Что было в 1068 году на руси
КИЕВСКОЕ ВОССТАНИЕ 1068 ГОДА
Началось после поражения русских войска под командованием киевского князя Изяслава Ярославича, черниговского князя Святослава Ярославича и переяславского князя Всеволода Ярославича в сражении с половцами на реке Альта.
Отказ князя стал поводом к Киевскому восстанию. Прямо с веча толпа киевлян в поисках воеводы Коснячка (очевидно, для расправы с ним) двинулась на Старокиевскую гору (политический центр Киева) и, не найдя его, остановилась у двора некоего Брячислава (некоторые исследователи полагают, что это был двор бывшего полоцкого князя Брячислава Изяславича). Там толпа разделилась на две части: одна отправилась на княжеский двор, вторая двинулась к тюрьме («погребу»), чтобы освободить заточённую там «дружину» (очевидно, каких-то киевлян, посаженных туда Изяславом Ярославичем).
В 1069 году, при возвращении на киевский стол Изяслава Ярославича, вошедший в Киев во главе передового отряда его сын Мстислав Изяславич учинил жестокую бессудную расправу над участниками восстания: 70 человек были казнены, другие подверглись суровым наказаниям (в частности, ослеплению). Вероятно, именно в это время произошёл пожар на киевском Подоле. 02.05.1069 года Изяслав Ярославич вновь вокняжился в Киеве и вскоре перенёс торг с Подола на Старокиевскую гору (видимо, для уничтожения неподконтрольной князю вечевой площади) и изгнал из Полоцка Всеслава Брячиславича (вместо которого посадил на княжение своего сына Мстислава Изяславича).
Сведения о Киевском восстании содержатся в начальном летописании, отразившемся в Новгородской 1-й летописи младшего извода, «Повести временных лет», а также Новгородской 1-й летописи старшего извода, «Слове о полку Игореве» и хронике Галла Анонима.
Восстание в Киеве в 1068 году
Восстание в Киеве в 1068 году
Летописцы, смотревшие на жизнь из окон монастырской кельи или княжеского дворца, не любили заносить на страницы летописи рассказы о мятежах и восстаниях; они считали своей главной задачей только повествование о битвах и храбрости воинов. Поэтому мы знаем очень мало о ходе классовой борьбы в эпоху раннего феодализма. Из отдельных случайных упоминаний летописи нельзя создать даже её приблизительной картины. Рассказ о выступлении древлян в 945 году против князя, нарушившего нормы сбора дани, летопись сохранила потому, что оно закончилось небывалым событием — убийством князя. Случайно, для объяснения причин отсутствия князя Ярослава в Киеве, летописец мимоходом сообщил о восстании бедняков в Суздальской земле в 1024 году, во время голода. Значительно полнее знакомит нас с социальными конфликтами и с размахом классовой борьбы «Русская Правда». Особенно примечательны те периоды, в освещении которых сходятся и грозные нормы законов, и скупые слова летописцев; такими были 1060-е годы и 1113 год.
Очень интересен рассказ боярина Яна Вышатича, который был, по всей вероятности, огнищанином одного из Ярославичей и наблюдал в Ростовской земле последствия неурожая; рассказ внесён в летопись под 1071 годом, но самые события происходили ранее, в 1060-е годы. Однажды во время голода в Ярославле объявились два кудесника, которые заявили, что могут обличить тех женщин, по чьей вине произошёл голод, и в шаманском экстазе указывали на богатых крестьянок, говоря: «Эта жито прячет, а эта — мёд, а эта — рыбу, а эта — меха». Причём волхвы будто бы доставали из-за спины образцы этих продуктов — то жито, то рыбу, то белку. Предполагаемых чародеек убивали, а их имущество брали себе волхвы, к которым уже присоединилось около 300 человек. Так все они дошли до Белоозера, где вступили в бой с Яном Вышатичем, но были разбиты им. Волхвов выдали Яну, но они потребовали, чтобы их судил сам князь Святослав Ярославич. Ян после споров с волхвами о сущности языческой религии выдал их родственникам убитых, и те отомстили кудесникам, отдав их на съедение медведю. Сквозь мрачную романтику колдовского ритуала проглядывает социальная сущность событий: во время голода бедные смерды, возглавляемые волхвами, использовали колдовство для конфискации имущества богатой части населения погостов. Это не было движением против феодальных порядков вообще, а являлось лишь борьбой за перераспределение жизненных запасов. Княжеский посланец встал, естественно, на сторону «лучших людей». Попытка восставших зарубить Яна топором могла бы привести всю Белоозерскую округу под тяжелую вину и штраф 80 гривен, полагавшийся по «Русской Правде» за убийство огнищанина «в разбое».
В 1060-е годы летописец усиленно обращает внимание на различные «знамения», все время повторяя, что они предвещают недоброе. В разных местах, то на Белоозере, то в Новгороде, то в самом Киеве, появляются язычники-волхвы, предрекающие несчастья. Очевидно, сильные неурожаи были не только в Поволжье, так как киевский летописец написал целое сочинение о том, как важно для установления хорошей погоды молиться христианскому богу, а не языческому.
Недальновидный князь Изяслав отказал представителям народа в их такой естественной просьбе. Трудно сказать, чем был вызван этот отказ: то ли слишком много окрестных смердов вошло в ворота Киева в поисках убежища и князь боялся, что его запасы попадут в руки крестьян, разоренных войной, то ли не хотел открыть свой арсенал киевлянам, не одобрявшим княжеской политики усобиц. Всего за год до нашествия Шарукана Изяслав с братьями жестоко расправился с полоцким князем Всеславом.
«Эти братья, — пишет летописец, — взяли Минск и изрубили всех мужчин, а женщин и детей увели в рабство (вдаша на щиты)».
Князя Всеслава разбили в сражении, но потом Ярославичи решили с ним примириться и поклялись на кресте, что не сделают ему никакого зла. Когда же Всеслав Полоцкий, надеясь на торжественную клятву родичей, приехал к Изяславу в его лагерь под Оршей, то был тут же в присутствии великого князя вероломно схвачен и вместе с двумя сыновьями перевезен в Киев. В Киеве Всеслав Брячиславич содержался в «порубе«, особо строгой тюрьме без дверей, лишь с маленьким оконцем для передачи пищи; построен был поруб где-то поблизости от княжьего двора и целый год напоминал киевлянам о лукавстве их князя Изяслава.
Заключенный князь Всеслав пользовался народными симпатиями; за ним закрепилась слава стремительного и удачливого полководца, как бы по колдовству переносившегося с места на место и бравшего смелостью и проницательным умом то Новгород на севере, то Тмутаракань на юге. О Всеславе — Волхве Всеславиче — были сложены народные былины, о нём с большим сочувствием говорит автор «Слова о полку Игореве», восхищаясь смелой душой князя и сожалея о тех бедах, которые выпали ему на долю. Всеслав изображается то серым волком, в одну ночь пробегающим от Киева до Чёрного моря, то волшебником, слышащим в Киеве звон полоцких колоколов, то рысью, исчезающей из осажденной крепости в синей полуночной мгле.
Полный недомолвок рассказ летописца можно понять приблизительно так: ещё до восстания 15 сентября какая-то часть киевлян или близких к киевлянам полочан (из окружения старого Брячислава или молодого Всеслава) была арестована князем Изяславом и заперта в погребе близ киевской резиденции полоцких князей. Восставший народ решил: «Пойдём, освободим дружину свою из погреба!» — и погреб был открыт народом. В это время двор перед великокняжеским дворцом уже был запружен народом, спорившим с князем. Князь Изяслав, окруженный боярами, смотрел из оконца галереи на толпу, а боярин Тука, брат Чудина, советовал ему усилить стражу около Всеславова поруба: «Видишь, князь, люди взвыли!» Очевидно, придворные бояре знали о симпатиях киевлян к Всеславу и советовали предотвратить освобождение опасного узника. Как раз в это время во дворе появилась та половина восставших киевлян, которая освобождала «свою дружину» из погреба. Бояре сказали князю:
«Дело плохо. Пошли стражу к порубу Всеслава — пусть его обманом подзовут к оконцу и убьют, пронзив мечом».
Князь не решился на этот шаг, а народ с криком бросился к порубу Всеслава. Едва увидев это, великий князь и его брат Всеволод бежали из Киева. Изяслав уехал в Польшу и там на золото и серебро великокняжеской казны нанял войско для отвоевания престола. Восставший народ разрубил сплошные стены поруба и освободил князя Всеслава «и прославиша и среде двора княжа», то есть провозгласил его великим князем взамен бежавшего Изяслава. Семь месяцев княжил в Киеве народный избранник Всеслав, но мы очень мало знаем о его деятельности, так как летопись князя Всеслава дошла до нас в незначительных фрагментах. Автор «Слова о полку Игореве» говорит, что, добившись киевского престола, как сказочный герой,
Всеслав князь людем судяше,
Князем грады рядяше,
А сам в ночь волком рыскаше;
Из Киева дорискаше до кур Тмутороканя;
Великому Хорсови волком путь прерыскаше.
Придворный певец XI века Боян отрицательно отнесся к ставленнику восставшего народа: «Как бы ни был искусен и удачлив он, какой бы успех ни предрекало гадание на птицах — но божьего суда ему не миновать!» Но автор «Слова о полку Игореве», насквозь проникнутый народными воззрениями, взял под защиту Всеслава, воспел его как эпического героя и даже своим современникам ставил его в пример. Киевский летописец скрыл от нас истинный характер событий 1068 года. Так, например, автор «Слова» умолчал о таком из ряда вон выходящем эпизоде, происшедшем в Киеве в 1068 году, как убийство своими холопами новгородского епископа Стефана. А это косвенно указывает и на размах народного движения в то время. Социальное снова переплеталось с религиозным — новгородские холопы, удавившие своего господина, главу новгородской церкви, нашли подражателей: в 1069-1070 годах против преемника Стефана, епископа Федора, выступил в Новгороде волхв.
«И бысть мятежь в граде велик, и все яша ему веру, и хотяху побити епископа Федора».
Только решительные действия князя Глеба, собственноручно зарубившего волхва топором, «утишили мятеж». В 1071 году какой-то языческий пророк появился в Киеве и предрекал большие перемены в жизни Киевской Руси и Византии. Всё это говорит о напряженности положения, о брожении народных масс, о ненависти, в частности, к феодальной церкви и о надеждах на исконную народную языческую религию. Народ везде поддерживал волхвов, верил им, шел за ними. Как и в Западной Европе, на Руси классовая борьба выступала нередко в религиозной оболочке. Смысл классовой борьбы был всё же не в возврате к старым формам первобытного строя. Классовая борьба была направлена не против феодализма как формации, а лишь против неумеренных поборов.
Несметные богатства Изяслава, поражавшие воображение королевских дворов Европы, были созданы, очевидно, путём неслыханной эксплуатации народа. Неурожаи и нашествие кочевников окончательно подрывали крестьянское хозяйство и ставили под угрозу его нормальное воспроизводство. Возврат к язычеству был актом отчаяния перед лицом стихийных бедствий, а убийства огнищан и рядовичей, изгнание одного князя и замена его другим — это были акты действенной защиты своих прав, своего хозяйства, своего существования не как бесправного холопа, а как производителя, владеющего своей крестьянской усадьбой или ремесленной мастерской. Народные восстания вызывали реакцию феодалов.
Князь Изяслав, вернувшись в Киев при поддержке польских войск, перевел торг, на котором собралось вече 15 сентября 1068 года, из демократического Подола на Гору, в непосредственное соседство с княжескими и боярскими дворами. Сын Изяслава (будто бы без ведома отца) зверски расправился с киевлянами: 70 человек, участвовавших в освобождении Всеслава, он казнил, а другим выколол глаза и «без вины погуби, не испытав». Народ продолжал борьбу: в селах, куда Изяслав поместил на прокорм войска поляков, их тайно избивали и заставили в конце концов покинуть Русь.
«Правду Ярославичей» с её жесткими нормами охраны княжеского хозяйства нередко связывают со съездом князей в Киев в 1072 году по случаю перенесения гробов Бориса и Глеба — жертв усобицы 1015 года, в новую церковь в Вышгороде. Но в «Правде Ярославичей» нет никакого отражения тех неслыханных событий вроде изгнания князя и разгрома княжеского дворца и тюрем, которые происходили в сентябре 1068 года. Нет ни слова о волхвах, так часто упоминаемых летописью в 1065—1071 годах, нет совершенно данных о городе.
Далее… УСОБИЦЫ И ЕДИНСТВО (КОНЕЦ XI — НАЧАЛО XII ВЕКА). Князья «Гориславичи» и киевское восстание 1113 года.
Киевское восстание 1068 года
Содержание
Предыстория
Половецкие набеги на Русь начались тотчас по смерти Ярослава Мудрого в 1054 году. В 1061 году трое Ярославичей вместе с Всеславом Полоцким разгромили в степях торков, после чего половцы стали полновластными хозяевами южнорусских степей. В 1067 году трое Ярославичей после победы над Всеславом в битве на Немиге заточили его в поруб в Киеве.
В 1068 году половцы крупными силами во главе с ханом Шаруканом вторглись на Русь по левобережью Днепра и одержали победу над тремя Ярославичами в битве на Альте. Изяслав и Всеволод бежали в Киев, Святослав в Чернигов. После победы половцы рассыпались по южнорусским землям и занялись грабежом.
Восстание
Освобожденный Всеслав стал киевским князем по воле веча, Изяслав бежал в Польшу, где надеялся найти помощь (польский король приходился ему племянником). Надежды Изяслава оправдались: с польской помощью ему удалось вернуться в Киев. Посаженный народом князь Всеслав, пользуясь ночной темнотой, тайно бросил выступившее с ним против Изяслава войско и бежал в свой Полоцк. Утром войско узнало, что осталось без вождя и отступило к Киеву.
Последствия
От Изяслава киевские городские люди, очевидно, ждали жестокой расправы. Святослав и Всеволод взяли на себя роль посредников. Они обратились к своему брату с предложением не водить поляков на Киев, потому что в этом нет никакой нужды: Всеслав бежал, а киевское вече сопротивляться Изяславу не будет. «Если же ты, — передали ему братья, — хочешь мстить и погубить город, то знай, что нам жаль отцовского стольного города, и мы за него вступимся».
Изяслав сделал вид, что готов исполнить предложение братьев, но в конечном счёте обманул их. Он послал вперёд своего сына Мстислава, который произвёл расправу: 70 человек из тех, кто освобождал из тюрьмы Всеслава, Мстислав казнил, многих ослепил, часть уничтожил без суда. Изяслав велел перенести торг, где народ обычно собирался на вече, на гору, где жили бояре, готовые выступить на стороне князя.
Это — первое ясное упоминание вечевого выступления в Киеве. Оно говорит нам о росте политического значения вечевых собраний.
Вскоре Изяслав вновь установил контроль над Полоцком, где княжил сначала его сын Мстислав, затем Святополк, но Всеславу удалось вернуть свою отчину, и уже в 1073 году Изяслав вновь был изгнан из Киева, на этот раз своими братьями.
Глава VII. Киевское восстание 1068 г.
Волнения крестьян и горожан, направленные против феодальной эксплуатации, с новой силой развернулись во второй половине XI в. и привели к мощным восстаниям 1068—1071 гг. История этих восстаний мало разработана в исторических трудах и фактически сведена лишь к истории восстаний в Киеве и Суздальской земле. Между тем перед нами гораздо более крупное явление — большие народные движения, распространившиеся на значительной территории.
Центром восстания 1068 г. был Киев, который в это время представлял собой большой городской центр. «Матерь русских городов» — Киев был одновременно и одним из крупнейших европейских городов средневековья, «соперником» Константинополя.
Территория, занятая Киевом, давно уже вышла за пределы первоначального городка, расположенного на Киевских «горах», распространившись на «Подол», т. е. на подножие киевских холмов. Тут образовался особый городской квартал, населенный ремесленниками, торговцами и поденщиками. Слабо защищенный от нападения (даже в XII в. он был окружен только деревянными надолбами), Подол подвергался постоянной угрозе разорения со стороны кочевников или враждующих князей. Здесь находилась городская пристань, рыночная площадь, или «торг», здесь же помещались различные ремесленные мастерские и торговые дворы.
Главным средоточием киевских феодалов была нагорная часть Киева, которую называли «Горой», в отличие от низменной части города — «Подола». Гора была как бы антиподом Подола: в нагорной части Киева сосредоточивались дворы феодалов, на низменности, у Днепра, бился жизненный пульс Киева, развивались его ремесло и торговля. Конечно, и Гора и Подол не были совершенно однородны по своему социальному составу, но противоположение «демократического» Подола «аристократической» Горе все-таки имеет основание. Без этого противоположения останутся неясными и некоторые характерные черты киевского восстания 1068 г.
Непосредственным поводом к восстанию было поражение трех князей — Изяслава, Святослава и Всеволода — на реке Альте, нанесенное им половцами. Это и дало возможность летописцу представить восстание 1068 г. внезапной вспышкой народного возмущения, вызванного военным поражением и недовольством воеводой Коснячко. В действительности волнения в Киеве начались задолго до открытого восстания. По летописи, восставшие «люди» освободили своих товарищей из тюрьмы («дружину свою из погреба»). Таким образом, оказывается, что в момент восстания в темнице сидели какие-то киевляне. В данном случае летописный термин «дружина» обозначает товарищей, единомышленников, так как в переводных русских произведениях это слово обычно соответствовало латинским «соучастник», «союзник», «товарищ» («socius»).
Таким образом, становится ясным, что поражение на реке Альте только ускорило события, назревавшие задолго до него.
Таким образом, в Новгородской летописи полностью отсутствуют известия о волнениях в Киеве. Бегство же Изяслава в Польскую землю изображено как прямое следствие поражения его на Альте и освобождения Всеслава.
Эти наблюдения над летописным текстом понадобились нам для доказательства того, что первоначальный рассказ о восстании 1068 г. не имел еще церковной окраски. Она была ему придана позже, по внесении этого рассказа в летописный свод. Клерикальная рука прошлась по многим страницам русских летописей; так произошло и в данном случае. Известие о киевском восстании было обработано и оснащено церковными рассуждениями и вставками.
Время появления рассказа о восстании 1068 г. может быть датировано более или менее точно на основании следующих соображений. Героем рассказа является черниговский князь Святослав Ярославич. Так, победа над половцами на реке Снови изображена как следствие его личной храбрости. Святослав энергично вступается за киевлян и выступает против своего старшего брата Изяслава.
Как известно, Святослав и его брат Всеволод изгнали Изяслава из Киева. Вина за этот акт, по летописному тексту 1073 г., возлагается на Святослава, который положил «начало выгнанью братню». Между тем в рассказе о киевском восстании 1068 г. все симпатии летописца находятся на стороне Святослава, а изгнанный Изяслав и его сын Мстислав показаны жестокими князьями, способными расправиться с киевлянами «без вины».
Указанные раньше особенности летописного рассказа о восстании 1068 г. позволяют датировать его временем княжения Святослава в Киеве, т. е. 1073—1076 гг. Следовательно, перед нами рассказ, очень близкий по времени к описываемым событиям, что придает ему большую историческую ценность. В нем проявляются определенные симпатии к восставшим киевлянам. С большим вероятием можно предполагать, что само повествование о киевском восстании 1068 г. возникло в среде горожан, являясь, таким образом, одним из древнейших по времени памятников русской городской письменности.
Эти источниковедческие замечания необходимы нам для более глубокого понимания рассказа о восстании 1068 г., помещенного в «Повести временных лет». Вина за поражение на Альте падает, по этому рассказу, на воеводу Коснячко. По Лаврентьевскому и Ипатьевскому спискам летописи, киевляне начали «говорити на воеводу на Коснячька», по утерянной Троицкой летописи — «корити» его. Киевляне собрались «вечем» на «торговище» и оттуда двинулись на «Гору» к двору Коснячко, не застали его дома и остановились «у двора Брячиславля». Это был двор полоцкого князя Брячислава Изяславича, отца Всеслава, вероломно захваченного в плен тремя Ярославичами в нарушение данной ими присяги. Освобождение полоцкого князя Всеслава явилось сигналом для бегства Изяслава с его братом Всеволодом из Киева.
Очевидец восстания 1068 г. и автор рассказа об этом событии, несомненно, знал некоторые подробности, остающиеся для нас неизвестными. Но и то, что он сообщил нам, дает очень много для характеристики восстания.
Совершенно ясен и тот квартал, где началось восстание. Это Подол, ремесленный и торговый квартал Киева. Восставшие собираются «вечем» на «торговище» и отсюда идут «на Гору».
Итак, перед нами движение, возникшее на Подоле и поддержанное городскими ремесленниками и торговцами.
Сила и размах этого движения измеряются, в частности, тем, что князь и дружина даже не пытаются противостоять восставшей «чади» и устремляются в бегство. Одно это обстоятельство подчеркивает большое значение горожан в таких крупных центрах, каким был Киев, где сидел сильнейший из русских князей XI в.
Вместе с тем ясна и антифеодальная направленность киевского восстания. Ненависть киевлян в первую очередь обращена против княжеской администрации и воеводы Коснячко («начаша людие говорити на воеводу на Коснячька»). Недовольство воеводой в немалой степени объяснялось стремлением князя держать под своим контролем городской рынок с его доходными статьями (пошлины с товаров, доходы от городских мер и весов и т. д.). Не забудем также и то обстоятельство, что Коснячко назван воеводой, как один из предводителей неудачного похода против половцев. Позже, в Правде Ярославичей, он выступает перед нами в числе княжеских «мужей». Возможно, что в его лице мы имеем не только воеводу, предводителя киевлян в военное время, но и тысяцкого, ведавшего судом и расправой по торговым делам. Положение тысяцкого открывало ему большие возможности для совершения разного рода злоупотреблений, в частности путем вынесения неправедных судебных приговоров.
Некоторую аналогию событиям 1068 г. мы найдем в киевском восстании 1146 г., которое также началось с возмущения против княжеских тиунов. В обоих случаях центром для сбора восставших были «торговище» и Подол.
Глубокие причины восстания 1068 г. вскрываются перед нами «Словом о казнях божьих», вставленным в летопись с поучительной целью. «Слово» говорит об «усобной рати», сварах, зависти, «братоненавиденьи» и клевете как о пороках киевского общества XI в. В конце поучения читаем настойчивое требование: «взищете суда, избавите обидимаго». Автор порицает современников за лжесвидетельство и неправедные суды, говоря о людях, лишающих наемников вознаграждения, порабощающих сирот и вдовиц. Таким образом, «Слово» позволяет понять те причины, которые вызвали вспышку народного гнева.
Восстание 1068—1069 гг. охватило широкие круги городского населения. Можно предполагать, что оно было поддержано не только свободным населением Киева, но и крепостными ремесленниками и холопами. Подтверждение этому предположению мы Находим в одном известии, которое до сих пор оставалось без должного рассмотрения.
Обстоятельства смерти новгородского епископа, погибшего от рук собственных холопов, вскрывают перед нами одну из мрачных картин русской церковной действительности XI в. Ожесточенные холопы убивают своего господина в отместку за издевательства над ними, которые были столь характерны для высших церковных иерархов, становившихся порой настоящими тиранами по отношению к подвластным людям. Мы уже знаем о суздальском епископе Феодоре, или Федорце, как о немилосердном мучителе, выжигавшем глаза, урезывавшем языки у своих холопов, распинавшем их на стенах и т. д. Известно, что митрополит Константин в свою очередь учинил над этим Феодором страшную расправу: велел его ослепить, отрезать ему язык и правую руку.
«Разбойники», как мы видим, имеют постоянные жилища, они хорошо известны в монастыре, имеют даже старейшину, вместе с которым приходят к Феодосию три человека. Ясно, что это не разбойники в позднейшем смысле слова, в борьбе против которых объединялись не только феодалы, но и горожане и смерды. Название «разбойник» в данном случае так же мало обозначает грабителей на большой дороге, как название «воры», которым господствующий класс феодалов именовал восставших крестьян в XVI—XVII вв. Оно не имеет никакого отношения к современному значению этого слова.
«Печерский патерик» называет «разбойниками» восставших крестьян, поднявшихся и против светских и против церковных феодалов. Время нападения «разбойников» на Печерский монастырь точно определить нет возможности, но это произошло после смерти князя Ростислава, т. е. после 1066 г., однако еще до 1074 г. — года смерти Феодосия Печерского. Следовательно, приход так называемых разбойников в Печерский монастырь с большим вероятием можно отнести ко времени киевского восстания 1068—1069 гг.
Итак, некоторые дополнительные сведения, относящиеся к восстаниям 1068—1069 гг. или в той или иной мере с ними связанные, ведут нас к выводу о распространении этого восстания на значительные пространства и о большой глубине классового конфликта, проявлением которого явилось восстание в Киеве 1068 г. Оно было направлено против господства феодальных верхов, против светских и церковных феодалов, что являлось характерным для народных восстаний средневековья.
Целью наших изысканий было установить тот факт, что киевское восстание 1068 г. являлось крупнейшим городским движением XI в. О широте и глубине восстания говорит его длительность. Бегство Изяслава из;Киева произошло 15 сентября 1068 г. Изяслав Ярославич вернулся в Киев только 2 мая следующего года. Таким образом, восстание в Киеве продолжалось 7½ месяцев.
Почти все это время на киевском столе сидел Всеслав Полоцкий. Жизнь его относительно полно освещена в наших летописях. Для летописца Всеслав представлялся почти легендарной личностью, овеянной ореолом таинственности. Он родился «от волхования», у него на голове было «язвено», пленка или кожица. Волхвы велели матери Всеслава навязать «язвено» на ребенка в качестве амулета, который полоцкий князь носил на себе до смерти; поэтому он и был «немилостив на кровопролитье». Предприимчивый и непоседливый, Всеслав всю свою жизнь провел в интригах и войнах. «Хоть и вещая душа в отважном теле, но часто он страдал от бед», — сочувственно говорит о Всеславе творец «Слова о полку Игореве».
При Всеславе в общественной жизни Киева произошли и какие-то другие изменения. В частности, с большим вероятием можно предполагать, что киевляне получили торговые льготы и освобождение от стеснительной княжеской опеки. Намеком на это служат слова летописи о том, что Изяслав по возвращении в Киев перевел «торг» на Гору, следовательно, под непосредственное наблюдение князя и его тиунов. Позже, как мы увидим, «торговище» снова окажется не на Горе, а на Подоле, в ремесленном и торговом квартале Киева, в непосредственном соседстве с днепровскими пристанями.
Рассказ летописи о киевском восстании заканчивается известием о победе Изяслава над Всеславом, В результате этой победы в Полоцке был посажен на княжение Мстислав Изяславич, вскоре там умерший и замененный младшим братом — Святополком. По-видимому, далее в летописи следовало какое-то продолжение, рассказывавшее о дальнейшей судьбе Всеслава, так как повествование неожиданно обрывается на словах: «Всеславу же бежавшю», после чего указан новый 6578 (1070) год.
Киевское восстание 1068—1069 гг. произвело большое впечатление на современников, вызвало народные толки, послужило основой для различных и противоречивых рассказов. Частично это отразилось, как мы видели, в письменных памятниках. Однако все известные нам письменные памятники, говорящие о восстаниях XI в., были обработаны в среде господствующего феодального класса. Если в той или иной форме они были благоприятными для Всеслава и восставших киевлян, то по отношению к крестьянской среде они были не только равнодушны, но и враждебны. Феодальная идеология нашла свое отражение и в «Правде Ярославичей», которая знает крестьян только в качестве подневольных людей.
Но сами общественные низы не были равнодушны к событиям, связанным с народными восстаниями. Через тьму веков они все-таки сохранили память о крестьянском движении XI в.
Широко известны былины о Волхе Всеславьевиче, содержание которых станет нам понятным, если мы вставим их в рамку событий XI в.
Не случайно целый цикл былин связан с именами Всеслава и его соратника Олега Черниговского. Эти былины возникли если не при участии Бояна, то, по крайней мере, в его время.
Детали былин о Волхе Всеславьевиче показались В.Ф. Миллеру новгородскими особенностями, вероятно, потому, что в его время вечевые порядки Новгорода казались чем-то исключительным в русской истории. Не будем поэтому приводить доказательства о киевском или новгородском происхождении былин о Волхе Всеславьевиче. В конечном итоге трудно сомневаться в том, что русский Север, столько веков связанный с Великим Новгородом, не наложил бы своего отпечатка на былины о Волхе.
Волх Всеславьевич изображен в былине как типичный феодал, окруженный «хороброй» дружиной.
Былины о Волхе Всеславьевиче сохранили воспоминание об очень отдаленных событиях. Общая оценка личности Волха Всеславьевича в былинах благоприятная. Он спасает Киев от «нахождения» индийского царя. И это вполне понятно, так как действительный Всеслав должен был казаться для киевлян заступником от Изяслава и поляков.
Было бы странно требовать от русской былины, записанной в XVIII в., полного согласования с действительностью XI в. Множество наслоений осело на песенных мотивах раннего времени, но пристальный интерес народа к событиям, всколыхнувшим город и деревню в 1068 и последующих годах, не прошел бесследно. Отсюда популярность в эпосе личностей Всеслава, Олега Святославича, живших в бурные годы, когда, по образной характеристике «Слова о полку Игореве», «редко ратаи кикали, а часто вороны граяли, созывая на трупы человеческие».
Примечания
1. Подробнее см.: Б.А. Рыбаков. Ремесло древней Руси, стр. 218, 243, 244, 274—277, 367—370, 378—380, 390, 397, 428, 432.
2. М.К. Каргер. Археологические исследования древнего Киева. Отчеты и материалы (1938—1947 гг.). Киев, 1950, стр. 8—44.
3. Здесь в текст вставлено «Слово о казнях божьих». Вставка выделена А.А. Шахматовым как особое произведение о казнях божьих (А.А. Шахматов. Повесть временных лет, т. I. Пг., 1916, стр. 212—216).
4. «В лето 6576. Придоша иноплеменьници на Русьску землю, половьци мнози. Изяслав же, и Святослав и Всеволод изидоша противу имь на Льто; и бывши нощи, подъидоша противу собе, грех же ради наших пусти бог на ны поганыя, и побегоша Русьскыи князи и победиша половьци. Изяславу же со Всеволодом Кыеву побегшю, а Святославу Чернигову, и людье кыевстии прибегоша Кыеву, и створиша вече на торговищи, и реша, пославшеся ко князю: «Се половци росулися по земли, дай, княже, оружье и кони, и еще бьемся с ними». Изяслав же сего не послуша. И начата людие говорити на воеводу на Коснячька; идоша на гору, с веча, и придоша на двор Коснячков и не обретше его, сташа у двора Брячиславля и реша: «Поидем, высадим дружину свою ис погреба». И разделишася надвое: половина их иде к погребу, а половина их иде по мосту; си же придоша на княжь двор. Изяславу же седящю на сенех с дружиною своею, начата претися со князем, стояще доле, князю же из оконця зрящю и дружине стоящи у князя, рече Тукы, брат Чюдинь, Изяславу: «Видиши, княже, людье възвыли, посли, атъ Всеслава блюдуть». И се ему глаголющю, другая половина людий приде от погреба, отворивше погреб. И рекоша дружина князю: «Се зло есть; посли ко Всеславу, ать призвавше лестью ко оконцю, пронзуть и мечемь». И не послуша сего князь. Людье же кликнуша, и идоша к порубу Всеславлю. Изяслав же се видев, со Всеволодом, побегоста з двора, людье же высекоша Всеслава ис поруба, в 15 день семтября, и прославиша и среде двора княжа; двор же княжь разграбиша, бещисленое множьство злата и серебра, кунами и белью. Изяслав же бежа в Ляхы» («Повесть временных лет», ч. 1, стр 112—115). Знаки препинания расставлены нами несколько по-иному, чем в печатном тексте. Перевод сделан заново, с целью его большего приближения к подлиннику, чем это сделано в издании «Повесть временных лет», ч. 1. М.—Л., 1950, стр. 312—317.
5. «В лето 6577. Поиде Изяслав с Болеславомь на Всеслава, Всеслав же поиде противу; и приде Белугороду Всеслав, и бывши нощи, утаивься кыян, бежа из Белагорода Полотьску. Заутра же видевше людье князя бежавша, възвратишася Кыеву, и створиша вече, и послашася к Святославу и к Всеволоду, глаголюще: «Мы уже зло створили есмы, князя своего прогнавше, а се ведеть на ны Лядьскую землю, а поидета в град отца своего; аще ли не хочета, то нам неволя: зажегше град свой, ступим в Гречьску землю». И рече им Святослав: «Ве послеве к брату своему; аще пойдеть на вы с ляхы губити вас, то ве противу ему ратью, не даве бо погубити града отца своего; аще ли хощеть с миромъ, то в мале придеть дружине». И утешиста кыяны. Святослав же и Всеволод посласта к Изяславу, глаголюща: «Всеслав ти бежал, а не води ляхов Кыеву, противна бо ти нету; аще ли хощеши гнев имети и погубити град, то веси, яко нама жаль отня стола». То слышав Изяслав, остави ляхы и поиде с Болеславом, мало ляхов поим, посла же пред собою сына своего Мьстислава Кыеву. И пришед Мьстислав, исече кыяны, иже беша высекли Всеслава, числом 70 чади, а другыя слепиша, другыя же без вины погуби, не испытав. Изяславу же идущю к граду, изидоша людье противу с поклоном, и прияша князь свой кыяне, и седе Изяслав на столе своемь месяца мая в 2 день. И распуща ляхы на покорм, и избиваху ляхы отай; и възвратися в ляхы Болеслав, в землю свою. Изяслав же възгна торг на гору, и прогна Всеслава ис Полотьска» («Повесть временных лет», ч. 1, стр. 115—116).
6. «Новгородская Первая летопись. », стр. 17.
7. «Летопись по Лаврентьевскому списку», стр. 168.
8. И.И. Срезневский. Материалы, т. II, стр. 1020 и 1215. Отметим разницу между «порубом» и погребом. По И.И. Срезневскому, термины «поруб» и «погреб» однозначны и одинаково обозначают темницу. Но в подборе примеров к обоим терминам в его же словаре заметна некоторая разница. В «порубы» заключили захваченных полоцких князей, в погребах содержались простые люди. Из самого текста летописи видно, что Всеслав сидел в «порубе» отдельно от киевлян, находившихся в погребе.
9. «Архив К. Маркса и Ф. Энгельса», т. V, 1938, стр. 419.
10. «Новгородские летописи». Изд. Археографической комиссии. СПб., 1879, стр. 185.
12. «Новгородская Первая летопись. », стр. 473.
13. В исторической литературе этот факт отмечен в «Очерках истории СССР. Период феодализма IX—XV вв.», ч. 1. М., 1953, стр. 180.
14. «Яко в полатехь церковных, тамо есть имение их съкровено» («Патерик Киевского Печерского монастыря», стр. 38).
15. «Воэвратишася в домы своа, и оттоле умнлншася никому же зла сътворитн. Якоже старейшине их с и нем и треми пришедша к блаженному отцю нашему Феодосию покаатися того, и исповедавше ему бывшее» («Патерик Киевского Печерского монастыря», стр. 38).
16. «Сборник XII века Московского Успенского собрра», вып. 1. М., 1899, стр. 70—71 [«Успенский сборник XII—XIII вв». М:, 1971, стр. 103—106].
17. «Ироическая песнь о походе на половцев Игоря Святославича». М., 1800, стр. 36.
18. А.С. Орлов. «Слово», стр. 85.
19. «Аще кому нас будеть обида, то ты прави» («Летопись по Ипатскому списку», стр. 229).
20. «Архив Маркса и Энгельса», т. V, 1938, стр. 420.
21. В польских источниках говорится, что войско Всеслава состояло из русских, печенегов и валахов (К. Бестужев-Рюмин. О составе русских летописей до конца XIV века, стр. 120, приложения).
22. «Новгородская Первая летопись. », стр. 17.
24. А.П. Скафтымов. Поэтика и генезис былин. Очерки. М. — Саратов, 1924, стр. 155—159; М.Н. Сперанский. Русская устная словесность, т. 2. М., 1919, стр. 1—6, там же указана и литература вопроса.