что значит лежит в пите
За дверями реанимации: «там идёт борьба за жизнь»
Работа отделений реанимации и интенсивной терапии (ОРИТ): что важно знать родственникам и пациентам
Отделения реанимации и интенсивной терапии, по мнению многих, долгое время являлись «закрытой» к посещению территорией, что постоянно вызывало общественный резонанс. Сейчас ситуация изменилась, и вопрос по допуску родственников решён на законодательном уровне. Однако, реанимация так и осталась особым отделением, где пациенты находятся на грани жизни и смерти.
Врач анестезиолог-реаниматолог, заведующий отделением реанимации и интенсивной терапии ожоговой травмы, начальник службы анестезиологии и реанимации Новосибирской областной больницы Игорь Саматов рассказал о специфике работы отделений реанимации, особенностях ведения пациентов и правилах посещения.
– Игорь Юрьевич, чем отличается реанимационное отделение от всех других? Какие существуют показания для госпитализации пациентов в реанимационное отделение?
– Реанимационное отделение отличается от всех других тем, что в это отделение пациент попадает, если в результате болезни, травмы или несчастного случая существует угроза его жизни. Это происходит, когда утрачены, частично или полностью, функции организма. Это состояние мы называем синдромом полиорганной недостаточности. И задача врача анестезиолога-реаниматолога состоит в том, чтобы протезировать нарушенные или утраченные жизненно важные функции, вплоть до прямого их замещения. Например, замещение функции внешнего дыхания мы осуществляем при помощи искусственной вентиляции лёгких, замещение почечной функции при почечной недостаточности путём проведения заместительной почечной терапии в различных вариантах – гемодиализ, гемофильтрация, гемодиафильтрация.
Выведение из состояния шока, борьба с другими критическими состояниями – задача врача-реаниматолога. Для этого проводится интенсивная терапия, что отражено в названии отделения. Мониторинг жизненно важных функций, лекарственная терапия, коррекция водно-электролитных и метаболических нарушений может проводиться в течение часов, суток, недель. Многие препараты, например, для поддержания сосудистого тонуса и обеспечения сердечного выброса, вводятся непрерывно через специальные устройства – шприцевые дозаторы (инфузоматы), искусственное парентеральное питание проводится с помощью объёмных дозаторов.
Соответственно, показаниями для помещения пациентов в отделения реанимации и интенсивной терапии являются угроза утраты либо уже произошедшая утрата жизненно важных функций организма при развитии любого критического состояния.
Также существует такое понятие как интенсивное наблюдение. Оно может потребоваться, например, в послеоперационном периоде после обширных операций.
– Каким оборудованием должно быть оснащено реанимационное отделение?
– Оснащены отделения реанимации и интенсивной терапии современным технологичным оборудованием согласно существующим на сегодняшний день порядкам оказания медицинской помощи по профилю «анестезиология-реаниматология» (такие порядки есть как для взрослых, так и для детей).
Каждое реанимационное койко-место оборудовано системой жизнеобеспечения: подводкой необходимых газов, электроснабжения, дыхательным аппаратом, монитором, обеспечивающим наблюдение в постоянном режиме за жизненно важными функциями, дозаторами лекарственных веществ, устройствами обогрева пациентов, дефибриллятором и многим другим сложным оборудованием.
– Существуют ли «специализированные» реанимации?
– Да, конечно. Например, в Областной клинической больнице в службу анестезиологии и реаниматологии входит девять структурных подразделений, из которых семь – профилированные отделения реанимации и интенсивной терапии (хирургического, гнойно-септического, ожогового, терапевтического, акушерского, педиатрического и неонатального профиля), а также отделение анестезиологии-реанимации и отделение переливания крови, гравитационной хирургии и гемодиализа.
– Какой врач считается лечащим врачом пациента, находящегося в отделении реанимации?
– У любого пациента, который находится в ОРИТ, два лечащих врача. Один лечащий врач – всегда по профилю основного заболевания, например, хирург (сосудистый, торакальный, абдоминальный и так далее), терапевт (кардиолог, невролог, пульмонолог и др.), акушер-гинеколог, педиатр, неонатолог. А второй лечащий врач – врач анестезиолог-реаниматолог. Дополнительно при необходимости могут привлекаться врачи-консультанты других специальностей.
– Часто врач, общаясь с родственниками, характеризует состояние пациента в реанимации как «стабильно тяжёлое», «крайне тяжёлое». Что означают эти термины?
– Для объективной оценки тяжести состояния пациента в интенсивной терапии существуют различные шкалы и индексы, они необходимы в повседневной клинической практике. Но на простом языке вполне употребимы выше названные термины. Самая главная смысловая нагрузка при этом ложится на слово «стабильное».
Дело в том, что состояние пациента, находящегося в реанимации, по определению не может быть лёгким. Пациент помещается в отделение реанимации только по абсолютным показаниям, когда его состояние действительно тяжёлое либо крайне тяжёлое. Если говорится о стабильно тяжёлом состоянии – это хорошо. Стабильное в этом случае означает, что врач-реаниматолог контролирует клиническую ситуацию.
Конечно, до выздоровления пациента еще далеко, но изменения в состоянии прогнозируемы, коррекция нарушений и протезирование утраченных функций организма полностью под контролем. Хуже, когда синдром полиорганной недостаточности прогрессирует, несмотря на проводимую интенсивную терапию – тогда можно говорить о нестабильном состоянии и прогрессировании отрицательной динамики.
Бывает, что пациенты находятся в тяжёлом состоянии долгое время, и родственники не понимают, почему это длится так долго. Например, пациенты с ожоговой болезнью или септические пациенты. Лечение может длиться недели, иногда месяцы, и пока состояние пациента тяжёлое, он будет находиться в реанимации. В такой ситуации большинство вопросов снимается после посещения больного родственниками и подробной личной беседы с врачом. По телефону мы не можем давать информацию, это обоснованное юридическое ограничение.
– Поясните, пожалуйста, что такое медикаментозная кома.
– Иногда проведение интенсивной терапии сопровождается погружением пациента в состояние медикаментозного сна, это важный компонент интенсивной терапии. Пациент должен «проспать» критическое состояние. Дело в том, что, находясь в критическом состоянии пациент попросту «горит» и очень важно понизить уровень метаболизма, чтобы сохранить резервы, ресурсы организма.
– Может ли пациент или его родственники отказаться от реанимационных мероприятий?
– Ни сам больной, ни родственники не могут отказаться от проведения реанимационных мероприятий. Право пациента на эвтаназию у нас в стране не прописано в законодательном порядке. С моей точки зрения, это правильно. Мы всегда боремся за жизнь пациента до последнего.
– При каких условиях пациента переводят из реанимационного отделения?
– Больного переводят из ОРИТ в профильное отделение при достижении состояния клинической стабильности, когда отпадает необходимость в круглосуточном интенсивном наблюдении за состоянием пациента. Это всегда происходит по согласованию с лечащим врачом и с заведующим профильным отделением.
– Сколько, в среднем, стоит пребывание пациента в реанимации? Из каких источников финансируется?
– Пребывание пациента в реанимационном отделении стоит очень дорого. Во всём мире отделения реанимации и интенсивной терапии по определению убыточные. Современные технологии интенсивной терапии финансово затратны, и наша страна, наша больница не исключение. И несмотря на это, пациент лечится столько, сколько необходимо. Никаких порядков, регламентирующих максимальное пребывание в ОРИТ, нет и быть не может. Основной источник финансирования – обязательное медицинское страхование, программа государственных гарантий.
– Какой порядок сегодня действует для посещения больных в реанимации? Каковы могут быть причины отказа?
– У нас есть внутренний приказ «О правилах посещения пациента в ОРИТ». Этим приказом регламентированы часы посещения и ряд других важных моментов, в частности, запрет на фото-, видеосъёмку, требование отключить все электронные устройства. Степень родства – обязательно первая линия, то есть муж, жена, дети, родители. Посетители, не являющиеся близкими родственниками, допускаются только в сопровождении последних. Посещение пациентов, находящихся в сознании, возможно только с их согласия. Правила посещения в виде памятки размещены на информационном стенде перед входом в каждое отделение реанимации и интенсивной терапии, а также на внешнем сайте больницы.
Причины отказа также регламентированы. В частности, наличие острого инфекционного заболевания, чаще всего, ОРВИ. И это, в первую очередь, в интересах пациентов, поскольку у многих из них ослаблен иммунитет. Не допускаются посетители в состоянии алкогольного и иного опьянения, дети в возрасте до 14 лет.
Кроме этого, если в палате выполняются инвазивные манипуляции или реанимационные мероприятия, в это время, конечно же, посещение временно не возможно. В данной ситуации родственников, которые уже находились в палате интенсивной терапии, могут попросить срочно покинуть отделение реанимации, что должно восприниматься с пониманием, адекватно. Посетитель после ознакомления с «Правилами посещения» ставит свою подпись, и документ сохраняется в истории болезни.
Главное, при посещении отделения реанимации – понимать, что здесь идёт ежеминутная борьба за жизнь, врачи и медсёстры выполняют свою далеко не простую работу и необходимо с пониманием отнестись к особенностям работы этого реанимационного отделения.
Реанимация. Может ли она помочь?
Время чтения: 2 мин.
Перед тяжелобольным человеком и его близкими снова и снова будет вставать вопрос о реанимации. Трудно дышать, все болит, падает давление — может быть, в реанимации будет легче?
Мы считаем, что решение о реанимации лучше принять заранее, до наступления критического состояния. В момент кризиса страх перед ситуацией мешает действовать взвешенно и обдуманно.
Реанимация необходима, когда у пациента с относительно благоприятным прогнозом жизни, возникло резкое ухудшение состояния, не связанное с его основным заболеванием. Но когда человек долго болеет (онкологическим заболеванием или другой тяжелой болезнью), все его органы истощены — состояние ухудшается системно и неотвратимо. Нельзя повернуть эти перемены вспять путем проведения реанимационных действий. Часто мы слышим, что умирающего человека отказались госпитализировать в отделение интенсивной терапии, потому что врачи жестокие, не захотели связываться, потому что это невыгодно…
На самом деле отказы в реанимации для паллиативных больных связаны с тем, что не существует таких медицинских мероприятий, которые могли бы восстановить здоровье человека, привести его в чувство. В терминальной фазе ( последние дни и часы жизни ) реанимационные мероприятия становятся уже невозможными или ненужными. В реанимации больному могут дать большую дозу седативных (снотворных) препаратов. Седация не является обезболиванием, она не может снять боль или облегчить состояние, она может только притупить реакции, то есть лишить человека возможности сигнализировать о своей боли. Сама боль никуда не уходит.
В отделении интенсивной терапии больного могут подключить к аппарату искусственной вентиляции легких ( ИВЛ ). Но в последние дни и часы жизни это не будет облегчением, потому что больной бесконечно истощен, его организм бессилен, другие органы работают с большим трудом. Искусственное дыхание становится мукой для всего организма. ИВЛ — это прикованность к койке и аппарату, это трубка в горле и привязанные руки, невозможность нормально принимать пищу и пить. На ИВЛ человек страдает уже не от одышки, а от многих других факторов.
Такие же проблемы возникают и при попытке улучшить работу сердечной деятельности. Когда сердце и организм истощены, «завести» сердечную деятельность механически можно лишь на несколько часов или дней. И это время больной проведет в очень тяжелом общем состоянии.
В какой-то момент болезнь так сильно овладевает организмом человека, что справиться с этим, даже в отделении реанимации, врачи не в силах.
Изменить количество дней, оставшихся человеку, медицина на этом этапе не в состоянии. Для пациента становится гораздо важнее не лечение, а покой и поддержка близких. В реанимации у пациентов такой возможности часто нет.
В хосписе в последние часы жизни у близких есть возможность просто побыть рядом, подержать уходящего человека за руку. Эти последние часы жизни, проведенные вместе, для пациента и его семьи важнее, чем несколько одиноких дней жизни в реанимации.
ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ!
Согласно законодательству РФ, врач имеет право не проводить реанимационные действия «при состоянии клинической смерти человека (остановке жизненно важных функций организма [кровообращения и дыхания] потенциально обратимого характера на фоне отсутствия признаков смерти мозга) на фоне прогрессирования достоверно установленных неизлечимых заболеваний или неизлечимых последствий острой травмы, несовместимых с жизнью». «Достоверно установленных» значит — подтвержденных заключением консилиума врачей.
Если вы хотите проконсультироваться по поводу получения паллиативной помощи, не знаете, какое решение принять и куда обратиться в связи с состоянием близкого человека, позвоните на Горячую линию помощи неизлечимо больным людям: 8 (800) 700-84-36 (круглосуточно, бесплатно).
Материал подготовлен с использованием гранта Президента Российской Федерации, предоставленного Фондом президентских грантов.
Использовано стоковое изображение от Depositphotos.
Реаниматолог посоветовал больным коронавирусом меньше пить
О новой коронавирусной инфекции есть очень много разнообразной информации, хотя досконально известно только одно – мы пока знаем о вирусе SARS-CoV-2 очень мало
Все еще непонятно, почему кто-то справляется с коронавирусом за несколько дней, а кто-то попадает в больницу под кислород и ИВЛ. Тем не менее, врачи день за днем накапливают опыт и учатся справляться с опасным заболеванием. Что известно тем, кто на передовой, в «красной зоне» перепрофилированных под ковид стационаров? Правда ли, что можно заразиться коронавирусом повторно? Какие сопутствующие заболевания ставят пациента в группу риска? Почему людям с ковид-пневмонией нужно ограничивать питье?
Когда врачи подключают пациента к кислороду, даже самые большие скептики начинают верить в коронавирус. Фото: canva.com
Об этом «МК» в Питере» рассказал известный врач анестезиолог-реаниматолог, работающий в одной из петербургских больниц, Сергей Саяпин.
— Какие сопутствующие заболевания становятся дополнительным риском при коронавирусе?
— Стопроцентного мнения до сих пор не существует, потому что эту инфекцию мы знаем меньше года. Но уже появились некоторые тенденции. Наиболее тяжело протекает COVID-19 у пациентов с сахарным диабетом. То есть если у пациента есть сахарный диабет и коронавирус, то это гораздо хуже, чем если бы был только коронавирус. У пациентов с сахарным диабетом происходит нарушение работы органов и систем.
Еще осложнения могут возникать у людей с сильным иммунитетом. Я последнее время часто вижу в комментариях людей, которые говорят, что у них сильный иммунитет, и им маски не нужны. Но исходя из патогенеза, из того, как развивается болезнь, мы понимаем, что сильный иммунитет – это скорее плохо. Он дает сильную иммунную реакцию, может развиться цитокиновый шторм. Поэтому при коронавирусе слабый иммунитет – это лучше. Он дает больше шансов на победу. Мы лечим пациентов после радиотерапии, химиотерапии, и они переносят легче, потому что их собственный иммунитет задавлен препаратами.
— А люди с сердечно-сосудистыми заболеваниями?
— Напрямую на сосуды вирус SARS-CoV-2 не влияет, он влияет на свертываемость крови, что вызывает тромбозы и тромбоэмболии. То есть у пациентов с уже скомпрометированной сердечно-сосудистой системой коронавирус будет протекать тяжелее. А сахарный диабет — это тяжелая патология, она влияет на многие органы, и на сердечно-сосудистую систему в том числе.
— Глава противокоронавирусного штаба академик Евгений Шляхто говорил о том, что ожирение тоже является фактором риска. Вы тоже это наблюдаете?
— Да, у пациентов с ожирением тоже тяжелее протекает инфекция. Есть такое понятие – метаболический синдром, он сопровождается ожирением, повышением артериального давления и повышенным сахаром. То есть если у человека есть ожирение, то, скорее всего, у него есть нарушение толерантности к глюкозе и, вероятнее всего, у него разовьется сахарный диабет. Соответственно, при сахарном диабете очень часто у человека есть ожирение и гипертоническая болезнь.
Ну и если у вас есть ожирение, как минимум вам будет сложно лежать на животе, а это необходимо, чтобы нормально получать кислород.
— Может ли человек не знать, что у него сахарный диабет?
Сейчас это маловероятно, потому что диспансеризация в том или ином виде широко распространена. Диагностика сахарного диабета сейчас на достаточно высоком уровне.
— Бывают случаи, и они не единичны, когда тесты на коронавирус показывают отрицательный результат, хотя на самом деле человек уже болен, и у него уже развилась пневмония. Почему так происходит?
— Изначально размножение вируса SARS-CoV-2 происходит в верхних дыхательных путях — это рото- и носоглотка. Затем вирус уходит в системный кровоток и оттуда попадает в органы-мишени. К тому времени, когда у человека начинает проявляться симптоматика COVID-19, в верхних дыхательных путях вируса уже может и не быть, ведь слизистая очень часто обновляется.
В этом, к слову, и коварство инфекции — когда человек понимает, что он заболел, он уже может даже не быть заразным, потому что вирус уже поразил органы-мишени, а в рото- и носоглотке его уже нет. Заразным же человек был примерно за 10 дней до появления симптомов. Это, кстати, обуславливает необходимость ношения масок, ведь никто не может быть уверен, что не заразен прямо сейчас. По западным протоколам человек считается незаразным спустя 10 дней после проявления первых симптомов. По российским — спустя 14 дней после второго отрицательного мазка.
— Но разве маска защищает только других от того, кто ее носит? Ведь и того, кто ходит в маске, она тоже защищает.
— Да, есть понятие минимально заражающей концентрации — необходимо, чтобы в организм попало определенное количество вирусных частиц, и только тогда может случиться заражение. Некоторые люди в качестве аргумента против масок приводят такое объяснение: размер вирусной частицы очень мал, и маска ее пропускает. Но дело в том, что вирус сам по себе не распространяется, его переносят частицы слюны, а как раз их маска в состоянии задержать — вместе с частицами вируса.
При обычном разговоре аэрозоль слюны разносится на 5 метров. К примеру, если преподаватель болен и не носит маску, то он гарантированно заразит весь класс, даже если стоит около доски. Я недавно видел, что ученые доказали: ношение очков снижает риск заражения коронавирусом. Но это отчасти и потому, что люди, которые носят очки, не имеют привычки трогать их грязными руками. Руки необходимо регулярно и тщательно мыть. Кстати, коронавирусная инфекция, конечно, зло, но она на 80% снизила в мире проявление кишечных инфекций. Потому что все наконец-то начали мыть руки.
— Сейчас стали регистрировать повторные заражения коронавирусом. С чем это связано? Людей заражают разные штаммы или просто антитела настолько нестойкие?
— SARS-CoV-2 — молодой вирус, и он активно мутирует. Естественно, будут появляться мутации, которые будут обладать другими антигенными структурами, то есть будут не видимы организмом. К слову, это тоже возвращает нас к необходимости носить маску. Дело в том, что в организме каждого человека происходит минимальная, но мутация вируса, его генетический код немного меняется. Если вы идете по улице без маски и все вокруг без масок, вы получаете различные варианты этого вируса. По приходу домой у вас сидит 100-200 разных вариантов, и один из них может вас заразить.
Даже наша полная защита в «красных зонах» — респираторы, маски, бахилы — не обеспечивает стопроцентной защиты. Она просто по максимуму снижает вероятность заразиться, снижая вирусную нагрузку. Мы не сводим вероятность заражения к нулю, мы её минимизируем. Зачем играть с огнём?
— Вы говорили: есть вероятность, что в следующей волне смертоносность вируса снизится, и он не будет таким убийственным. На чем основаны эти предположения?
— Закон эволюции направлен на то, чтобы каждый вид жил и размножался. С этой точки зрения даже паразитическому организму хорошо обладать высокой заразностью, но низкой убийственностью. Если вирус будет убивать организмы, в которых живет, он тоже будет погибать. Поэтому мы наблюдаем, что у всех вирусов со временем снижается летальность. Они начинают больше размножаться, но всё меньше и меньше убивают. Проще говоря, вирусы «заинтересованы», чтобы носители жили, чтобы были болеющие, а не умирающие. Но, конечно, это всего лишь предположение, основанное на примере предыдущих пандемий, в том числе гриппа «испанки». Ее тоже было три волны, и летальность во вторую была самой сильной, а к третьей волне летальность сильно снизилась просто потому, что вирус начал изменяться.
— В интернете распространяют много разных схем лечения. Насколько они адекватны?
— Да, я тоже видел рецепты прямо даже с названиями конкретных препаратов. Но они больше навредят, чем помогут. Нельзя распространять такие списки, это просто опасно. Терапия подбирается индивидуально, нет единой схемы лечения, нужно учитывать и течение болезни, и патологии, которые есть у пациента. Гормоны всем подряд не надо, антибиотики всем подряд не надо, да и антикоагулянты тоже под вопросом. Я понимаю, что люди в панике, но есть важный принцип: не занимайтесь самолечением. Хотя один совет я могу дать, он не повредит никому. При пневмонии нужно лежать на животе, тогда в легкие попадает больше кислорода. И еще нужно пить не больше 20 миллилитров воды на килограмм веса.
— То есть пить нужно мало?
— Да, это ключевое отличие COVID-19 от остальных ОРЗ. Поражение легких здесь протекает иначе, в них возникает избыток воды. Поэтому не нужно потреблять избыточное количество воды. Бездумное потребление большого количества воды при коронавирусе может скорее навредить. Даже в стационарах сейчас жидкость ограничивают. Мы стараемся как можно меньше жидкости вводить в организм, пользуемся диуретиками, чтобы уменьшить количество воды в организме. При данной патологии это оправдано. Но опять же, это всё индивидуально, и нужно принимать решение вкупе с разными факторами, в том числе и с оценкой состояния свертываемости крови. Самолечение просто недопустимо. Но с другой стороны, если легкие не поражены, пить можно сколько угодно.
— Часто ли к вам попадают те, кто был против ношения масок?
— К нам постоянно заезжают с 80-процентным поражением легких коронавирусом люди, которые не верили в существование этой болезни. Они сами говорят об этом: а ведь я не верил в этот коронавирус. Позволю себе процитировать Аль Капоне: «Пуля, попавшая в тело, многое меняет в голове, даже если попала в ягодицу». У людей сильно меняется восприятие реальности, когда они становятся зависимыми от кислорода в бутылке, а не от 21 процента О2, которые находятся в воздухе. Пациент сразу становится адекватным, выполняет все требования, он готов лежать на животе, только дайте ему еще пожить. А до этого многие, по их признанию, считали коронавирус выдумкой властей.
— Часто ли удается вытащить людей, у которых 80 процентов легких поражены?
— В реанимацию меньше 80 процентов не едет, а реанимация у меня забита. И бывает по-разному. Мы вытягиваем 95-летних с 95-процентным поражением, и в это же время теряем 25-летних. Мы делаем все что можем, но иногда нежелание пациента жить оказывается сильнее.
— Каковы перспективы развития ситуации с коронавирусом? Как они видятся из «красной зоны»?
— Перспективы перспективные, я бы сказал. По крайней мере, Постановление правительства о выплатах врачам по коронавирусу рассчитано до 31 декабря 2021 года. То есть еще как минимум год. Это, кстати, первое на моей памяти постановление правительства, которое назначается не на один-два месяца, а на длительный срок. Значит, до кого-то наверху наконец дошло, что это дело не одного-двух месяцев. Радует, что не навсегда, потому что либо вирус утратит свою смертоносность, либо, как бы цинично это ни звучало, просто умрут те, кто не приспособлен с ним жить. Но пока всем нам следует носить маски. Обязательно носить маски и мыть руки как можно чаще.