Что васька бросили тебя
Что васька бросили тебя
Иллюстрированные стихи и проза о животных. запись закреплена
— Что, Васька, бросили тебя,
Ненужным стал и ты, и старый дом?
Бродяга ветер, ветки теребя,
Рябину чахлую качает под окном.
— Уехали и дверь заколотили,
Мы им смотрели и смотрели вслед.
Уехали давно, а нас забыли,
Меня и пса, которого уж нет.
Джек по хозяину, наверное, скучал,
Мышей ловил я, птиц — вот то и ели.
Как-то пришел, а он уж не дышал,
Потом зима, завыли вдруг метели.
Ставни скрипят и прохудилась крыша,
Живу один давно — уж как умею.
Ещё беда — всё хуже вижу, слышу,
Скоро и я как Джек тот околею.
Хороший дом был, сад, а рядом речка,
Хозяин был, вставал он на заре.
Зимой топилась в доме этом печка,
Бродили куры, утки во дворе.
А по весне ходили здесь грачи.
Цветы сажали, грядки и картошку.
Пекла хозяйка в печке калачи,
Играла в праздник звонкая гармошка.
Со мной, котёнком, дети здесь играли,
Старик теперь, уж сколько проживу.
Всё бросили и нас вот не забрали,
Я — не они: дом бросить не могу.
Что васька бросили тебя
Константину Петровичу Пятницкому
Михаил Иванов Костылев, 54 года, содержатель ночлежки.
Василиса Карповна, его жена, 26 лет.
Наташа, ее сестра, 20 лет.
Медведев, их дядя, полицейский, 50 лет.
Васька Пепел, 28 лет.
Клещ, Андрей Митрич, слесарь, 40 лет.
Анна, его жена, 30 лет.
Настя, девица, 24 года.
Квашня, торговка пельменями, под 40 лет.
Бубнов, картузник, 45 лет.
Сатин, Актер— приблизительно одного возраста: лет под 40.
Лука, странник, 60 лет.
Алешка, сапожник, 20 лет.
Кривой Зоб, Татарин— крючники.
Несколько босяков без имен и речей.
Подвал, похожий на пещеру. Потолок — тяжелые, каменные своды, закопченные, с обвалившейся штукатуркой. Свет — от зрителя и, сверху вниз, — из квадратного окна с правой стороны. Правый угол занят отгороженной тонкими переборками комнатой Пепла, около двери в эту комнату — нары Бубнова. В левом углу — большая русская печь, в левой, каменной, стене — дверь в кухню, где живут Квашня, Барон, Настя. Между печью и дверью у стены — широкая кровать, закрытая грязным ситцевым пологом. Везде по стенам — нары. На переднем плане у левой стены — обрубок дерева с тисками и маленькой наковальней, прикрепленными к нему, и другой, пониже первого. На последнем — перед наковальней — сидит Клещ, примеряя ключи к старым замкам. У ног его — две большие связки разных ключей, надетых на кольца из проволоки, исковерканный самовар из жести, молоток, подпилки. Посредине ночлежки — большой стол, две скамьи, табурет, все — некрашеное и грязное. За столом, у самовара, Квашня — хозяйничает, Барон жует черный хлеб и Настя, на табурете, читает, облокотясь на стол, растрепанную книжку. На постели, закрытая пологом, кашляет Анна. Бубнов, сидя на нарах, примеряет на болванке для шапок, зажатой в коленях, старые, распоротые брюки, соображая, как нужно кроить. Около него — изодранная картонка из-под шляпы — для козырьков, куски клеенки, тряпье. Сатин только что проснулся, лежит на нарах и — рычит. На печке, невидимый, возится и кашляет Актер.
Квашня. Не-ет, говорю, милый, с этим ты от меня поди прочь. Я, говорю, это испытала… и теперь уж — ни за сто печеных раков — под венец не пойду!
Бубнов (Сатину). Ты чего хрюкаешь?
Клещ. Врешь. Обвенчаешься с Абрамкой…
Барон (выхватив у Насти книжку, читает название). «Роковая любовь»… (Хохочет.)
Настя (протягивая руку). Дай… отдай! Ну… не балуй!
Барон смотрит на нее, помахивая книжкой в воздухе.
Квашня (Клещу). Козел ты рыжий! Туда же — врешь! Да как ты смеешь говорить мне такое дерзкое слово?
Барон (ударяя книгой по голове Настю). Дура ты, Настька…
Настя (отнимает книгу). Дай…
Клещ. Велика барыня. А с Абрамкой ты обвенчаешься… только того и ждешь…
Квашня. Конечно! Еще бы… как же! Ты вон заездил жену-то до полусмерти…
Клещ. Молчать, старая собака! Не твое это дело…
Квашня. А-а! Не терпишь правды!
Барон. Началось! Настька — ты где?
Настя (не поднимая головы). А. Уйди!
Анна (высовывая голову из-за полога). Начался день! Бога ради… не кричите… не ругайтесь вы!
Анна. Каждый божий день! Дайте хоть умереть спокойно.
Бубнов. Шум — смерти не помеха…
Квашня (подходя к Анне). И как ты, мать моя, с таким злыднем жила?
Анна. Оставь… отстань…
Квашня. Ну-ну! Эх ты… терпеливица. Что, не легче в груди-то?
Барон. Квашня! На базар пора…
Квашня. Идем, сейчас! (Анне). Хочешь — пельмешков горяченьких дам?
Анна. Не надо… спасибо! Зачем мне есть?
Квашня. А ты — поешь. Горячее — мягчит. Я тебе в чашку отложу и оставлю… захочешь когда, и покушай! Идем, барин… (Клещу.)У, нечистый дух… (Уходит в кухню.)
Барон (тихонько толкает Настю в затылок). Брось… дуреха!
Настя (бормочет). Убирайся… я тебе не мешаю.
Барон, насвистывая, уходит за Квашней.
Сатин (приподнимаясь на нарах). Кто это бил меня вчера?
Бубнов. А тебе не все равно.
Сатин. Положим — так… А за что били?
Бубнов. В карты играл?
Бубнов. За это и били…
Актер (высовывая голову с печи). Однажды тебя совсем убьют… до смерти…
Сатин. А ты — болван.
Актер (помолчав). Не понимаю… почему — нельзя?
Клещ. А ты слезай с печи-то да убирай квартиру… чего нежишься?
Актер. Это дело не твое…
Клещ. А вот Василиса придет — она тебе покажет, чье дело…
Актер. К черту Василису! Сегодня баронова очередь убираться… Барон!
Барон (выходя из кухни). Мне некогда убираться… я на базар иду с Квашней.
Актер. Это меня не касается… иди хоть на каторгу… а пол мести твоя очередь… я за других не стану работать…
Барон. Ну, черт с тобой! Настёнка подметет… Эй, ты, роковая любовь! Очнись! (Отнимает книгу у Насти.)
Настя (вставая). Что тебе нужно? Дай сюда! Озорник! А еще — барин…
Барон (отдавая книгу). Настя! Подмети пол за меня — ладно?
Настя (уходя в кухню). Очень нужно… как же!
Квашня (в двери из кухни — Барону). А ты — иди! Уберутся без тебя… Актер! тебя просят, — ты и сделай… не переломишься, чай!
Актер. Ну… всегда я… не понимаю…
Барон (выносит из кухни на коромысле корзины. В них — корчаги, покрытые тряпками). Сегодня что-то тяжело…
Сатин. Стоило тебе родиться бароном…
Квашня (Актеру). Ты смотри же, — подмети! (Выходит в сени, пропустив вперед себя Барона.)
Актер (слезая с печи). Мне вредно дышать пылью. (С гордостью). Мой организм отравлен алкоголем… (Задумывается, сидя на нарах.)
Сатин. Организм… органон…
Анна. Андрей Митрич…
Анна. Там пельмени мне оставила Квашня… возьми, поешь.
Клещ (подходя к ней). А ты — не будешь?
Анна. Не хочу… На что мне есть? Ты — работник… тебе — надо…
Клещ. Боишься? Не бойся… может, еще…
Анна. Иди, кушай! Тяжело мне… видно, скоро уж…
Клещ (отходя). Ничего… может — встанешь… бывает! (Уходит в кухню.)
Актер (громко, как бы вдруг проснувшись). Вчера, в лечебнице, доктор сказал мне: ваш, говорит, организм — совершенно отравлен алкоголем…
Наташа в пьесе «На дне»: образ, характеристика, описание
 |
| «На дне». Сцена из спектакля |
Наташа является одной из центральных героинь знаменитой пьесы «На дне» Горького.
В этой статье представлена цитатная характеристика Наташи в пьесе «На дне»: образ, описание героини в цитатах.
Смотрите:
— Краткое содержание пьесы
Наташа в пьесе «На дне» Горького: образ, характеристика, описание
«. вижу, ты девица строгая… хорошая… надежный человек…»
«Наташа. Ты бы, чай, теперь поласковее с ней обращался… ведь уж недолго…
Наташа. Знаешь… Мало знать, ты – понимай. Ведь умирать‑то страшно…»
«Нехорошо тебе жить… эта сестра твоя… дьявольский характер!» (Барон)
«Костылев (выходит). Наташка! Ты что тут делаешь, дармоедка? Сплетни плетешь? На родных жалуешься? А самовар не готов? На стол не собрано?
Наташа (уходя). Да ведь вы в церковь идти хотели…
Костылев. Не твое дело, чего мы хотели! Ты должна свое дело делать… что тебе приказано!
Пепел. Цыц, ты! Она тебе больше не слуга… Наталья, не ходи… не делай ничего. «
«Идти некуда… я знаю… думала… Только вот… не верю я никому… А идти мне – некуда…»
Наташа (смущенно улыбаясь). Так… Вот, думаю, завтра… приедет кто‑то… кто‑нибудь… особенный… Или – случится что‑нибудь… тоже – небывалое… Подолгу жду… всегда – жду… А так… на самом деле – чего можно ждать?»
«Он про нее говорил, что надоела она Ваське и что Васька бросить ее хочет… а Наташу взять себе…»
Девушка не любит Ваську Пепла и прямо говорит ему об этом. Однако мужчину это не смущает, и он просит дать ему шанс:
«И что же я с тобой пойду? Ведь… любить тебя… не очень я люблю… Иной раз – нравишься ты мне… а когда – глядеть на тебя тошно… Видно – не люблю я тебя… когда любят – плохого в любимом не видят… а я – вижу…» (Наташа)
«Ты… ничего, девушка! Хлеба нету, – лебеду едят… если хлебушка‑то нету…» (Лука)
«И я скажу – иди за него, девонька, иди! Он – парень ничего, хороший!» (Лука)
«Ты подумай, милая, куда тебе идти окроме‑то? Сестра у тебя – зверь злой… про мужа про ее – и сказать нечего: хуже всяких слов старик… И вся эта здешняя жизнь… Куда тебе идти? А парень – крепкий…»
«Пепел (обнимает ее). Брось, Наташа! Всё равно.
Наташа (прижимаясь к нему). Ну… одно я тебе скажу, Василий… вот как перед богом говорю! – как только ты меня первый раз ударишь… или иначе обидишь… я – себя не пожалею… или сама удавлюсь, или…
Пепел. Пускай у меня рука отсохнет, коли я тебя трону. «
«Настя и Квашня бросаются к трупу Костылева.»
«Мне… оправдываться не надо… Мне – Василису надо подвести… я же ее подведу! Она этого хотела… Она меня подговаривала мужа убить… подговаривала. » (Пепел)
«Пепел. Наталья! Неужто ты… вправду? Неужто веришь, что я… с ней…
«Бубнов. Одна твоя племянница – в тюрьме, другая – помирает…
Медведев (гордо). Врешь! Она – не помирает: она у меня без вести пропала!» (о Василисе и Наташе)
Настя. Хватился! Она – давно вышла… вышла и – пропала! Нигде ее нет…»
Такова цитатная характеристика Наташи в пьесе «На дне» Горького: образ, описание героини в цитатах.
Что васька бросили тебя
На дне. Дачники (сборник)
© Троицкий В. Ю., вступительная статья, 2001
© Веркау А. Р., иллюстрации, 2001
© Оформление серии. «Издательство «Детская литература», 2001
А. М. Горький – драматург
(о пьесах «На дне» и «Дачники»)
В начале XX века, когда еще жив был великий Лев Толстой и память современников хранила живые воспоминания о недавно ушедшем А. П.Чехове, в русской литературе уже прочно утвердился авторитет молодого писателя Максима Горького. Под таким псевдонимом начал свой писательский путь Алексей Максимович Пешков (1868–1936), человек удивительной судьбы, необыкновенного дарования, прошедший тяжелые университеты жизни и достигший мирового признания.
Его творчество в это время не просто привлекало внимание современников, но, без сомнения, имело большое влияние на литературу и общество. В нем слышались совершенно новые мотивы человеческого достоинства, звучали резкие ноты протеста против унижения человека и социальной несправедливости, наконец, утверждалась вера в светлое будущее, которое обязательно придет, если человечество станет твердо и последовательно стремиться к изменению установленных порядков. Порядков, позволяющих одним легко и беззаботно жить в роскоши, не трудясь и не ведая угрызений совести, а других – массу трудящихся – обрекающих на бедность, непосильный труд и бесправие.
Вслед за первыми, романтическими по духу произведениями, написанными в 1890–1900-х годах («Макар Чудра», «Старуха Изергиль», «Песня о Соколе», «Песня о Буревестнике»), последовали его рассказы, где глубокое аналитическое изображение жизни преобладало («Месть», «Супруги Орловы», «Горемыка Павел», «Озорник», «Двадцать шесть и одна», «Фома Гордеев» и мн. др.).
В начале XX века Максим Горький впервые заявил о себе как драматург и сразу обратил на себя внимание зрителей, литературных критиков, и воистину стал восходящей звездой на небосклоне русской сцены.
Первой (и едва ли не самой замечательной) пьесой А. М. Горького стала его социально-психологическая и философская драма «На дне», которой писатель дал скромный подзаголовок: «Сцены».
Эта драма требует умного и любознательного чтения, но всякий, кто преодолеет стремление пробежать написанное, не вникая в его глубину, будет вознагражден; он увидит и поймет многое ценное и прекрасное, неведомое другим…
Зачастую драматические произведения воспринимаются как бы «по традиции»: их понимание определяется нередко смыслом основного столкновения, в котором и раскрываются наиболее значительные черты главных героев пьесы. При этом многочисленные детали, отражающие существенные стороны мировосприятия персонажей, если и не упускают из виду, то, по крайней мере, не привлекают должного внимания читателя или зрителя. Между тем, если мы имеем дело с классикой, в этих деталях, в многочисленных словечках, брошенных как бы вскользь и, как считает иной не очень образованный читатель, «для колориту», содержится, как правило, нечто очень важное, а иногда и существеннейшее для осознания предметного содержания текста, а значит, и для создания и воссоздания тех художественных образов – характеров, через которые и передается реальный глубинный художественный смысл произведения.
Современники по преимуществу оценивали «На дне» (1902) как «настоящую литературную революцию», «апофеоз нового слова и новой литературной мысли…»[1]. В этой драме писатель воссоздал жизнь обездоленных «низов», судьбы людей, поставленных на грань выживания. Таких были десятки тысяч во многих городах капитализирующейся России.
Страдающие от нищеты, отвергнутые «цивилизованным» обществом, они по своей нравственности зачастую не ниже его. Опустившиеся «на дно», они сохраняют прежние свойства своей натуры, многие привычки и представления. Однако нелепость некоторых из них в новых условиях становится очевидной и им самим. В прошлом они оставили иную, неудавшуюся жизнь, с ее рухнувшими надеждами и неосуществленными планами.
Люди эти мучительно ищут ответы на вопросы, поставленные социальной действительностью. Они рассуждают о своих судьбах, о человеке и мире, то заблуждаясь, то обретая трезвый взгляд, а иногда и мудрую доброту, которая помогает им выжить в условиях крайней бедности и бесправия. При этом за бытовыми, личными разговорами просматривается для проницательного читателя «второй план», философский смысл, упускаемый поверхностным взглядом.
Художественная организация текста, заложенный автором смысловой потенциал выводят драматические события и речи, рожденные житейской мудростью и отчаянием, далеко за пределы «наглядных частностей», рождая ситуации и образы необыкновенной содержательности. В обыденных спорах герои пьесы решают вопросы – о справедливости, о человеческом достоинстве, о свободе, о смысле жизни, правде и вере. Как известно, первая постановка пьесы состоялась 18 декабря 1902 года на сцене Московского Художественного театра.
Неожиданная картина возникла перед зрителями: «Подвал, похожий на пещеру. Потолок – тяжелые, каменные своды, закопченные, с обвалившейся штукатуркой. ‹…› Везде по стенам – нары…»
Здесь живут «бывшие» люди, «выпавшие» из разных сословий и потерявшие прежнее положение в обществе.
В пьесе сталкиваются меж собой ночлежники и их хозяева. При этом босяки, говоря словами Горького, как правило, «находятся в вечной кабале у содержателей ночлежек», которые «так ставят дело, что человеку необходимо совершить преступление…».
В сумрачном царстве нищеты и безысходности властвует жена хозяина ночлежки Михаила Ивановича Костылева Василиса (имя ее значит «царствующая»).
На самых низких ступенях социальной лестницы – остальные: Васька Пепел (тоже «царствующий») любовник Василисы, слесарь Клещ и его жена Анна; девица легкого поведения Настя, торговка пельменями Квашня; картузник Бубнов, Барон, Актер, Сатин, сапожник Алешка, крючники[2] Кривой Зоб и Татарин, наконец, сестра хозяйки – Наташа и появившийся в ночлежке старец Лука, странник.
С первых сцен постепенно обнаруживается скрытый от поверхностного взгляда смысл слов и событий пьесы. Так, в небольшом диалоге первого акта улавливаем мы за словами, непонятными Актеру, философский взгляд на жизнь «образованного человека» – Сатина.
Актер (громко, как бы вдруг проснувшись). Вчера, в лечебнице, доктор сказал мне: ваш, говорит, организм – совершенно отравлен алкоголем…
Актер (настойчиво). Не органон, а ор-га-ни-зм…
Актер (машет на него рукой). Э, вздор! Я говорю – серьезно… да. Если организм – отравлен… значит – мне вредно мести пол… дышать пылью…
Сатин. Макробиотика[4]… ха!
Актеру неведомо, что «органон» в переводе означает «орган знания, разумность». Сатин ведет речь о том, что отравлен, поврежден сам Разум, разумность устроения жизни.
Актера, не понимающего его слов, Сатин называет дикарем: ведь сикамбры – это древнегерманское доисторическое племя, располагавшееся по берегам Рейна.
Не понимает Актер и последнего слова, которым Сатин поддразнивает собеседника. «Макробиотика» – так называлась в переводе книга немецкого врача К. В. Гу-феланда «Искусство продлить человеческую жизнь» (Спб.,1852). А следовательно, содержательность диалога недоступна не только Актеру, но и не знающему смысла слов – зрителю.
Все цитаты и крылатые фразы из фильма «Любовь и голуби»
― Людк, а Людк! Ты деньги брала, а?
― Потом вышел врач, говорит: умерла, дедушка, твоя бабушка
― Девушки, уймите вашу мать!
О фильме (Чтой-то вы все взъерепенились, я погляжу. )
В двух словах
Василий Кузякин любит жену, детей и голубей. Но ему придется пройти через многое, чтобы узнать, кого он любит больше всего.
Стоит ли перечитывать цитаты из фильма «Любовь и голуби»?
/* Курлы-курлы. Курлы-курлы. Василий целуется с птичками */
― Людк, а Людк! Ты деньги брала, а?
О, хватилась Надюха-то. А денежки-то бабай унес.
/* Выяснилась страшная правда. Все деньги ушли на чупатых. Ну, чубчики у них такие на затылке */
― Чет-ты размахнулась на двадцать пять рублей-то, Надюха, а?
― Ой! Иди! Целуйся там со своими голубями. Обдирай, обдирай нас как липок.
/* Надюха типа советуется с дочерью */
― Людк!
― Ну?
― Гну! Чё делать-то будем? Деньги последние были.
/* Василий дает логический совет */
― А ты с книжки сыми.
― Щас я как те пульну! Много клал-то? Шоб сымать.
/* Граждане! Храните деньги в сберегательной кассе */
― Ну, Людк, иди, неси сберкнижку.
― Где?
― Тама!
― А.
― А!
/* Вот и Ольге ни за что досталось от мамы */
― А ты че стоишь, уши растопырила? Отцова заступница.
ДОМ КУЗЯКИНЫХ. ОБЕД
/* Обед. Дядь Митя подтяулся. Баба Шура следом */
― О! Уж закусывают. Ну как же. Я говорю, закусывают уже?!
― О! Саня пришла.
― Да не пил, не пил я! Хотя повод есть. День взятия Бастилии впустую прошел.
―
― Восемьдесят лет со дня рождения. Ух ты, а ей уж восемьдесят?!
/* А в умывальнике вода обратилась в вино */
― Василий, это вы чем руки-то моете. Паразит!
НА ПИРСЕ
/* Василий и дядя Митя выпивают
― А, ничего вы не петрите в красивой морской жизни.
/* Внезапно баба Шура
― Конечно, где ж ему быть-то, как не здесь?
― Дак, Надюх, я только пару кружечек-то, вкус-то не забыть, ага.
СТРАШНАЯ ВЕСТЬ
― Надюха!
― Ты где бегал, черт малохольный?
― Страшную весть принес я в твой дом, Надежда. Зови детей.
― Кикимор я не понимаю. Убери ее, Надежда!
― Он у вагона стоял.
― Ну, кто стоял-то? Кто стоял? Василий?!
― Бревно! С вагона соскользнуло, кувырк на землю, одним концом Ваську по голове. Шибануло вашего отца, Людка! Все!
― Всё, всё. Теперь так и останется.
― Че останется?
― Косоглазие.
― Так он живой?
― Ты чё каркаешь, дура? Конечно живой! А глаз как это. один туда, один сюда. А вы че подумали.
― Фигура вторая. Печальная.
/* Дядь Мить просит простить. И бражки */
― Прости, Надежда.
― Обрыбишься!
― Потом вышел врач, говорит: умерла, дедушка, твоя бабушка.
/* Дядь Мить еле стоить. Выпить ему надо */
― Выпей!
― Не надо! Санечка не любила этого.
― Инфаркт Микарда! Вот такой рубец! Вскрытие показало.
/* Весть разносится все шире. Леня и Люда тоже узнали */
― Лёнь! Баб Шура-то померла!
― Нормально.
/* Дядя Митя ударился в воспоминания о самом светлом */
― Шо характерно — любили друг друга.
― Знаете, как она меня называла? Никто не знает! Я ей говорю — Санюшка! А она мне — Митюнюшка.
― А голос какой! Скажи ж, Надь! Как запоёт!
/* Внезапно баба Шура. С лопатой и ведром картошки */
― Откопались уже?
― А че эт ты?
― Сон рассказываю. Приснится же, зараза такая.
/* Леня дал ему лучший совет из всех возможных */
ФИГУРА ТРЕТЬЯ. РАЗЛУЧНАЯ
― Умные они, ёшкин кот.
/* Сборы в дорогу. Последние хлопоты. Дядь Митя подтянулся */
― Извините. Что помешал вам деньги прятать.
― Ну, ну, давай еще, раззвони по всему поселку! Трепло!
― Понял, вот.. сюда положишь,на булавочку застегнёшь.
― А расстегнётся?
/* Проблема с галстуком */
― Ой! Ты чё наделала-то?
― Погладила.
― Да кто ж его теперь завяжет-то? Всё! Съездил на курорт!
/* Дядь Митя проник в дом */
― Проститься с другом имею право!
― Ну, Василий, мягкого тебе полёта.
― Как это место называется?
― Курорт органов движения.
/* Никто не может галстук завязать */
― Все! Давай, распаковывай чемодан.
― Вот так, пуговку расстегнешь, и хорошо.
― Пуговку? Там же. юг!
― Культура!
/* Людмила спасла всю поездку. Завязала галстук на раз */
― Ну, Людк! Ну красавица.
― Я другой узел вяжу.
/* Ну, давайте прощаться с отцом */
― Ракушек мне привези. И пальму.
― Ой, дочь, пальму-то на себе переть?
― Веточку.
КУРОРТ ОРГАНОВ ДВИЖЕНИЯ
― Товарищ Кузькин?
― Ага, Кузякин.
― Владимир Валентинович?
― Ага, Василий Егорыч.
― А, ну правильно, у меня профессиональная память.
― Я извиняюсь, вы тоже на курорт органов движения после травмы?
― Боже сохрани. Мне этот климат посоветовала моя экстрасенс.
― «Экстра»-кто?
― Сенс! Она будущее провидит.
/* Экскурсия в бот.сад */
― Экстрасенс делает запрос в космос: «Так, мол, и так, мол! Как?»
/* На тренажерах типа «родео» */
― Шестнадцать гуманоидов нашли на месте аварии. Небольшого роста, в среднем метр двадцать. Зеленого цвета, бесполые (!). Знаете, такие мудрые грустные глаза.
― А вы что, их видели, Раиса Захаровна?
― Я, видела? Их никто не видел.
/* Лечебный сон */
/* На рынке */
/* В кафе */
― Раиса Захаровна, а баба-то эта жива?
― О, еще как жива! Прекрасно себя чувствует. Правда, не узнает никого. Память почему-то отшибло. Но важен не результат, а процесс.
/* Под южным волшебным небом */
― Знаете, какой вопрос меня все больше и больше занимает?
/* В баре */
/* Ночью на пляже. Вася, будь осторожен */
― Мой папа очень хотел мальчика, а родилась девочка.
― Как назвали-то?
― Кого?
― Девчушку-то??
― Раиса Захаровна!
― Не понял.
― Ну, мой папа хотел мальчика, а родилась девочка — Я!
― Аааа.
― Но меня всегда удивляло другое. Как эти глупые птахи способны к нежности? Почему у людей все иначе? А. Почемуу?
― Точно! Точно. Она мне говорит: «Куда деньги дел, куда деньги дел?»
― А куда деньги дел?
― Вот отчего такое, а?
― Вероятно, инстинкт размножения.
― Любовь. Вероятно.
Не доехал Василий до дому
― Чёй-то, Людк? Пыс пыс-то, чё?
― Постскриптум. Послесловие.
/* Надежда поняла, что случилось */
― Как яму не стыдно, поросёнку. Кобель. Вот ведь какой кобель батя ваш!
― Чего реветь-то?
― Ой, чё делать не знаю! Ой, горе-то како! Лёшк, поросятам дал.
― Дал.
ЯВЛЕНИЕ РАИСЫ ЗАХАРОВНЫ
/* Что ж так плохо за кадрами смотрите? Бегают куда хотят ваши кадры */
― Вообще-то, знаете, у нас текучки нет.
― А у нас текучка. Ох, кака страшна у нас текучка.
/* Раиса Захаровна пробует объясниться. Как женщина с женщиной */
― Вы его любите?
― Чё?
― Любите ли вы этого человека?
― Ой. да какой человек. Да был бы это человек, да разве б он так поступил?
― Бог-то не тимошка, видит немножко.
― А если это любовь, Надя?
― Кака любовь?!
― Така любовь! Вот о чём должны вы были сначала подумать, Наденька!
― Кака тут любовь? Когда вон, воздуху мне не хватат. Надышаться не могу. А в груди прям жгёт! Прям жгёт, как будто жар вон с печи сглотнула.
/* Правда начала вскрываться. И страшно становится. */
― Что такое? Что это вы на меня так смотрите?
/* Переговоры были недолгими */
― Людк, а Людк! Глянь, че делается. Это ведь она.
― Девушки, уймите вашу мать! Тихо. Тихо. Зараза! «Людк, а Людк!» Тьфу! Деревня!
/* Надежда говорит кратно, но емко: */
― Узнаю, кто из вас с отцом видится — прокляну.
ДОМ РАИСЫ ЗАХАРОВНЫ
/* Василий на раздаче. Раздельное питание форева */
/* Раиса в печали. Ей сегодня сделали очень больно. Еда не поможет. А что? */
― Почему люди такие жестокие?
/* Ну зачем я тебе, Рая? */
― Вон носки, рубахи стирать не умею.
― Но, но ты уже научился!
― Матерюсь.
― А мне нравится, это пикантно. Я привыкла. Хочешь, ЁШКИН КОТ, я тоже буду?
/* Тянет его. К детям, к жене */
― Ты идешь к этой горгоне?
― Не, я к жене.
ДОМ КУЗЯКИНЫХ
/* Надя лежит без движения. Все переживают */
― Ты перекинь думки-то свои, на хозяйство-то.
― Куда он все хотел-то, ты говоришь?
― О господи. Ну в бар, в бар!
― Где ж я ему возьму-то, этот бар.
― Вот побарствует маленько и притопает.
/* Сначала досталось Оле */
― Мамка твоя плохая тута — дома, а папка твой хороший — вона, другу мамку себе заимел!
― А как в городе-то хвост-то тебе прижало, куда ж ты, мила моя, прибежала?! К маме!
/* Очередь дошла до мужиков. В лице дяди Мити */
― Однако, потоп сейчас будет.
― А ты из меня сколько крови выпил? Я ж спокойные дни-то на пальцах могу сосчитать!
/* Дядя Митя держится из последних сил. Но супротив четырх баб он не сдюжит */
― Чтой-то вы все взъерепенились, я погляжу.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
/* Василий приехал. Приняли его плохо */
― Это откудова это к нам такого красивого дяденьку замело? Иль чё забыл, сказать пришёл? Ой, гляньте-ка, в глаза не смотрит — наверно, двойку получил!
/* Василий просит спичек прикурить, Надежда метко комментирует */
― Полюбовница на спички денег не даёт.
/* Крутые разборки по-семейному. Леня взялся за топор. Василий вынужден уйти */
― Что характерно, Лёнька не одобрил твой поступок.
/* Баба Шура поддерживает Надежду */
― Когда Ленька-то топор-то подхватил, я манёхо не родила.
/* Договорились встретиться на у старого парома. Но Надюха уже передумала. Баба Шура не одобряет */
― Не пойду!
― Ну и сиди. Тока знай: я с сегодняшнего дня с тобой тоже в контрах!
― Помру — Ваську на поминки позову, а тебя, охламонку, не пушщу!
Примирение
/* Встреча все же состоялась. Василий и Надежда
― Ишь ты, орган движения они лечили, орган движения! Поотрубать бы вам к чёртовой матери эти органы-то!
― С базара вон, в магаззин домой иду, вся трясуся.
― Васенька, ты че, прям сейчас, что ль? Увидят.
/* Прячутся теперь вдвоем. */
― По столовкам ходить не много радости.
/* Два месяца уже прячутся. Скоро уже и ребенок родится.
― Все, хватит, запартизанились мы тут с тобой. Надо выходить из этого, как его, подполья-то.
/* На голубятне. Вернулся Леня, а Василий тут без штанов */
― Говорила: Оденься! Оденься! — Потеплело! Потеплело!
/* Леньку в армию забирают */
― А какие войска, сынок?
― На границу.
― Ой.
― Щас там тихо.
― Ну скажи ты ей!
― А че сказать-то, сынок?
― Чтоб не ревела.
― Надюх! Не реви!
Проводы в армию
/* Курс молодого бойца. Лёня ползает прямо в гостиной
― Вот, сынок, когда я служил, старшина веревочку натянет, как задницей задел — так наряд вне очереди.
― А когда я служил, у нас проволочку колючую натягивали. Немцы. А к ней мины. Наряд вне очереди.
/* Напутствия защитнику Отечества. Достойно все.
― Слышь, сынок, ты там смотри, чтоб ни одна холера-то на нашу землю.
― Брось, брось, Василий, никто на нас не кинется. Не паникуй.
/* Дядя Митя тоже не против детей
― Сань, может мы тоже пойдём с тобой — состругаем себе снегурочку, во жизнь-то.
И ведь что интересно.
Хороший фильм даже цензура не испортит. Хотя и постарается
Сначала фильм должен был быть двух серийным. Но цензура решила улучшить и без того прекрасное.
Пьянство пришлось проредить. Убрали бутылки из кадра. Почти все. Вот же злодеи!
Чуть даже не запретили фильм навовсе. Из-за дяди Мити, как фигуры многовыпивающей.
Меньшова как режиссера решили отстранить, а директора заставили переделывать фильм. Вырезали 7 хороших сцен. Сцену в баре покоцали. И тайны экстрасенсов в исполнении Людмилы Гурченко.
Потом выпустили, но вторым экраном, небольшим тиражом, и не пустили ни на какие международные фестивали.
Но сейчас-то цензуры нет?
Цензуры, может, и нет. А вот странное отношение к фильмам Меньшова осталось.
Составило, например, Министерство культуры список «100 фильмов, рекомендованных к просмотру». Чтобы детишки просвещались. И что же вы думаете? Туда таки не вошел ни «Москва слезам не верит», ни «Любовь и голуби». Не нравятся эти фильмы товарищам из Союза кинематографистов.
Чему как бы учат нас цитаты из фильма «Любовь и голуби»
Присоединяйтесь, барон. Присоединяйтесь!
Понравился пост? Любите хорошие цитаты?
Тогда давайте не будем терять друг друга!
Оставайтесь на связи:
О фильме (Чтой-то вы все взъерепенились, я погляжу. )
Ссылки по теме
Любовь и голуби на Википедии. Довольно подробно. И ссылки полезные.
Присмотреть или прикупить на Озоне:
— DVD Любовь и голуби. Извините, что помешал вам деньги прятать.
Что-нибудь еще? Да, их есть у меня.
Железный человек (Джарвис, не можем ходить — будем бегать)
Мстители (Мне нужен хаос и глазное яблоко. )
Ранго (У нас в городе засуха, а между тем кто-то сливает воду в пустыню)
Крылья, ноги и хвосты (Опаздываем, все вкусное съедят!)
А на посошок.
— Были демoны. Мы этoгo не oтрицаем. Нo oни самoликвидирoвались.
— Я не скажу, что это подвиг. Но вообще что-то героическое в этом есть.