Что было в 1922 году в башкирии
Голод и эпидемии в Уфе в 1921–1922 гг
Голод и эпидемии 1921–1922 гг., в России в целом и в Уфе в частности, стали результатом, с одной стороны, неурожая и засухи, с другой – политики военного коммунизма, проводившейся большевиками в условиях Гражданской войны.
По официальным данным, в 1919–1921 гг. в Уфимской губернии и Башкирской республике у крестьян было изъято по продразверстке около 29 миллионов пудов хлеба и множество других продуктов.
Летняя засуха 1921 г. почти полностью уничтожила хлебные посевы, а запасов продовольствия к тому времени уже не оставалось ни в селах, ни в городах. В крае начался голод и вслед за ним эпидемия холеры с высоким смертельным исходом. Переправа 25-й стрелковой Чапаевской дивизии через Белую в районе железнодорожного моста 9 июля 1919 г. Из-за голода в начале 1922 г. среди населения стали распространяться цинга и тиф.
С помощью организации «Башобкомпомголод» Наркомздрав БАССР получил три тысячи пайков, но этого было недостаточно; были отпущены и распределены небольшие кредиты на противоэпидемические мероприятия, сформировано несколько противоэпидемических отрядов, организованы «питательные пункты» и эпидемические бараки.
Неурожай, голод и эпидемии заставили правительство Советской России обратиться к международной помощи. Наиболее реальную помощь оказала АРА – администрация помощи, работавшая на территории края с ноября 1921 г. по июнь 1923 г. и размещавшаяся в каменном двухэтажном доме конезаводчиков Ляховых (ныне – один из корпусов поликлиники № 2 по ул. Пушкина, 99).
Уфимский комитет РКП(б) одной из задач считал «своевременной информацией о борьбе с голодом и эпидемией поддерживать бодрость населения до наступления теплых дней». Проблема заключалась в другом – зачастую инфекционные больные стояли в очередях, заражали других. Газеты писали о случаях, когда врачи, приехав к тифозным больным, узнавали, что они отведены в очередь на получение обеда в столовой АРА.
Городские власти отказывались открывать в городах походные кухни для пришлого сельского населения, опасаясь наплыва голодающих в города, что могло осложнить и так непростую эпидемическую обстановку.
Митинг в северной части Верхнеторговой площади В 1921 г. Наркомздрав республики вместо военно-санитарного управления создал санитарно-эпидемиологический отдел, ориентированный на работу с гражданским населением – дезинфекцию одежды и белья, частных квартир и учреждений. На местах при исполкомах были организованы медико-санитарные отделы. Несмотря на эти меры, в 1922 г. в Башкирии вспыхнула эпидемия холеры. На экстренном заседании правительства республики было решено создать чрезвычайную комиссию по борьбе с эпидемией. За время действия комиссия разослала сотни литров антихолерной дивакцины, в короткие сроки значительной части населения республики были сделаны прививки. Все армейские казармы были продезинфицированы, оборудованы три карантинных пункта, проведена санитарная очистка городов и сел, уборка и погребение трупов, находившихся на улице, улучшено водоснабжение. К концу лета 1922 г. эпидемия была ликвидирована и чрезвычайная комиссия распущена.
На фото: Митинг в северной части Верхнеторговой площади
Что было в 1922 году в башкирии
ГОЛОД И ЭПИДЕМИИ 1920-1921 гг. — Уфа от А до Я
Голод и эпидемии в начале двадцатых годов в России в целом и в Уфе в частности стали результатом, с одной стороны, неурожая и засухи, с другой – политики военного коммунизма, которую большевики проводили в условиях Гражданской войны.
По официальным данным, в 1919–1921 гг. в Уфимской губернии у крестьян было изъято по продразверстке около 29 миллионов пудов хлеба и множество других продуктов. Летняя засуха 1921 года почти полностью уничтожила хлебные посевы, а запасов продовольствия к тому времени уже не оставалось ни в селах, ни в городах. В крае начался голод и вслед за ним эпидемия холеры с высоким смертельным исходом.
Из-за голода в начале 1922 года среди населения стали распространяться цинга и тиф. С помощью организации «Башобкомпомголод» Наркомздрав БАССР получил три тысячи пайков, но этого было недостаточно; были отпущены и распределены небольшие кредиты на противоэпидемические мероприятия, сформировано несколько противоэпидемических отрядов, организованы «питательные пункты» и эпидемические бараки.
Плакат 1920-х гг. «Продовольственный налог. Отдай городу часть урожая, остальным распоряжайся сам»
Неурожай, голод и эпидемии заставили правительство Советской России обратиться к международной помощи. Наиболее реальную помощь оказала АРА – администрация помощи, работавшая на территории края с ноября 1921 г. по июнь 1923 г. Уфимский комитет РКП(б) одной из задач считал «своевременной информацией о борьбе с голодом и эпидемией поддерживать бодрость населения до наступления теплых дней».
Проблема заключалась в другом – зачастую инфекционные больные стояли в очередях, заражали других. Газеты писали о случаях, когда врачи, приехав к тифозным больным, узнавали, что они отведены в очередь на получение обеда в столовой АРА.
Городские власти отказывались открывать в городах походные кухни для пришлого сельского населения, опасаясь наплыва голодающих в города, что могло осложнить и так непростую эпидемическую обстановку.
В 1921 г. Наркомздрав республики вместо военно-санитарного управления создал санитарно-эпидемиологический отдел, ориентированный на работу с гражданским населением – дезинфекцию одежды и белья, частных квартир и учреждений. На местах при местных исполкомах были организованы медико-санитарные отделы. Несмотря на эти меры, в 1922 г. в Башкирии вспыхнула эпидемия холеры.
На экстренном заседании правительства республики было решено создать чрезвычайную комиссию по борьбе с эпидемией. За время действия комиссия разослала сотни литров антихолерной дивакцины, в короткие сроки значительной части населения республики были сделаны прививки.
Все армейские казармы были продезинфицированы, оборудованы три карантинных пункта, проведена санитарная очистка городов и сел, уборка и погребение трупов, находившихся на улице, улучшено водоснабжение.
К концу лета 1922 г. эпидемия была ликвидирована и чрезвычайная комиссия распущена.
Дополнение
Даю в качестве дополнения статью уфимского историка И.Р. Габдуллина «Как это было: восстание 1920 года и большой голод».
После изгнания колчаковских войск летом 1919 г. из Уфимской губернии на территории района восстанавливается советская власть.
Вместе с советской властью в Уфимскую губернию вернулись продразверстки и продотряды — бич крестьянства всей страны. Нередко многочисленные продотряды действовали с нарушениями законности: сажали крестьян в «кутузки», морили голодом, пороли, били, заставляя крестьян сдавать последний хлеб.
К тому времени реквизициям по твердым ценам (то есть ценам ниже рыночных) подлежали не только зерно и фураж, сахар и картофель, но и мясо, рыба и все виды животных и растительных масел. Сами же большевики писали по поводу такой политики в деревне так: «нужно же наконец понять, что такая политика по отношению к деревне слишком дорого может обойтись нашей революции. Обычно мы спохватываемся тогда, когда уже бывает поздно …
Пишут также, что в деревне произошел перелом. Пожалуй, правда, перелом произошел: пьянство развивается, … власть проклинают, слово «коммунист» стало ругательное …» (Павлюченков С. С чего начинался нэп?- Трудные вопросы истории.М.,1991.С.50).
В докладе члена Уфимского губернского исполкома Газыма Касымова (позднее он был репрессирован) обстановка в губернии на тот период характеризуется так:
«Базары закрыты, никто не принимал мер к снабжению не имеющих хлеба бедноты и семей красноармейцев хлебом. В тоже время в глазах населения ссыпанный пополам со снегом (хлеб- автор) гниет на ссыпных пунктах, так как нет возможности отправить его в Центр. Крестьянин не может переварить подобных явлений. Продагитом (продовольственная агитация- автор) при отправке их в деревню, кроме выпечки хлеба было поручено, главным образом, организовать деревенскую бедноту, ознакомить ее с сущностью советской власти, завоевать симпатию бедноты … Но продагиты обо всем этом забыли. Они вообразили, что весь крестьянский мир состоит из кулаков и издевались над ним … Хлеб оставленный населением на семена отбирался и в тоже время не принимались меры к снабжению населения семенами»
(Центральный государственный исторический архив Республики Башкортостан, фонд Р-1, опись 3, дело 83, лист 121 оборот).
В такой обстановке достаточно было искры, чтобы разгорелось пламя крестьянского бунтарства. Такой искрой в Уфимской губернии стало самоуправство одного из продотрядов в Мензелинском уезде, где в начале февраля 1920 г. началось восстание крестьян против советской власти. Вскоре восстание, получившее название «Черный орел», охватило значительную часть Мензелинского, Белебеевского, Бирского, Уфимского уездов, смежные районы Самарской и Казанской губерний.
Восстанием были охвачены почти все волости Мензелинского уезда, 10 волостей Уфимского уезда, 22- Белебеевского, 15- Бирского уезда Уфимской губернии, 15 волостей Чистопольского уезда Казанской губернии, 16 волостей Бугульминского уезда Самарской губернии.
Пламя народного гнева было так велико, что власть предержащие коммунисты бежали из волостных центров. Восставшим плохо вооруженным войскам был сдан даже город Белебей. Реввоенсовет Туркестанского фронта 2 марта 1920 г. охарактеризовал это дело так: «Временная сдача Белебея почти невооруженным бандам представляет факт неслыханного позора …» (ЦГИА РБ, ф.Р-1, оп.3, д.83, л.17).
Восстание охватило и территорию Чекмагушевского района. Крестьяне убивали коммунистов, продовольственных работников, как расхитителей их хлеба, комсомольцев, всех сочуствующих советской власти. Председатель Белебеевского уездного исполкома Клюев в то время писал: «Ведется травля и избиение даже учителей и мугаллимов … Ссыпные пункты (для хлеба- автор) в опасности. Повстанцы, по занятии громят и раздают населению …»
Только по Старо-Калмашевской волости восставшими было убито 59 коммунистов, продработников, милиционеров, учителей, сочуствующих советской власти. По данным же Газыма Касымова было убито около 75 человек, из них 5 мулл.
Жителям Чекмагушево запомнились слова, сказанные местным муллой Шайхуллой Яхиным в начале восстания: «Против власти идти с топорами и вилами нереально». Он же предлагал Фазлыю Валиахметову в начале восстания укрыться в его доме под полом, но Валиахметов предпочел скрыться у своих родственников. По пути к ним он был пойман и забит до смерти.
Такие же кровавые события прокатились и по другим селениям края. Восставшие на территорию нынешнего Чекмагушевского района пришли со стороны дер. Куручево (Бакалинский район). Житель дер. Резяпово Мухамадеев Зигангали во время допроса после подавления восстания показал:
«… 18 февраля восставшие пришли из Токтагулово и Камаево. На следующий день пришли из Катаево до 300 человек. После чего к нам прибыло большое количество повстанцев Куручевской волости и после с ними я работал в контакте — выгоняли народ к восстанию против коммунизма …»
(Государственный архив Самарской области, ф.4011, оп.1, д.205, л.12).
« … Шагивалеев (Шагивалеев Ахметгарей, уроженец дер.Янабердино, в то время член сельсовета-автор) ему доложил, что в Резяпово на хлебном пункте хранятся винтовки и пулемет и указал … что в одном месте 23 трупа зарыто коммунистов …» (там же, л.22). В деревнях повстанцы сразу же собирали сельский сход, на котором избирали коменданта селения, командиров для местных крестьян.
Примечателен тот факт, что к восставшим в полном составе присоединились работники Имянлекулевского волостного совета во главе с его председателем Салиховым Сахипзадой (позднее он был сослан в ссылку).
В каждом селении восставшими были созданы новые временные органы власти- комендатуры, во главе с комендантами. На обязанности комендантов сел и деревень лежала доставка продовольствия и других припасов повстанцам на подводах (санях), постоянная связь с близлежащими селениями, арест коммунистов и прочее.
Во главе комендатур стояли обыкновенные крестьяне. Так, председателем комендатуры в Чекмагушево стал крестьянин- середняк Магалим Мустафин, а секретарем Шайхулла Габдрафиков.
В начале марта 1920 г. около с. Топорнино и на территории нынешнего Дюртюлинского района восставшие были разбиты регулярными частями Красной Армии и бежали по своим деревням. Только со стороны Бирска на восставших в направлении на деревню Сууккул нынешнего Дюртюлинского района наступало 7 батальонов пехоты и 2 эскадрона регулярных частей Красной Армии под командованием Журавлева.
Со стороны Уфы в направлении на деревни Тюрюшево и Кучербаево наступало 5 батальонов пехоты при 2 орудиях под командованием Ивановского. Вслед за бежавшими крестьянами в селения Старо-Калмашевской и других волостей вошли отряды Красной Армии.
По селениям Старо-Калмашевской волости прошелся карательный отряд Стрельникова, наводя страх на всех крестьян. В каждом селении были взяты под стражу наиболее активно участвовавшие в восстании крестьяне. Некоторые из них попали в концентрационные лагеря (первые Гулаги большевиков), иных же — без суда и следствия расстреляли.
Так, в Чекмагушево были расстреляны Магалим Мустафин с сыном Масалимом, Гарифулла Давлетшин, Гарифулла Хабибуллин, Закир мулла Мухаметаминев, Хайретдин Музафаров, Наби Абелхаков.
В дер. Калмашбашево были расстреляны муэдзин Сафуан Мунасыпов, купец Габбас Хамзин (его сын Разый успел сбежать), староста Бадретдин Сафин, мельник Низамутдин Фахрутдинов (его сын Рамазан вместе с внуком был забит до смерти шомполами), Миннехамат Баширов, Исламгази Шарипов, Фазыл Хафизов (отец одного из организаторов комсомола Башкирии Аминкая Галиева), брат Аминкая Ахметлатиф Фазылов, Ахметзаки Мухаметшин, Хузягул Кинзягулов, Миннислам Кинзягулов, Башар Мударисов, Билал Бадретдинов, Сабир Мухаметшин, Галимзян Бикмурзин, Ильяс Ямалетдинов, Ибрагим Габдрахманов, Ахметша Галиев, Сахаутдин Ямалетдинов с сыном Нигматуллой.
В дер. Сыйрышбашево были расстреляны два человека за убийство продработника Милюшкина из Москвы. В дер. Старо- Калмашево были расстреляны Зинатулла Кашаев с двумя сыновьями.
Сами коммунисты признавали, что восстание «началось на почве усиленных нарядов Губпродкома (то есть Уфимского губернского продовольственного комитета) (ЦГИА РБ, ф.Р-107, оп.3, д.56, л.5об). Крестьяне выступали не против разверстки вообще, а против чрезмерной нормы и злоупотреблений при ее взимании. Сами лозунги восставших говорят о том, за что они боролись: «Да здравствует Советская власть!», «Да здравствует Красная Армия!», «Долой коммунистов- насильников!», «Да здравствует свобода торговли!»
Политика советской власти после ряда крестьянских восстаний в 1920 г. по отношению к крестьянству оставалась прежней — продразверстки, продотряды, изымание ими «излишков» хлеба у крестьян, так, что у них не оставалось запаса на случай неурожая. Крестьянство было недовольно такой политикой. Уже после подавления восстания большевистские лидеры Уфимской губернии признавали, что «настроение населения враждебное» (ЦГИА РБ, ф.Р-107, оп.3, д.45, л.41).
Зная то, что выращенный ими хлеб все равно отберут, крестьяне из года в год сокращали посевные площади. Кроме того, не хватало семян, после ежегодных проскрипций большевиков.
Так, в 1916 г. по Карьявдинской волости было засеяно 849 десятин пшеницы, в 1920 же году посевные площади пшеницы по этой волости сократились до 117 десятин. Посевы полбы сократились с 902 дес. до 59, гороха- с 1295 до 1010, картофеля- с 387 до 338, гречихи- с 2116 до 884, овса- с 4934 до 4889. Такое же положение наблюдалось в Имянлекулевской и Старо- Калмашевской волостях.
С легкой руки В.И.Ленина было принято считать, что в голоде крестьян до революции виновато было одно лишь царское правительство, и те голодные годы были страшными для крестьян. А о голодных годах советского времени таким же незыблимым было положение о засухах и непогоде как главных виновниках голода.
Нисколько не собираясь идеализировать жизнь крестьян в царское время, приведу все же 1 выдержку из земского отчета за голодный 1897 год: «Скот был на столько заморенным, что по некоторым селениям имели место единичные случаи падежа его от бескормицы» (Гос.архив Самарской области, ф.5, оп.11, д.244, л.5).
Конечно, крестьяне недоедали, были смертельные случаи, но такой полномасштабной трагедии как в 1921-1922 годах не было.
Политика «военного коммунизма» по отношению к крестьянству обернулась для последних большой бедой. В 1921 г., из-за сильнейшей засухи начался голод.
Засуха сжигала все, земля от зноя потрескалась, реки обмелели. В Старо- Калмашевской волости озимая рожь, посеянная осенью 1920 г., дала очень плохой урожай- всего 5 пудов (пуд равнялся 16 кг) плохой ржи с десятины (для сравнения- средний урожай ржи по Уфимской губернии в 1917 г. составил 53 пуда, а в 1918 г. — 60 пудов).
Летом 1921 г. в той же волости из засеянных 168 дес. пшеницы более половины погибла, а оставшаяся часть находилась в плохом состоянии. Полбы погибло 304 дес., овса- 1285 дес., гречиха погибла вся- 1020 дес., просо- в плохом состоянии находилось 500 дес., а 1888 дес. погибло. То же самое происходило и в соседних волостях.
В этом же документе (на 1921 г.) говорится, что в Ново- Юзеевской, Старо- Калмашевской, Имянлекулевской, Куручевской, Бакалинской, Карьявдинской и Дияшевской волостях хлеба (в данном случае имеется в виду — ржи- автор) на семена и продовольствие нет совершенно.
Среди архивных материалов сохранилось письмо председателя Бакалинского волисполкома заведующему Уфимского губернского земельного управления Беляеву. То, что обрисовано в этом письме, безусловно происходило и в других районах Башкирии. Поэтому, приведем некоторые выдержки из этого письма:
«По уборке хлебов с поля 1921 года осенью крестьяне сняли не хлеб, а исключительно суррогат, лебеду, когда произвели ее в обмолот, то крестьяне пали духом и в надежде прожить только 2-3 месяца лишь только на суррогатах, и не поминая уже хлеб. Прожив они означенное время — стали весьма голодать, в большинстве у крестьян лебеда кончилась, крестьяне уже приступили к уничтожению скота коров, лошадей, овец и т.д.
(ЦГИА РБ, ф.Р-161, оп.1, д.719, лл.1-1об).
То же самое происходило и на территории Чекмагушевского района. Случаи воровства, людоедства отмечены в дер. Старо- Балаково. Старожилы утверждают, что муку делали из лебеды и из желудей.
Подворные карточки по селениям района за 1921 г. приоткрывают лишь небольшую часть трагедии, случившейся с сельчанами. Так, в Чекмагушево только в 1921 г. (голод продолжался еще и в 1922 г.) полностью вымерли семейства Миннигалеева Исламгали (карточка №491), Юсупова Исламгали (карточка №208), Мухаметвалеева Якупа (№652), Валеева Гиляза (№626), Гизатуллина Шайдуллы (№522), Кадырова Ахмадуллы (№594), Шарафутдинова Рамазана (№209), Гимазитдинова Миннихана- все 6 членов семьи умерли (№250).
В карточке семейства Шафикова Фатиха (№361), написано, что имущество сгорело, три его брата, жена, дети умерли, а сам хозяин «ушел неизвестно куда». В семействе Валиева Сабита (№120) «родители умерли», а двух дочерей определили в детский дом.
Почти в каждом семействе имеются умершие. Многие люди в поисках более лучшей доли уезжали в Сибирь, в города, в Среднюю Азию (ЦГИА РБ, ф.Р-473, оп.1, д.994). Такая же картина наблюдается и по другим селениям района. В Ново- Биккинино полностью «вымерли» семейства Шагабутдинова Салаха (карточка №60), Мухаметшина Закира (№61), Кабирова Галима (№62), Габдрашитова Нафика (№63), Габдрашитова Габдуллы (№64) и других.
В Старо- Биккинино умерли от голода семейства Маннанова Нафика (№126), Сафиуллина Миннигарея (№127), Хисамутдинова Ибрагима (№62), Латыпова Бадретдина (№219), Сафиуллина Шарифуллы- все 6 человек (№147) и других. По данным председателя Старо- Сурметовского сельсовета Шаманова Усмана Юсуповича в 1921 г. в одной общей могиле в этой деревне похоронили 70 человек.
Такое положение наблюдалось по всему Среднему Поволжью и Приуралью. Так, в частности в деревне Кульшарипово Бугульминского кантона (ныне Альметьевский район Татарстана) только за период с 1 января по 22 марта 1922 года умерло от голода 143 человека (Центр документации истории нефтегазовой промышленности Республики Татарстан, ф.357, оп.1, д.4, лл.78, 110об-111, 113об-114, 158об-159, 162).
Правительство страны приняло меры по борьбе с голодом в Приуралье и Поволжье. Страна, разоренная семью годами 1-ой Мировой и гражданской войн, изыскивала все возможное для помощи голодающим. В этих условиях руку помощи советской России протянул американский народ. В США была учреждена Американская администрация помощи (АРА), которая, по соглашению с правительством России, с сентября 1921 г. начала действовать в стране.
Газеты того периода (1922 г. — автор) отмечали: «1- е августа настоящего года количество питаемых детей доведено до 4170000. 15- го августа по всей Сов. России действовало 18000 столовых, в которых питалось всего 10390 тысяч. За это время АРА распределила 325000 посылок, массу медикаментов, одежды, снабдила сывороткой прививок против эпидемии все уезды …» (Власть труда.1922.12 сентября).
Львиная доля американской помощи была распределена среди голодающих Поволжья и Приуралья. Так, в течение 1921-1922 годов АРА отпустила в Белебеевский уезд 227666 пудов продовольствия, одежды, медикаментов (поступать начало с декабря 1921 г.), в то время как государственная помощь составила 56757 пудов.
Несмотря на все это обеспечить всех нуждающихся продовольственными пайками не удавалось. Так, в ноябре 1921 г. Имянлекулевская волостная комиссия помощи голодающим ходатайствовала об открытии питательных пунктов (столовых) для 2225 голодающих детей волости. Пайки же удалось выбить лишь на 570 детей.
Помимо голода настоящим бедствием для сельчан стали повальные болезни. Белебеевский уездный отдел здравоохранения признавал, что «в связи с развивающимся голодом санитарное состояние становится … угрожающим.» Тиф, дизентерия, холера буквально косили людей.
Гражданская война и большой голод 1921-1922 годов нанесли значительный ущерб сельскому хозяйству края. По сравнению с 1911 г. посевные площади в Уфимской губернии сократились на 43%, количество скота- на 50%, причем убыль в овцеводстве достигла 83%.
Данных о количестве умерших во время голода 1921-1922 годов по селениям района не имеется. Орган Башкирского обкома РКП (б) газета «Власть труда» в 1922 г. констатировала:
«… можно заключить, что в результате голода произошло уменьшение населения губернии не менее, как на 150000 человек, — и это, не считая погибших на стороне, бежавших от голода из губернии.»
Это, конечно, далеко не полные данные. Можно только по косвенным данным представить число погибших по району. Так, в дер. Чекмагушево в 1920 г. проживало 3141 человек, через 10 лет число жителей составило 3115 человек. То есть, даже спустя 8 лет после голода число жителей не достигло уровня 1920 г.
Голод 1921-1922 гг. в «Малой Башкирии» и его особенности
Источник : А.Б.Зарипов. Голод 1921-1922 гг. в «Малой Башкирии» и его особенности // Труды Сибайского института Башкирского Государственного университета: Сборник статей. Сибай: Издание Сибайского института БГУ, 2001. – 152 с. – С.80 – 83.
Примечание: Печатается на историко-краеведческом портале Ургаза.ру с целью популяризации научных исследований по юго-востоку Башкортостана.
Старый, валидовский Башревком всячески препятствовал мерам центральных российских властей по осуществлению продразверстки на территории Республики, потому что башкирский народ и так был доведен до нищеты, до голодной смерти. На I Съезде Советов Башкортостана было заявлено, что по Республике исполнение продразверстки не превышает 13-30%, тогда как по РСФСР оно составляет 70% [1]. Положение резко изменилось с конца июня 1920 г., когда в результате коммунистического переворота к власти в БСР пришло большевистское мансыревско-шамигуловское правительство. С этого времени «выкачиванием» продовольствия у населения ежедневно были заняты 700 продармейцев. В результате к 9 ноября 1920 г. процент выполнения продразверстки поднялся до 33. По Республике за короткое время было разверстано 3 млн. пудов зерна. В документе от 21 марта 1921 г. подчеркивается, что пострадавшему от грабежей и террора во второй половине 1920 г. населению Бурзян-Тангауровского кантона «никаких содействий не оказывается». Делается неутешительное признание: «положение башкир в горах критическое, тысячи голодных, голых башкир с 3-4-летнего возраста до 80 лет обоих полов странствуют по русским селениям в поисках хлеба, меняют последние остатки хозяйства, как самовары, посуду и др. за хлеб. Настроение у башкирского населения отчаянное, народ гибнет. » [2].
Голод 1921-1922 гг. поразил всю территорию Республики, но больше всего её юго-восточную часть, именно ту ее часть, где сосредоточен основной генофонд нации. Последствия голода оказались здесь наиболее тяжелыми, а потери невосполнимыми.
Причины голода в юго-восточном Башкортостане несколько другие, чем по Республике. Это своеобразие обусловлено характером и направлением хозяйственной деятельности коренного населения региона – полукочевое скотоводство и промыслы при слабом развитии земледелия не позволяло иметь запасы зерна, чтобы пережить голод. С другой стороны, юго-восточный регион подвергся неслыханному грабежу в марте – апреле 1919 г., чего избежали другие регионы Республики, Подавление повстанческого движения 1920-1921 гг. сопровождалось широкомасштабным террором, грабежами, конфискациями имущества, изыманием продовольствия у башкирского населения, а это, в свою очередь, привело к тому, что уже в 1920 г. юго-восточные башкиры голодали. Местные башкиры стали умирать голодной смертью, начиная с 1920 г., т.е. на год раньше, чем в остальных регионах БСР. Остальные причины – общие для всей Республики. Это разруха, вызванная Первой мировой и гражданской войнами, а также антинародная продовольственная политика новых коммунистических властей БСР, отобравшая последние запасы продуктов питания у населения в счет продразверстки и продналога. Недород 1920 г. и стихийное бедствие – засуха (неурожай трав и хлебов) в 1921 г. – это не главные причины голода. Следует подчеркнуть, что голод в 1921-1922 гг. носил специально организованный характер. Такое утверждение справедливо, в первую очередь, для юго-восточного Башкортостана.
Согласно статистическим данным, посевные площади в «Малой Башкирии» за 1914-1920 гг. сократились на 61%, количество скота у населения на 55% [3].
Башкиры голодали и раньше. Но такого, что произошло в 1921-22 гг., никогда не было. Следует учесть, что за период 1865-1915 гг. в Башкортостане лишь однажды, в 1891-1892 гг., произошло уменьшение населения на 0,5%, в остальные голодные годы, уменьшались лишь темпы прироста [4]. Вся вина за голод 1921-1922 гг. ложится на новый, коммунистический режим.
По справедливому замечанию народного поэта Башкортостана, своими глазами увидевшего ужасы голода тех лет, население юго-восточного Башкортостана в массовом порядке стало голодать с января – февраля 1921 г. В марте 1921 г. голод дошел до Уфы. «. словами не расскажешь, что творится в Тамьян-Катайском кантоне, – пишет Мажит Гафури. – Целыми семьями умирают с голода… Голыми сидят взаперти в своих домах.. – как дикие народы. О муке и хлебе не вспоминают. Что и скота осталось после разверстки, все съедено. Обязательные госналоги продолжают душить их; разверстку заставляют заплатить. Кому платить нечем, тот продает последнее, что есть – таким образом, расплачивается. Многие всю зиму питались древесной корой. Некоторые, чтобы не слышать голодного плача своих детей, отвозят их в глухие леса и там оставляют умирать. У этих бедных нет никаких надежд. Человеческих качеств у них не осталось, дух исчез. Эти жалкие существа опустились до уровня животных, съедают, что попало и ждут своей смерти. Если так будет продолжаться, они умрут все. Никто не слышит их стона, никто им руки помощи не протягивает. От этого народа, проживающего в дебрях Урала, возможно, останется лишь название, имя в истории. » [5].
Следует подчеркнуть, что вплоть до августа 1921 г. помощи голодающему башкирскому населению не оказывалось. Если в 1921 г. по стране голодало 10% всего населения, то в Башкортостане – 90% [6].
При обсуждении вопроса о голоде 1921-1922 гг. на II Всебашкир-ском съезде было заявлено, что в 1921 г. был собран урожай зерновых всего 1059000 пудов, примерно по пуду на человека. Этого не хватило даже на два месяца. На почве голода распространились тиф и холера. За год башкирское население юго-востока, по самым скромным подсчетам, сократилось на 29,1% [7].
По данным за декабрь 1921 г. голодало:
– в Бурзян-Тангауровском кантоне – 75660 человек или три четвертых населения;
– в Тамьян-Катайском кантоне – 76158 человек или половина населения (башкиры как раз составляют половину населения кантона);
– в Усерганском кантоне – 48820 человек, что равно 50% населения кантона [8].
Следует подчеркнуть, что 90% голодающих составляли башкиры; процент голодающих среди русских был невелик. Жертвами голода стали более половины башкирского и 38% татарского населения [9].
Если в неурожайный 1906 г. в Башкортостане был собран средний урожай с десятины 20 пудов, в 1911 г. – 6,9 пуда, то в 1921 г. – 2,1 пуда [10].
Во время пребывания в Тамьян-Катайском кантоне в январе 1923 г. Председатель ВЦИК М.И. Калинин заметил, что «в деревнях абсолютно почти не имеется скота, даже редко можно встретить кошек и собак, которых при таком ужасном голоде употребили в пищу». В д.Хамитово Узянской волости Тамьян-Катайского кантона до голода имелось 300 душ населения, 80 домохозяйств, 380 рабочих лошадей, 400 коров. После голода осталось 162 душ населения, 48 домохозяйств, 15 рабочих лошадей, 10 коров. В д.Казмашево картина еще страшнее. До голода имелось 11 домохозяйств, 45 душ населения, 55 рабочих лошадей, 70 коров. После голода остался один домохозяин, 7 душ населения, лошадей и коров – ни одной не осталось, все съедено. В селе Серменово до голода проживало более 5000 человек населения, после голода осталось 1860 человек [11].
Картина в Бурзян-Тангауровском кантоне была еще страшнее. Здесь люди умирали целыми деревнями. Так, исчезли с лица Земли деревни Байрамгулово, Яикбаево, Гадельгареево и др. Источники отмечают, что только в Темясово лежат не захороненными 70, в Юлуке – 50, в Билалово – 48 трупов. «90% населения кантона страдает от голода» [12]. Голод особенно свирепствовал в горно-лесных волостях. Башпомгол сообщал: «Положение в горных деревушках Башкирии ужасное, мучительное. Голодных масса. Умирают от голода целые семьи, вымирают целые деревни» [13].
Посильную помощь голодающим организовали кооперативные объединения. В Бурзян-Тангауровском кантоне, по линии кооперативного объединения в 26 столовых в январе 1922 г. питались 2500 человек, в феврале – в 36 столовых – 4000 человек, в марте – 4500, в апреле – 6000 человек [14].
Таким образом, масштабы голода и его последствия оказались наиболее страшными именно в юго-восточном Башкортостане, т.е. там, где сосредоточен генофонд башкирской нации. Отсюда, не является случайностью социально-экономическое отставание данного региона. Оно – результат геноцида 1919-1921 гг. и голода 1921-1922 гг.
1. ЦГИА РБ. Ф.394. Оп.5. Д.1.
2. ЦГАООРБ. Ф.22. Оп.4. Д.24.
3. Советская Башкирия. Исторические очерки. – Уфа, 1957. – С.112.
4. Давлетшин Р. Голод 1921 – 22 гг. // Ватандаш. – 1997. – № 3. – С.120 – 124. – На башк.яз.
5. Гафури М. Ужасы голода. Страницы дневника //Ватандаш. – 1997. – № 3. – С.156 – 159. – На башк. яз.
6. ЦГИАРБ. Ф.101. Оп.1. Д.33.
7. Раимов Р.М. Указ соч. – С.372 – 373.
8. Йэшлэк. – 1990. – 29 ноября.
9. Йэшлэк. – 1997. – 13 ноября.
10. Десять лет Башкирии. – Уфа, 1929. – С.30.
11. Калинин М.И. в Башкирской АССР. – С.14, 96.