Что важно для античного историка
Античная историография: становление исторического знания
Традиционно началом истории развития исторической науки считается античная историография– совокупность исторических сочинений на греческом и латинском языках, возникших в эпоху античности. Верхняя граница этой историографической традиции определяется временем дописьменной культуры, а нижняя – наступлением эпохи средневековья.
Черты исторических знаний присущи греческим писателям-прозаикам
Гекатею из Милета (540–478) и Гелланику из Митилены (480– начало IV в.
до н. э.), чьи труды сохранились только в отрывках. При этом авторы не использовали слово «история» ни в названиях своих работ, ни в тексте. В аттической Греции их именовали просто «логографами» (прозаиками). Они писали в форме хроник и генеалогий (родословных мифических героев). Гекатейв работах «Генеалогия» и «Землеописание» пытается критически разобраться в мифах, описывает разные страны и народы. Гелланикявляется автором нескольких «Генеалогий». Он пытается уточнить хронологию и систематизировать мифы, кроме того, ему принадлежит первое сочинение по истории Афин – «Аттида».
«Отцом истории» Цицерон назовет Геродота (484–425): с его трудов начинается греческая историография, как поэзия – с Гомера. Геродот был представителем знатного рода, долго жил в Афинах, дружил с Периклом. Около десяти лет путешествовал по странам, с которыми греки вели торговлю. Он собирал сведения о природных условиях тех мест, которые посещал, об обычаях, образе жизни и истории разных народов, вел наблюдения, лично записывал рассказы очевидцев.
Геродот заимствовал многие знания и приемы изложения у своего предшественника – Гекатея Милетского (рационалистическую аргументацию, универсальную карту мира, этнографические экскурсы), но в центр своих исследований он поместил человека, и в этом его главная заслуга. Геродот был первым универсальным историком, не ограничившим себя рамками какого-нибудь одного государства или народа. Именно он утвердил связь понятий «история», «исследование», «узнавание» с целью составления повествования о течении дел человеческих. В своих трудах Геродот отводил большую роль року, считая его основным законом истории. Он говорил о достоинствах и недостатках правителей, о влиянии их на события истории. Главный труд Геродота – «История»
в дошедшем до нас виде делится на девять книг, каждой из которых дано имя одной из муз (поэтому и все сочинение иногда называется «Музы»). Книги I–IV представляют собой введение, в которое включены эпизоды-новеллы фольклорного характера. В книгах V–IX автор дает описание греко-персидских войн. Своим рассказом о деяниях эллинов и варваров историк, следуя эпической традиции, стремится доставить слушателям и читателям наслаждение, но главная его цель состоит в том, чтобы события с течением времени не пришли в забвение, а великие деяния не остались в безвестности. Когда речь идет о преданиях, Геродот приводит по возможности все существующие версии (например, о скифах), при этом указывая, какая из них ему кажется предпочтительней. Многое он отвергает как маловероятное, неправдоподобное. В основном описывает события реально; фантастическое в его текстах проявляется редко. В целом, в трудах Геродота присутствует рационалистическая критика (с точки зрения здравого смысла). Его авторское кредо: я обязан передавать «все, что рассказывают», но верить всему не обязан. Других методов отбора материала и исторической критики Геродот еще не использует.
Геродот чужд всякой заносчивости и враждебности по отношению к варварам. Он бесстрастно и спокойно повествует о странных для грека обычаях и в отдельных случаях (например, под впечатлением древних памятников египетской культуры) даже признает превосходство «варваров» над эллинами.
Если в центре внимания Геродота и Фукидида оказались преимущественно события внешней, военной истории, то систематическая внутренняя жизнь впервые была разработана Аристотелем (384–322), уроженцем фракийского
г. Стагира. Он учился в Академии Платона, с 343 г. находился при дворе Филиппа II, был воспитателем Александра Македонского. В 335 г. открыл в Афинах собственную школу – Ликей. После смерти А. Македонского эмигрировал в Халкиду, где провел последние дни жизни. Из многочисленных творений Аристотеля сохранились лишь «Афинская полития» и обобщенный труд «Политика» (рассуждения о различных формах государственного устройства). Вслед за Платоном, он насчитывал шесть типов государств. Три из них считал правильными: монархия, аристократия, полития (тимократия). Три другие – ложными: тирания (ложная монархия), олигархия (ложная аристократия), демократия (ложная полития). Правильными, по его мнению, являются такие формы государства, целью которых служит общее благо граждан. Аристотель был сторонником умеренной демократии, близкой к олигархии. Говоря о политике, он отмечал, что человек – существо общественное: природа сводит мужчину и женщину в семью, семьи расширяются в общины, общины – в полис то есть, в первое государство. Он стремился понять формирование характера исторических деятелей под воздействием наследственности, среды и воспитания.
Среди многочисленных представителей греческой историографии эпохи эллинизма – Полибий (201–128). Он происходил из знатного рода, был сыном стратега Архейского союза и сам сделал блестящую военную и политическую карьеру. В 167 г. в числе тысячи других своих соотечественников был интернирован в Рим, где пробыл 17 лет. Военные знания Полибия высоко ценились в Риме. Он неоднократно выступал в качестве военного эксперта, принимал участие в войнах Рима с Ганнибалом и осаде Карфагена. Основой его наследия является «Всеобщая история» (40 книг). Его цель – исследование того, когда и каким образом началось объединение и устроение всего мира. Создавая собственный канон написания исторического произведения, Полибий выдвигает принципиальное требование: история должна иметь всеобщий характер, охватывать в своем изложении события, одновременно происходящие как на Западе, так и на Востоке. При этом изложение должно быть синхронным. Он впервые выразил идею круговорота в истории, ибо, опираясь на естественные циклы в жизни человека и проецируя их на историю государства, предвидел, что за возвышением Рима когда-нибудь неизбежно последуют его закат и падение. Чтобы правильно понимать ход исторических событий, считает Полибий, необходимо владеть приемами углубленного анализа причинно-следственных связей. Эти связи автор определяет как соединение причины, предлога или повода и непосредственного начала событий, чаще всего военных действий. Эта последовательность звеньев причинно-следственной цепи, по мнению Полибия, является неизменной.
Полибий критикует мифологические источники, пытается быть максимально реалистичным, но верит в судьбу, которая, по его мнению, постоянно обновляет мир и изменяет ход событий. И все же в ряде случаев Полибий не признает ее решающую роль и ищет причину в действиях людей. Он считает, что допустимо относить к сфере судьбы только те явления, причины которых невозможно или трудно распознать.
Предшественниками римских исторических трудов являются анналы – ежедневно выставлявшиеся перед резиденцией понтифика доски с именами чиновников и перечнем выдающихся исторических фактов. Позднее в анналах появляется статистика, информация о войнах, восстаниях рабов. Первые анналисты (их называют «старшими») – Квинт Фабий Пиктор, Луциний Цинциний Алимент и др. (конец III – середина II в. до н. э.) – писали на греческом языке. Предполагается, что между 130 и 114 гг. до н. э. все записи были сведены
Публием Муцием Сцеволой в 80 книг «Великих анналов», которые позднее послужили основой для труда Тита Ливия. К сожалению, работы «старших» анналистов и их последователей не сохранились.
Римская историческая проза складывается во II–I вв. до н. э., но получает наибольшее воплощение в период Ранней империи в рамках так называемой риторической истории, близкой к художественной литературе. Ее цель – воссоздание внешней картины событий во всей их яркости и живости. К исторической прозе предъявлялись высокие требования. Материал расчленялся эффективными в художественном отношении методами, вырабатывалась традиционная техника изложения, которая включала оформление введения по установленным способам, расчленение повествования различными географическими и философскими экскурсами, вставку вымышленных речей и писем, прямую характеристику главных персонажей, обычай ссылаться на труд предшественника и продолжать его.
Необычайно ярко «филологический» подход к истории выражен у Дионисия Галикарнасского (55–8), который проводит превосходный литературоведческий анализ текстов Геродота, Фукидида и др. Ему принадлежат первые разработки проблем исторического повествования. Большое внимание Дионисий призывал уделять мастерству, стилю, языку, умению изображать чувства и характеры людей, быть убедительным. При этом главное – сделать историю приятной для чтения, что вызывало неизбежное стремление приукрасить действительность. Главная задача историка, по мнению Дионисия, избрать интересную тему, которая будет достойной и приятной для читателя.
Много внимания уделено стилистическим характеристикам исторической прозы, языку и способу изложения в известной работе Лукиана из Самосаты (120–180) «Как следует писать историю». Лукиан подчеркивает отличие истории от похвального слова, поэзии, философии, риторики и мифологии. Его кредо: истина является сущностью истории и тот, кто собирается ее писать, должен служить только истине.
Первым крупным римским историком, попытавшимся создать полную историю Рима, был Тит Ливий (59 до н. э.–17 н. э.) – известный писатель эпохи Августа. Его знаменитый труд «История Рима от основания города» (142 книги; сохранилось лишь 35) повествует об истории Рима от Ромула до Цезаря. Большую часть текста составили извлечения из книг предшественников, разнообразных записей, преданий и легенд о ранней римской истории. Ливий излагал различные суждения, не пытаясь примирить их между собой и проверить на истинность. При этом он предупреждал читателя, что не уверен в правдивости приводимых свидетельств. В изложении Ливия история Рима предстает не одной из многих других историй, а как единственная и всеобщая, поскольку Рим воплощал в себе весь известный мир. Благодаря такому подходу сочинение Ливия послужило в более поздние времена образцом для национальных историй.
Плутарх (46–126) происходил из знатного греческого рода, был жрецом Аполлона в Дельфах, получил хорошее образование в Афинах, Александрии. Часто бывал в Риме. Написал более 200 сочинений. Пытался критиковать источники, но фантастическое в его описаниях переплетается с реальностью. Он критиковал Геродота за рассказы о пороках исторических героев (трактат «О злокозненности Геродота»), считая, что уйти от действительности не грех, если этого требуют моральные принципы. Плутарх признан родоначальником биографического жанра. Он оставил примерно 50 биографий и сравнительные жизнеописания. Призывает говорить о героях истину, если же ее нельзя установить, то нужно рассказывать о герое только хорошее (отсюда, умалчивание фактов, если они противоречат образу). Произведения, которые не возбуждают стремление к подражанию, Плутарх считал бесполезными.
Гай Светоний Транквилл (между 75–160) продолжает жанр Плутарха и составляет «Жизнеописания 12 царей» (от Юлия Цезаря до Домициана). Это произведение является важным историческим памятником благодаря богатству содержания, объективности и нравственной строгости автора (исторический метод Светония содержит элементы критического анализа источников). Светоний приводит массу фактов из общественной и частной жизни императоров, примешивая сюда анекдоты и изречения, не заботясь о прагматической или хронологической последовательности. При этом он использует архивы, поэтому его факты, как правило, достоверны.
Гай Корнелий Тацит (58–117), происходивший из аристократической семьи, получил обширные познания в области риторики, исполнял должности претора, консула, проконсула римской провинции Азия. Его основные исторические труды – «История»(из 14 книг сохранились только 1–4 и начало 5-й) и «Анналы»(из 16 книг до нас дошли 1–6 и 11–16), повествующие о прошлом Римской империи от смерти Августа (14 г.) до убийства Домициана (96 г.). Сочинениям Тацита свойствен глубоко пессимистический взгляд на события, происходившие в государстве. Он считал, что писать историю следует «sine ira et studio» – без гнева и пристрастия. Стремление к непредвзятости обусловлено тем, что Тацит был свидетелем многих событий. Кажется, что он испытывает чувство вины за то, что его сограждане могли допустить преступления таких императоров, как Нерон и Домициан. По мнению Тацита, историку следует честно описать для наставления потомков недавнее прошлое с его преступлениями и позором.
Таким образом, наука к концу эпохи Рима демонстрирует новые тенденции в развитии истории-знания: античные авторы ставят проблему соотношения текста и реальности, пытаются найти различие между реальностью и вымыслом, но процесс дальнейшего развития будет прерван в средние века.
История Древней Греции
Особенности античной историографии
К категории литературных источников относятся не только сочинения греческих и римских историков, но вообще все литературные памятники античного мира, поскольку все они в той или иной мере отражают современную им эпоху и, следовательно, могут быть использованы для расширения наших сведений по истории античной Греции.
Что касается произведений собственно исторического содержания, то, конечно, они обладают для исторической науки несравненно большей ценностью: это основные источники по античной эпохе. При оценке этих произведений в качестве исторических источников следует, однако, учесть целый ряд характерных особенностей античной историографии, связанных с ее происхождением и развитием.
История как специальное повествование о прошлом зародилась в условиях рабовладельческого общества Древней Греции. Она выросла на основе эпической поэзии, содержанием которой были мифы и сказания. Легенды древних греков о своих богах, героях и событиях далекого прошлого дошли до нашего времени в трудах греческих писателей более позднего времени и воплотились в произведениях греческих скульпторов, художников.
Современная наука допускает, что в мифах и сказаниях может находить свое отражение реальная историческая действительность, но это не только не исключает, но, напротив, предполагает сугубо осторожное критическое отношение к легендарному материалу. Лишь таким путем из него можно извлечь зерно исторической истины. Иное дело античные историки: как правило, они воспринимали легендарные сведения с полным доверием, перемешивая их в своих произведениях с достоверными фактическими данными.
Сравнительно рано история выделилась из среды других видов литературного творчества в особую отрасль научных знаний. Тем не менее повествовательные приемы, выработанные античной литературой, продолжают широко использоваться и античными историками, придавая их произведениям своеобразный оттенок. Для античного историка, если он хотел добиться успеха у читателей, важно было облечь свое произведение в художественную форму, как она понималась в тот или иной период развития литературы.
Поэтому на античной историографии и отражаются все специфические черты, свойственные различным периодам истории античной литературы. Чтобы пояснить сказанное, достаточно привести один пример. Когда греческая литература, начиная с конца V в. до н. э. подверглась сильному влиянию риторики, это сказалось и в греческой историографии. Позднее это риторическое направление усвоено было и римской историографией.
Рассматривая свой труд в равной мере и как произведение научное, и как произведение литературное, античный историк всегда стремился сделать его занимательным для читателя и пользовался для этого разнообразными средствами. В последовательном изложении передаваемых им исторических событий он делал всякого рода экскурсы, имеющие к изложению лишь побочное отношение, приводил речи участвующих в повествовании лиц, якобы действительно произнесенные ими, а на самом деле сочиненные автором иногда применительно к данной ситуации, а иной раз и просто для украшения повествования и т. д.
Лишь немногие античные историки стремились подвергнуть критической проверке приводимые ими факты. Большинство же обходило это основное требование исторической критики и, встречая в своих источниках разноречивые показания, принимало то из них, которое представлялось или наиболее вероятным, или наиболее занимательным.
Только наиболее крупные историки древности прибегали к исторической критике своих источников. Уже Геродот писал, что он не обязан верить всему, что ему рассказывали. Более строго относился к своим источникам Фукидид, который стремился проверить каждый факт, учитывая тенденциозность и неточности в рассказах очевидцев. Именно Фукидид является родоначальником исторической критики.
Античные историки обычно дают статистические сведения в круглых цифрах, произвольно преувеличивая или преуменьшая их. Вообще статистика, играющая такую важную роль в современной историографии, античной историографии, за редчайшими исключениями, была совершенно чужда.
Античный историк, как правило, весьма редко ссылался на своих предшественников. Если по ходу изложения приходилось приводить цитату из них, он не считал нужным передавать ее с абсолютной точностью. Используя показания нескольких авторов, он довольствовался тем, что объединял их в одном лице, не называя определенного имени, а ограничиваясь глухим указанием: «говорят», «большинство говорит» и т. п.
Более того, пользуясь трудами своих предшественников, античный историк в некоторых случаях считал себя вправе делать в приводимых им цитатах вставки, если они, по его мнению, способствовали ясности и интересу изложения. Разумеется, отмеченные приемы работы далеко не одинаковы у всех античных историков.
Пользуясь их трудами, необходимо считаться с индивидуальными особенностями каждого из них, судить о нем, сообразуясь со взглядами и представлениями, присущими тому времени, когда историк жил, с той классовой средой, к которой он принадлежал. Необходимо при этом учитывать, что античные историки ориентировались главным образом на верхние слои правящего класса; это определило идеологическую направленность античной историографии в целом.
Историков древнего мира не интересовала жизнь рабов — основного производительного класса античного общества. Историей хозяйства, как правило, они также пренебрегали, и те сведения по экономической истории, какие мы извлекаем из работ различных авторов, были в сущности у большинства из них попутными замечаниями, а не результатом систематического исследования.
Внутренняя история излагалась историками с определенных политических позиций, придававших их повествованию тенденциозный характер. В греческой историографии нашла отражение та острая борьба между аристократическими, олигархическими и демократическими группировками, которая характерна для истории Греции классического периода. Примыкая к той или иной из борющихся группировок, античный историк стремился использовать свой материал для оправдания политических позиций своей партии и сокрушения позиций своих противников.
Часто это приводило его к умалчиванию одних фактов и преувеличенной оценке других — к искажению исторической действительности. При этом на переднем плане у античных историков всегда была политическая история, движущими же силами этой истории, в их глазах, являлись выдающиеся личности.
От идеалистического представления о том, что историю творят сильные люди, руководствуясь личными мотивами, античная историография никогда не могла отрешиться. Использование свидетельств античной традиции поэтому требует их всесторонней критической проверки.
Теория, методология и философия истории: очерки развития исторической мысли от древности до середины XIX века. Лекция 2. Античность
Рождение истории. Логографы. В течение I тыс. до н. э. повсеместно от Европы до Тихого океана происходит становление новой – философской (религиозно-философской) – формы идеологии и осмысления мира. Как известно, этот период (VIII–II вв. до н. э.) Карл Ясперс назвал «осевым временем»[1]. В рамках этого философского взгляда на мир занимает свое заметное место также историческое (историко-философское) сознание. Впервые наиболее ярко исторический способ осмысления общественной жизни проявил себя в Древней Греции, чему, по мнению некоторых исследователей, способствовал динамизм древнегреческого общества, стремительное развитие и бурные изменения во всех сферах жизни. Появлению истории помогло и рождение принципиально нового литературного жанра «научной» прозы. В VI в. до н. э. в греческих ионийских колониях Малой Азии, на родине философии, история появилась как разновидность такой прозы. Философ Анаксимандр (ок. 610–546 гг. до н. э.) в это же время создал первую географическую карту обитаемой земли. Таким образом, возникла возможность нового метода пространственной локализации исторических событий.
Некоторые мыслители перешли от изучения природы к описанию человеческого общества. Эти древние «антропологи» впоследствии стали известны как логографы. Но поскольку письменных исторических источников еще не было, для такого описания, во-первых, требовался соответствующий материал (сюжеты повествования, факты и наблюдения), а во-вторых, нужно было сделать первые непростые шаги в области методологии истории. Интерпретировать устные источники и предания в литературное произведение «документального» жанра можно было, только используя приемы критики мифов и преданий. И хотя мифологические рассказы им казались уже «смешными», однако полностью оторваться от мифологии было очень сложно. Логографы наивно полагали, что исторические предания и мифы воспроизводят подлинную действительность. Поэтому их методология была еще примитивной, предполагалось, что для установления истины достаточно механически устранить все сверхъестественное и неправдоподобное. Заслуга логографов, таким образом, заключалась в создании первых письменных произведений об исторических событиях и явлениях жизни общества; в пробуждении интереса к историко-социальным явлениям; развитии первых методов исследования (критика мифов, хронология).
Наиболее выдающимися логографами являлись Гекатей из Милета, Харон из Лампсака и Гелланик из Митилены. Гекатей (ок. 546– 480 гг. до н. э.) в своих прозаических сочинениях «Описание земли» и «Родословные» первым привлек обширный материал народного эпоса, преданий, генеалогических и мифологических рассказов, описаний путешествий и местных хроник. Его работы стали существенной предпосылкой для возникновения историографии. Гекатей старался, по возможности, устранить элемент сверхъестественного и сделать мифы и сказания «правдоподобными». Но его критика сводилась только к рационалистической и психологической интерпретации мифов, к их исправлению и сокращению. Соответственно его труды представляли собой пеструю смесь реальных фактов и вымыслов. Тем не менее это был огромный шаг вперед.
Последующие историки, в целом исходя из тех же принципов научной критики, что и Гекатей, собирали предания о народах известной грекам части земли. Логографы также внесли вклад в развитие хронологии[2].Но история в их работах не была еще достаточно четко отделена от других аспектов общественной жизни, а главное – их работы не были объединены общей идеей, что в дальнейшем стало характерным для античной историографии.
«Отец истории» Геродот. Первым трудом, который стал началом подлинной историографии, традиционно и по праву считается «История» Геродота из Галикарнаса (V в. до н. э.). Произведение Геродота, условно называемое «Историей», посвящено греко-персидским войнам. Этот труд был все еще достаточно разнородным по материалу. В подходах Геродота немало черт и заимствований, которые роднят его с логографами. В частности, историческое повествование в собственном смысле слова у него еще не выделено из рассказа, содержащего сведения по естествознанию, географии, этнографии, литературе. Тем не менее произведение Геродота представляет уже решительный переход от «описания земель», то есть разрозненного описания отдельных местностей и народностей, к истории в собственном смысле. Ведь в центре его внимания находится именно изложение исторических событий, объединенное общим замыслом: дать описание предыстории и истории греко-персидских войн. В чем заслуги Геродота?
1. Он сформулировал задачи истории и историка, поставив цели перед своим произведением, среди которых важнейшая – в том, «чтобы прошедшие события с течением времени не пришли в забвение». он стремился не только доставить читателям наслаждение, но и установить истину. Тем самым он открыл особую страницу в области методологии истории.
2. Геродот первый поставил в центр исторического исследования человека (а не божественные силы или мифических героев)[3].
3. Его «История» объединена общей важной проблемой – понять, почему «эллины воевали с варварами», то есть в центр своего огромного труда он фактически положил идею борьбы Востока и Запада. Отметим, что эта проблема и до сих пор не потеряла своей актуальности.
4. В его сочинении элементы исторической критики, последовательное стремление отделить достоверные факты от вымысла более совершенны, чем у логографов (хотя, конечно, в области развития критических методов его достижения не столь революционны, как в других отношениях).
Общая характеристика античной историографии. Для понимания особенностей античной историографии и связанной с ней философской мысли важно учитывать следующие моменты.
1. Это была первая в мире историография, соответственно она не могла (как, скажем, средневековая европейская) опираться на более или менее цельные образцы и достижения.
2. Греки не рассматривали историю как науку, что было вполне естественно, поскольку никаких наук в то время еще не было (и даже математика трактовалась скорее как мистическое откровение, чем как наука). На историю смотрели как на вид искусства или публицистики (недаром Клио – это одна из девяти муз)[4], как на своего рода разновидность художественного произведения дидактического жанра[5]. Вот почему историки, даже такие строгие, как Фукидид, в своих историях могли легко вложить в уста исторических деятелей пространные тексты речей, которые никто не записывал, либо они вовсе никогда не произносились.
3. Роль историографии в общем контексте интеллектуальных занятий была не особенно высока, философия, риторика, не говоря уже о политике, стояли выше[6].
4. В отличие от Китая и средневековой Европы в античности не было прямого влияния и давления государства или какой-либо сильной корпорации на писателей[7]. В то же время в отличие от Китая историки античности редко работали в государственных или частных архивах, да и само архивное дело не стояло на высоте.
5. В античности не было сильной идеологемы (тем более ортодоксальной религии), которая задавала бы строгие рамки исследования и способствовала развитию философии истории (какую роль, например, выполняла теология истории в средние века).
6. Однако некоторые общие философские идеи имелись и оказывали влияние на историографию и теорию истории. Античная историческая мысль тесно связана с философией и политологией[8].
Достоинства античной историографии и мысли об истории[9]
1. Это была первая реальная историография, что само по себе было громадным шагом вперед. Можно также говорить о зарождении историзма, несмотря на его слабость.
2. Античные историки очень много сделали для развития методологии истории, выработали практические наставления по ее написанию (чего не было очень долго, скажем, в средние века), разработали идеи назначения истории.
3. Исторические знания играли важную роль в развитии политической философии и политологии, других направлений обществознания, а также в практической интеллектуальной деятельности, применялись в политических и судебных дискуссиях.
4. Требования к истории: быть наставником читателя – вели к тому, что многие исторические труды становились глубоким произведением, которое должно было быть объединено некоей общей идеей, заставляли античных историков привлекать для объяснения причин событий философские, политические или нравственные концепции (например, идею судьбы). Это вело к значительному развитию теории истории и политической философии[10].
5. Творчество историков и мыслителей было более самостоятельным и свободным от давления идеологии, отсутствие жесткой традиции было слабостью, но оно же позволяло активно критиковать предшественников, что развивало метод историографии.
6. Создание представлений о всеобщей истории (в отличие от китайских историков) и определенные попытки построить такую всеобщую историю.
7. Несмотря на отсутствие историографических школ, в целом зародившееся направление историописания было продолжено и развито в течение очень длительного времени в Средиземноморье, Римском государстве и даже на Ближнем Востоке.
8. Античная историография оказала колоссальное влияние на развитие всей последующей историографии именно благодаря своим сильным сторонам, а произведения античных историков до сих пор остаются в ряду классики исторических трудов, которые не утратили своей прелести и для современного читателя.
Особенности античной истории и их влияние на методологию
Таким образом, история рассматривалась как род литературного искусства.Что же вытекало из такого взгляда на историю? С современной точки зрения, это неизбежно вело к ряду существенных слабостей (перераставших часто, как было сказано, в достоинства), в частности в области методологии истории.
Слабые стороны античной историографии.
1. Нестрогое отношение к фактам, готовность их искажать или замалчивать ради общей идеи или красот произведения, о чем будет сказано ниже.
2. Отсутствие или недостаточность преемственности в методологии и проблематике исторических и философско-исторических проблем. Этот недостаток также вытекал из взгляда на историю как на нравоучительное и полезное для воспитания общества (правителей) искусство или философию. Его следствием было то, что в античности не только не сложилось исторических школ (хотя философские школы были), но часто отсутствовала или была слаба преемственность в исторической традиции[11]. Фактически были отдельные историки, по-разному понимающие свою задачу, по-разному представляющие историческое прошлое читателю[12]. Это препятствовало постановке проблем, которые бы решались мыслителями от поколения к поколению, что только и создает традиции и возможность всестороннего исследования проблемы. Иными словами, присутствовал индивидуальный характер исторического исследования, подобно тому, как совершенно индивидуальны прозаические или поэтические произведения крупных писателей[13].
3. Отсутствие идеи всемирной истории в истинном смысле слова. Самое большее, до чего дошла античная историография, – это всеобщая история определенных периодов или – подобно тому, что делали китайские историки – полная история определенного государства, начиная с древности (такова, например, история Рима Тита Ливия). Но и это было исключением, в основном историки писали о небольших по времени периодах, современных им или представлявших близкое прошлое, а часто (особенно в доэллинистический период) описываемые события и вовсе не выходили за пределы одного города или региона[14].
Иными словами, по-настоящему всемирной истории в античности не было создано, такая история появляется только в средние века (когда всеобщие истории стали правилом, и едва ли не каждая из них начиналась в самом прямом смысле от Адама). Тем не менее по мере того, как историческая сцена расширялась, естественно, расширялись и представления греков и римлян. Большой сдвиг в мировоззрении произошел, в частности, в результате завоеваний Александра Македонского (конец IV в. до н. э.), когда огромная ойкумена предстала как единый эллинистический мир. Следующий шаг в развитии истории был связан с крушением эллинизма в связи с римскими завоеваниями (II в. до н. э.), тогда родилась всеобщая история Полибия[15]. Новый этап изменений в мировоззрении произошел уже в поздней античности, когда под непрерывным натиском варваров рушилась казавшаяся вечной Римская империя и был завоеван сам «вечный город». Именно тогда и рождается первая концепция по-настоящему всемирной истории в трудах первых христианских философов IV–V вв. н. э., которые, будучи еще по-античному образованными, положили начало новой средневековой историографии.
4. Слабость античного историзма проистекала из некоторых философских установок, например представления о том, что в обществе, как и в природе, происходит постоянный кругооборот. Коллингвуд отмечал, что античные историки не умели представить никакого явления (личности) в процессе его становления и развития, оно у них появлялось уже сразу практически готовым, в зрелом виде (таким выглядел, в частности, в истории Тита Ливия город Рим уже с самого его основания).
Зарождение философии и теории истории. Можно ли говорить о складывании философии истории в античности? А. Ф. Лосев в монографии «Античная философия истории» приходит к выводу, что философия истории в античности находилась в стадии становления. Действительно, ни одной сколько-нибудь завершенной системы взглядов на философию истории в античности не было, в лучшем случае идеи об обществе включались в общую философскую систему (как, например, у Аристотеля или Лукреция Кара)[16]. В то же время в античности существовало в довольно развитом виде то, что можно назвать политической и социальной философией (условно – политологией), в той или иной мере связанной с вопросами философии истории.
Тем не менее можно вычленить определенный пласт идей и проблем, которые относятся к философии истории: направленного исторического развития; всеобщего космического порядка (логоса, закономерности), влияющего на ход истории; конфликта между необходимостью, которая воплощена в «судьбе», тяготеющей над людьми, и их собственной активностью и др.
Циклический круговорот. Одна из общих или очень распространенных идей античной философии заключалась в том, что разумный порядок в природе поддерживается путем постоянного возвращения вещей к прежнему состоянию без развития (по типу вечного круговорота небесного свода)[17]. А поскольку общество в целом рассматривалось как часть природного порядка, то формируется представление о круговороте общественных явлений и форм. Можно даже говорить о распространении циклической теории развития, согласно которой в результате завершения каждого цикла развития происходит превращение одних общественных форм в другие, пока весь круг превращений не будет пройден и процесс не начнется заново. Отсюда слабость античного историзма. Часть античных философов придерживалась идеи сосуществования несовершенных и преходящих земных форм и идеальных совершенных вечных форм, противопоставляя вторые первым[18].
Фатализм и идея судьбы. Античные авторы были склонны к фатализму исходя из того, что судьба всего на свете предначертана еще до совершения событий. Правда, само понятие судьбы (рока, фатума) существенно изменялось, оно было часто столь многозначным, что во многих случаях выступало не столько как реальная причина, в которую верит историк, сколько как признание им сложности понимания причинно-следственных связей[19].
Идея направленных изменений. Как уже было сказано, философия истории во многом выросла из мифологии. В поэме Гесиода (VIII–VII вв. до н. э.) «Труды и дни» хорошо видна эта связь. Согласно Гесиоду, на земле последовательно сменяли друг друга золотой, серебряный, медный, героический и, наконец, железный века. При этом с каждым веком нравы и условия жизни людей ухудшались. Говоря современным языком, Гесиод рисует регрессивное развитие человечества. Если в золотой век люди жили беззаботно, и «сами собой урожай давали богатые земли», то постепенно из-за того, что со временем люди стали заносчиво обращаться друг с другом и перестали почитать богов, усилились вражда, эгоизм, жадность и зависть, жизнь людей, их нравы все ухудшались. Эта концепция веков, или возрастов исторического развития человеческого общества, сохраняла свою популярность в течение всей античности, несмотря на свою пессимистичность.
Идея прогресса в античности, однако, тоже имела распространение[20]. В частности, так можно интерпретировать взгляды римского поэта и философа Лукреция Кара (I в. до н. э.), изложенные им в поэме «О природе вещей»[21]. В отличие от Гесиода и большинства античных авторов он считает первоначальное состояние человечества не золотым веком, а периодом дикости. Основу прогресса Лукреций Кар видит в необходимости трудиться из-за нужды (особенно в жилище, огне и одежде), важным фактором выступает также «разум пытливый». В ходе этого процесса возникают язык, государство и право (происхождение которых философ объяснял договором людей). В то же время он вовсе не удовлетворен состоянием дел в современном ему обществе и страстно протестует против насилия, наживы, роскоши и других социальных язв.
Философско-исторические идеи Лукреция не ограничивались только идеей прогресса. Он намечает принципиально новую периодизацию истории (конечно, основанную на абстрактных идеях), которая в будущем, в частности в XVIII в., станет популярной. Он представляет, что люди прошли три этапа: от охоты и собирательства к скотоводству и затем к земледелию. Ценными являются и его взгляды на движущие силы истории. Он один из немногих, кто при объяснении причин хода человеческих дел пытался обойтись без вмешательства богов. Мало того, само происхождение религии он объясняет вполне понятными вещами: сновидениями, мощью природных сил и страхом людей перед ними (эти идеи были заимствованы и развиты просветителями XVIII в.). У Лукреция также можно найти элементы историзма, в частности овладение огнем и образование семьи он считает важнейшим шагом на пути от дикости к культуре.
Взгляды на причины и движущие силы истории. Причины исторических и общественных изменений были постоянной темой античных историков и мыслителей, которые заметили многоуровневость причинности и поняли, что за лежащими на поверхности ответами о причинах событий часто стоят более глубокие и сложные. Например, достаточно сложную иерархию причин выстраивает Фукидид (460–400 гг. до н. э.), один из самых аналитических историков античности. В своем знаменитом труде «История Пелопонесской войны» он также отмечает необходимость разделять причины и повод для войны. «Объективную» причину войны он фактически видит в тайной борьбе политических сил, приведших Элладу к болезненному кризису. Некоторые историки пытались разработать методы анализа таких цепочек причин. В частности, Полибий (200–120 гг. до н. э.) в своей «Всеобщей истории» утверж-дал, что события истории соединены между собой некой внутренней связью и взаимно обусловливают друг друга. Поэтому для правильного понимания хода исторических событий необходимо владеть приемами углубленного анализа причинно-следственных связей. Эту причинно-следственную связь Полибий определяет как соединение причины, предлога или повода и непосредственного начала событий, чаще всего военных действий. Эта последовательность звеньев причинно-следственной цепи, по мнению историка, является неизменной[22].
Античные историки и философы выделяли определенные движущие силы исторического процесса как конкретных государств, так и (реже) исторического процесса в целом. Так или иначе, они выдвинули целый ряд важных для понимания хода истории причин, которые условно можно разбить на группы[23].
1. Материальные и социальные факторы, роль институтов. Выше уже было сказано, что Лукреций Кар выделял нужду и изобретения как двигатель развития. Географ Страбон и Полибий отмечали значение географических условий. Достаточно часто результат событий объясняется особенностями государственного устройства. Так, Полибий объясняет успехи Рима его наиболее удачным государственным строем. Иногда движущей силой считали социальную и политическую борьбу. Например, автор «Римской истории» Аппиан (II в. н. э.) среди важных причин гражданских войн I в. до н. э. выделял борьбу за земельную собственность[24]. Некоторые мыслители, например Платон, указывали на значительную роль демографического давления, создающего малоземелье и вызывающего войны[25].
2. Психологические, моральные и духовные причины. Ряд историков, таких как Саллюстий, Тацит и Плутарх, большое внимание уделяли психологическим причинам событий, нередко объясняя их результат психологией и особенностями участвовавших в них лиц. Они также использовали портретные характеристики как средства изображения исторических эпох. Это позволило античной историографии добиться больших успехов в развитии биографической истории. Среди наиболее известных историков такого жанра надо прежде всего отметить Плутарха (ок. 45–127 гг. н. э.), автора сравнительных жизнеописаний выдающихся деятелей (их биографии объединены попарно: в каждой паре один греческий и один римский деятель).
Римские историки подчеркивали роль высоких нравов предков и объясняли упадок государства моральным упадком государственных деятелей. Например, «история» Тацита сплошь состоит из примеров политических «пороков» и «добродетелей».
3. Роль личности. Деятельность личностей – один из самых важных исторических факторов, причем вполне очевидных. Примеры выдающихся полководцев и государственных деятелей, добившихся потрясающих успехов (таких как Александр Македонский) или, напротив, проигравших (как Ганнибал или Пирр), никого не могли оставить равнодушными. Неудивительно, что ряд историков, особенно тех, кто работал в жанре биографии, как Плутарх, придавали большое значение роли отдельных исторических личностей и воле выдающихся деятелей.
4. Особенности человеческой природы. Фукидид был одним из тех, кто рассматривал человеческую природу как неизменную. Психологические факторы, моральные и социальные качества, заложенные в человеческой натуре, являются для него последними причинами событий. Он даже полагал, что эти неизменные свойства не зависят от племени, рода и пола, а являются свойствами человеческого вида вообще, поэтому могут быть причиной повторяемости исторических судеб государств и народов. Фукидид подчеркивал прежде всего отрицательные качества человека: стремление угнетать окружающих, склонность к честолюбию, корысти, властолюбию, которые, по его представлению, могли объяснить причины многих политических и военных событий истории. Из положительных качеств он выделял любовь к свободе. Согласно психологической природе человека действуют и коллективы людей (например, народное собрание, войско), поэтому за всеми историческими событиями можно видеть рациональное, логическое начало. Начиная с античности, попытки объяснить историческое развитие общими свойствами человеческой натуры становятся важным направлением философии истории[26]. Поэтому труд Фукидида оказал большое влияние не только на античную мысль, но и на историков нового времени[27].
Среди тех, кто считал человеческую природу неизменной, а ее свойствами объяснял причины событий, можно также указать римского историка Тацита (пессимизм в отношении натуры человека способствовал его историческому скептицизму).
Идея божественного вмешательства в дела людей. Таким образом, впервые в истории мысли мы видим в античности активный поиск реальных и глубоких причин исторического развития и их иерархии, послуживший важной отправной точкой для развития теории истории в период Возрождения и Нового времени. Но из-за сложности социальных явлений (непознанной и сегодня), неразвитости науки и особенностей античной философии, в целом склонной к пессимизму, античные мыслители-историки не сумели освободиться от признания ведущей, в конечном счете, роли сверхъестественных и непостигаемых сил. Поэтому в отношении движущих сил истории существовала двойственность. Как указывает В. И. Ку-зищин, с одной стороны, какая бы причина или группа причин исторических событий ни выдвигалась тем или иным античным историком, все они в конечном итоге склонялись к признанию последней причины исторических событий, часто отождествляемой с понятием судьбы, высшей слепой необходимости, которой подчиняются даже боги и которую невозможно познать. Но, с другой стороны, применительно к античной историографии в целом можно говорить о том, что важнейшими движущими силами истории являются не божественное вмешательство, а причины вполне земные, также могло добавляться стихийное сцепление ряда частных и конкретных причин[28]. Особенностью такого взгляда в античности являлось то, что тут не было ни характерной для Ближнего Востока примитивности, ни тотального провиденциализма средних веков[29].
Соответственно своему индивидуальному мировоззрению историки и мыслители придавали разное значение роли высших сил. так, у Геродота едва ли не все исторические процессы направляются высшей властью, которая определяет действия как народов, так и отдельных индивидов (хотя и у него иногда присутствует указанная двойственность в оценке причин событий). Зато такие историки, как Фукидид и Тацит, редко обращаются к сверхъестественному элементу, року или вмешательству богов.
Политическая и социальная философия. Многие греческие мыслители и историки придавали большое значение изучению государства и его различных форм, взаимоотношениям между государствами, причинам подъема и упадка разных держав, чему способствовали огромное число эллинских государств и частая смена их форм правления[30]. В отличие от Ближнего Востока государство и законы в Древней Греции рассматривались не как божественные установления, а как институты, созданные самим человеком и призванные служить его интересам. Вот почему в Греции сложилась политическая философия и, по сути, политология. Наиболее цельными и завершенными политическими теориями выступают взгляды Платона (428–348 гг. до н. э.), Аристотеля (384–322 гг. до н. э.) и Полибия. Политическая теория римских мыслителей была существенно слабее (среди римлян стоит упомянуть Цицерона, о взглядах Лукреция Кара уже сказано выше), но в Риме в отличие от Греции большое развитие получило юридическое направление мысли.
Политико-правовым вопросам посвящены самые крупные диалоги Платона – «Государство» и «Законы». Платон создает образ «идеального», по его мнению, государства, в котором у власти находятся философы, а все жители разделены на три разряда, или класса, со строго регламентированными правами и обязанностями: правители-философы, воины, земледельцы и ремесленники. Важнейшая задача государства состоит в воспитании граждан и контроле над их образом жизни. Строй государства Платона очень напоминает государственный коммунизм, тем более что для двух высших сословий Платон устанавливает общность имущества и быта. По сути, он открывает направление социально-политического утопизма (возродившегося в XVI в.)[31].
Политическое учение Платона оказало большое влияние на последующее развитие политико-правовой идеологии, в частности на взгляды Аристотеля и ряда других мыслителей[32]. Произведение крупнейшего и едва ли не самого универсального философа античности Аристотеля «Политика» представляет собой своего рода собрание связанных между собой рассуждений (трактатов) на политико-социологические темы. Другое произведение, «Политии», – это описание устройства (конституций) греческих полисов. Из них до нас дошла только «Афинская полития», которая одновременно есть и история государственного развития Афин.
Главную задачу политической теории Аристотель видел в поиске совершенного устройства государства (полиса). С этой целью он подробно разбирает существовавшие формы правления, их недостатки и причины государственных переворотов. Аристотель создал классификацию форм государственности, выделив шесть типов: монархия, аристократия, полития, тирания, олигархия и демократия[33]. При этом он исходил из двух признаков: 1) число правящих государством лиц (Аристотель выделяет правление одного, немногих и большинства); 2) какую цель в государстве они преследуют. Согласно этой цели, им выделяются правильные и неправильные государства. Правильные – те, где верховная власть преследует цели общего блага граждан; неправильные – те, где правители руководствуются интересами личной выгоды. К правильным типам Аристотель относит монархию, аристократию и политию; к неправильным – тиранию, олигархию и демократию[34]. В олигархии власть принадлежит богатым, в демократии – неимущим. Это в одинаковой степени плохо, так как олигархия усугубляет существующее неравенство, а демократия чрезмерно уравнивает богатых и простой народ, а в результате все это ведет к социальной и политической неустойчивости[35]. Политические симпатии Аристотеля – как видим, не без веских оснований – на стороне смешанной формы правления, возникающей из сочетания олигархии и демократии[36].
Политические (как и философские) теории Аристотеля оказали огромное влияние на последующих мыслителей[37]. На идеи Аристотеля опирался, в частности, автор «Всеобщей истории» Полибий. Исходя из популярных в греческой философии идей круговорота, он разработал, пожалуй, самую законченную в античности теорию циклического круговорота смены форм политического устройства общества[38]. Развитие общества в ней трактуется как движение по кругу, в ходе которого «формы правления меняются, переходят одна в другую и снова возвращаются». Теория Полибия одновременно выступает и циклической теорией исторического процесса, поскольку смена политических форм происходит не сама собой, а всегда связана с политическим и социальным противостоянием, борьбой, переворотами. Согласно его концепции, каждый цикл-кругооборот включал в себя последовательную смену всех шести аристотелевских форм правления: от монархии до господства черни. При этом происходит чередование типов правления по числу лиц у власти, а также смена правильных и неправильных форм. Сначала возникает монархия, ее сменяет тирания; затем тирана свергают, и устанавливается господство лучших – аристократия, которая постепенно вырождается в олигархию; народ свергает олигархов, и устанавливается демократия, которая перерождается в худший тип устройства – охлократию (господство черни). После этого начинается новый цикл, так как толпа, совершенно одичав, снова обретает себе властителя и самодержца. И все повторяется сначала. Преодолеть круговорот политических форм, однако, по его мнению, все же возможно, если установить смешанную форму государства, сочетающую начала монархии, аристократии и демократии, чтобы каждая власть служила противодействием другой[39]. Именно в Риме Полибий и видел реальное воплощение такого смешанного правления[40]. Это давало ему основание – во многом верное – объяснять причины могущества римской державы, покорившей «почти весь известный мир», превосходством ее строя.
Методология античной историографии
Назначение истории и отношение к фактам. Как уже было сказано, перед историком всегда стоит проблема: что, как и для кого описывать. Если для античности было характерно понимание истории как «наставницы жизни», то понятно, что от историка требовалось не беспристрастное и объективное исследование, а интерпретация исторических событий в определенных целях, прославление того или иного героического прошлого, пробуждение у читателя благородных и возвышенных стремлений. Стремление доказать свою мысль, погоня за красотами стиля, а также пристрастность в отношении описываемых событий вели к тому, что большинство историков очень часто опускали неблагоприятный для их замысла материал, в то же время подбирая без особой проверки факты, даже сомнительные сведения, развивающие их идею исследования[41].
Только некоторые историки, такие как Фукидид, считали тщательную проверку фактов важным делом[42]. Большинство же историков и века спустя после Фукидида писали, «заботясь лишь о популярности и занимательности сведений, а не об их надежности». Изредка такие подходы, правда, подвергались критике. Очень ярко такая критика звучала, например, у Полибия, который считал, что большинство историков злоупотребляют драматическими эффектами и риторическими приемами. История, в его понимании, не должна носить праздный, развлекательный характер, предназначенный позабавить досужего читателя. Напротив, она должна быть «прагматической», то есть полезной государственным деятелям; ее задача – научить, как нужно поступать в тех или иных обстоятельствах в будущем, аналогичных или сходных с произошедшими в прошлом. Почти через 300 лет после этого выдающийся философ и публицист Лукиан (II в. н. э.) в трактате «Как писать историю» говорит об истории как о науке, основанной на точных фактах и не нуждающейся ни в каких вымыслах, мифах, гиперболических выражениях и риторических украшениях. Он разоблачает методы историографии, которые не считаются с фактами, и тех историков, которые заменяют факты риторически-поэтической фантазией, в противоположность здравому подходу к ним писателей периода классики – Фукидида и Ксенофонта. Однако такого рода взгляды являлись все же исключением[43].
Ограниченность методов и краткость описываемых периодов. Как уже было сказано, в античности, по сути, не было ни строгой преемственности в исследовании, ни поступательного развития исторического метода. Однако некоторые требования подразумевались. В отличие от современности, где любой получивший соответствующую квалификацию человек может стать историком любого периода и общества, античные историки считали, что историк должен много путешествовать и либо сам быть участником событий, либо по меньшей мере должен посетить места событий и беседовать с очевидцами. Такие требования в принципе подразумевали написание сочинения только на тему событий, близких по времени писателю. Вот почему основное количество историков, даже таких выдающихся, как Фукидид, Ксенофонт, Тацит, предпочитало исследовать сравнительно небольшие исторические периоды – максимум несколько десятков лет (а часто и весьма ограниченное географическое пространство)[44]. Если же некоторые историки (как Геродот или Помпей Трог) и давали своего рода более широкую историческую и географическую панораму событий, то в отношении качества и достоверности фактологического материала такие части сильно уступали тем, где автор мог опираться на свидетельства очевидцев.
Метод описания коротких периодов истории, которые, по выражению Р. Коллингвуда, могли быть поняты и осмыслены путем опроса живых свидетелей, был мастерски освоен греками и римлянами. Однако это требование ставило колоссальные препятствия для развития историографии, сильно сужало ее рамки. Это было одной из причин того, что уже второй крупный историк античности – Фукидид – достиг возможной в рамках существующего метода вершины исторического исследования[45].
Таким образом, все историки вплоть до Тита Ливия (59 г. до н. э. – 17 г. н. э.) изложение событий (иногда за исключением вводной части) ограничивали сравнительно небольшим временным отрезком. В принципе то же относится и к попыткам охватить большое историческое пространство. Среди немногих, кто пытался это сделать, можно указать Геродота, Эфора, Полибия, Посидония, Помпея Трога. Полибий развил методологию истории, выдвинув требования того, что история должна охватывать события, происходящие в разных частях мира, причем стараться описывать их синхронно.Но его подходы за редким исключением не только не были развиты, но и фактически не восприняты[46].
Римская историография. С Полибием эллинистическая традиция исторической мысли перемещается в Рим. Оригинальное ее развитие происходит в трудах Тита Ливия, который поставил перед собой масштабную задачу – создать полную историю Рима с момента его основания. Римское государство на рубеже нашей эры переживало сложные времена: требовалось создать новую идеологию. Новые задачи и цели исследования, которые поставил Ливий, способствовали и развитию нового историографического метода. В отличие от своих предшественников, описывающих прежде всего современные или близкие к ним события, а более далекие события относящих к введению, в основной части труда Ливий описывает отдаленные от него эпохи. Главная задача Ливия – собрать предания ранней римской истории и сплавить их в единый связный рассказ, в историю Рима. Таким образом, труд Ливия представлял собой творческую, объединенную одной идеей компиляцию исторического материала[47]. Предприятие такого рода, как задумал Ливий, осуществлялось впервые, и оно стало образцом на долгие века. В методе Ливия было много недостатков, тем не менее его труд остался уникальным. Эпоха Римской империи, по определению Коллингвуда, не была периодом интенсивного и прогрессивного развития мысли. Римляне сохраняли интерес к истории, но масштабы его сужались. Никто из них никогда не обратился снова к задаче, поставленной Ливием, и не попытался решить ее лучше, чем он.
Среди последующих римских историков видное место занимает Публий Корнелий Тацит (ок. 56 – ок. 117 гг. н. э.). Тацит использовал новый подход к истории – психолого-дидактический, по сути, его произведения представляют риторическую историю из примеров политических «пороков» и «добродетелей». Он внес громадный вклад в историческую литературу. Однако его работам уже не свойственен размах Полибия и Ливия. Славу Тациту принесли два произведения: «история», которая описывала жизнь Рима и империи последней трети I в. н. э., и «Анналы», посвященные предшествующим десятилетиям этого века[48]. Во взглядах Тацита исследователи отмечают определенную раздвоенность. С одной стороны, он понимает, что империя естественно сменяет отжившие порядки республики, но с другой – нравы императорского Рима ввергают его в отчаяние и пессимизм. Императоры в его книгах рисуются не только как государственные деятели, утверждающие величие империи, но и как кровавые тираны, которые, опираясь на грубую силу, на доносчиков и продажных магистратов, губят лучших людей государства. Вот почему представители абсолютизма видели в сочинениях Тацита наставления монархам, а революционно настроенные деятели – обличителя тиранов и сторонника республики.