует сложившаяся социальная среда, которая важна для жителей, — объясняет Нефедова. — Например, если молодой человек из деревни переехал в город и не может там устроиться, вполне возможно, что он вернется к себе на родину, если там есть то, что может давать ему доход». В брошенную деревню он возвращаться не станет.
Эксперты по миграции называют этот процесс обезлюживанием территорий и считают, что потеря обжитых мест ничего хорошего стране не сулит. «Во многих заброшенных селах остались церкви, различные памятники культуры, которые также исчезнут, если люди не будут за ними ухаживать, — продолжает Татьяна Нефедова. — Поэтому так важно, чтобы каждый очаг жизни на селе сохранился».
Имеет место, впрочем, и обратный процесс – когда горожане возвращаются в деревню. Однако он носит качественно и количественно иной характер: уезжает полная сил молодежь, а возвращаются небольшое число пенсионеров. Ничего поднимать они не собираются, да и не могут, а приезжают просто доживать в знакомой с детства обстановке. Это не то, что может спасти деревню. В лучшем случае речь идет лишь о том, чтобы продлить ее агонию. Нет также надежды и на городских дачников, покупающих дома для летнего времяпрепровождения – это дело сезонное.
«За 2010 год к нам насовсем переехали 10 человек из Иваново и Москвы, — рассказывает глава администрации Введенского сельского поселения Ирина Найденова. — Своего хозяйства у них нет, обходятся маленьким огородом». Она говорит, что таких переселенцев постепенно становится больше. При этом чаще всего люди отдают предпочтение деревням с проведенным газом и желательно асфальтированными дорогами, а также обращают внимание на живописность мест.
Спасение деревни в том, чтобы вернулась молодежь, мыкающаяся в городах на небольших зарплатах. «Сейчас назад практически никто не вернется, ведь все места, где можно работать, — в магазине, школе, больнице, доме престарелых или сельсовете, — уже кем-то заняты, — говорит бывший деревенский житель Роман. — Можно устроиться в контору, занимающуюся лесозаготовкой, но для этого надо быть очень сильным физически и здоровым».
Но даже если местный житель молод и здоров, найти заработок ему практически невозможно. «Сельское хозяйство стало индустриализованным, появились различные агрохолдинги, и такое количество людей, которое было задействовано при колхозах, уже не нужно, — объясняет Дмитрий Бадовский. — Высвободилась огромная масса деревенских жителей, для которых нет работы».
Насчет агрохолдингов – отдельная песня. Сразу вспоминается тот, которым владели известные теперь на всю страну кущевские бандиты-предприниматели Цапки. Да и от других слышать приходилось, что агрохолдинги – структуры часто криминальные, когда бывшие (и действующие) районные бандиты скупают по дешевке окрестные земли и начинают заниматься на них сельскохозяйственным производством привычными им методами. В агрохолдинги уехавшая молодежь, отлично понимающая, что к чему, возвращаться не станет – будущее батраков ей неинтересно.
Привлечь ее может только фермерство. Оно же и способно остановить отток. Впрочем, по кущевским же событиям известно, что тамошние агрохолдинги всячески давили на фермеров, пытаясь получать с них если не землю, то дань.
В возрождение деревни верят и сами фермеры. «В Америке и Германии семейные фермы очень крепко стоят на ногах, там шесть-семь поколений подряд занимаются одним и тем же делом», — приводит пример председатель совета Ассоциации фермерских хозяйств и сельскохозяйственных кооперативов России Вячеслав Телегин.
Быть фермерством в России — занятие непростое, мешает масса бюрократических препон. «Например, раньше фермеров регистрировали как юридических лиц, но с 2003 года стали регистрировать как индивидуальных предпринимателей, — рассказывает Телегин. — А они по закону не имеют права вести племенное животноводство». Большинство фермеров, которые были зарегистрированы до этого срока, эти проблемы не затронули, в отличие от тех, кто завел хозяйство недавно.
Развитие фермерства упирается в отсутствие господдержки. За последний год, когда стала действовать программа по поддержке малого бизнеса и желающие открыть свое дело получали порядка 60 тысяч от государства, количество фермеров увеличилось на 124 тысячи, говорит Телегин. «Многие хотят начать заниматься фермерством либо расширить уже имеющееся хозяйство, но взять кредит не могут из-за того, что им нечего предложить в залог, — рассказывает эксперт. — У кого-то не оформлена в собственность земля, у кого-то устаревшее оборудование».
На 1 января 2011 года в России зарегистрировано 304 тысячи фермеров. «Сейчас в системе всего агропромышленного комплекса страны фермерство — самый динамично развивающийся сектор», — говорит Вячеслав Телегин. Девять коров — и в доме достаток.
Наглядный пример –Надежда Дикова и ее муж. Они доказывают, что жить в деревне и зарабатывать вполне реально. Около 13 лет назад семья Диковых променяла Ростов-на-Дону на деревню Захарово в Ивановской области. Сейчас подворье состоит из девяти коров и девяти телят. Чтобы успеть и за скотиной присмотреть, и в огороде, и дом не запустить, время у Диковых рассчитано по минутам. Шестиклассница Настя и Никита, который учится в четвертом классе, моют и поят животных, затем Надя и ее муж приступают к процессу доения. Работают в четыре руки.
Молоко, творог и сметану возят на «Жигулях» три раза в неделю в райцентр и два раза — в соседний поселок. «Чистыми получается порядка 60 тысяч рублей в месяц», — делится Надя. Диковы не жалеют о смене прописки. «Не представляю, как бы жили, если бы пришлось работать на кого то, — говорит Надежда. — В ближайшем городе Шуя средняя зарплата — 5–6 тысяч рублей, разве на это семью прокормишь?»
Россиянам предсказали массовый переезд в деревни
Эксперт описал сценарий, при котором жители городов начнут мигрировать в сельскую местность
От четверти до трети жителей России в недалеком будущем могут переехать жить в сельскую местность. Ранее такой прогноз озвучили сразу ряд специалистов, в том числе директор института аграрных исследований НИУ ВШЭ профессор Евгения Серова. По ее оценкам, с развитием онлайн-технологий, телемедицины, электронной школы и других виртуальных сервисов, у многих реализуется давняя мечта: получать зарплату в мегаполисе, а тратить ее в провинции. О том, возможен ли такой сценарий, и действительно ли опустеют российские города – «Блокноту» рассказал ведущий аналитик отдела социально-экономических исследований аналитического агентства «Национальный Эксперт» Алексей Жвалев.
Каким будет мир после того, как эпидемия коронавируса закончится? Поиском ответа на этот вопрос сейчас заняты многие эксперты. Среди различных прогнозов встречается и предположение, что до трети жителей России вскоре могут переехать жить в сельскую местность. Предположение это привлекает внимание тем, что, оправдайся оно на самом деле, медленно умирающая российская глубинка может получить шанс на новую жизнь. И действительно, воображение радостно рисует картины, как многочисленные обезлюдевшие деревни центральной России заполняются бегущими от городской суеты сммщиками, дизайнерами, программистами и другими работниками на удаленке.
К сожалению, однако, всерьез ожидать такого развития событий не приходится. Хотя авторы этой идеи и считают, что теперь, в эпоху развитых онлайн сервисов, дистанционного образования, и других достижений интернета, горожанин может вполне комфортно поселиться в сельской местности, похоже, что они упускают из вида полное отсутствие там инфраструктуры, привычной жителю крупного города.
Оставим за скобками то, что тот самый широкополосный доступ в интернет есть, мягко говоря, далеко не везде за пределами городов. Предположим, что речь идет о той сельской местности, куда кабель все-таки дотянули. Конечно, можно представить, что дети будут получать школьное образование дистанционно. Можно представить себе даже консультацию у врача через интернет. Но что делать, когда в твою деревню ведет грунтовая дорога, которую не чистят всю зиму, а ближайший крупный супермаркет отделяют от тебя 30 километров заснеженных полей? Когда заказ из интернет-магазина окажется невозможен, поскольку новый адрес не попадает в сферу доставки ни одной курьерской службы.Долго ли протянет современный работник удаленного труда, когда выяснит, что ближайший кофе наливают в кафе на вокзале райцентра и это место ничем не напоминает привычные сетевые кофейни?
Список мнимых и действительных лишений каждый может составить сам, в меру собственных потребностей. Но очевидно, что в среднестатистической сельской местности сколько-нибудь сопоставимого с городом качества жизни добиться будет невозможно.
Разумеется, на это можно возразить, мол, необязательно забираться в такую глушь. Но облагороженные пригороды, которые обладают современной инфраструктурой, подведенными коммуникациями и прочими радостями жизни и так уже довольно плотно застроены совсем недешевым жильем и заселены любителями спокойной и комфортной жизни на свежем воздухе в стороне от городского шума.
В качестве аргументов в пользу идеи массового переселения россиян в глубинку высказывался еще и такой: мол, в страхе от уязвимости перед эпидемиями, граждане готовы будут жертвовать частью имеющегося комфорта. При этом кажется, что более вероятна обратная ситуация. Когда эпидемия COVID-19 наконец закончится, изголодавшиеся по обществу себе подобных жители городов с утроенной силой примутся восстанавливать социальные связи, ходить в рестораны, кинотеатры, музеи, вместо того, чтобы продолжать изолироваться еще больше на лоне природы.