что значит полусценическое исполнение оперы
«Сказки Гофмана»: эксперимент Мариинского перед премьерой на фестивале «Звезды белых ночей»
Показывая оперу в полусценическом исполнении, Валерий Гергиев готовит полноценную премьеру, которая в конце мая откроет знаменитый фестиваль. Режиссером постановки станет итальянец Давиде Ливерморе.
Мариинский театр почти показал публике знаменитую оперу Оффенбаха. Почти — потому что это не премьера, не новое прочтение старой постановки. Просто команда решила показать публике нечто вроде эскиза. Но просто так в Мариинском ничего не бывает.
Завсегдатаи театра маэстро Гергиева были не очень удивлены, увидев пару месяцев назад в афише название «Сказки Гофмана» с припиской «полусценическое представление». Последнее обращение Мариинского к этому шедевру датируется 2011 годом, когда Василий Бархатов выпустил здесь свою продукцию, в которую затащил Щелкунчика, а также позаимствовал для повествования мотивы таких кинолент, как «Сияние» Стэнли Кубрика, «Женщина рядом» Франсуа Трюффо и «Игры разума» Рона Ховарда. Как обычно, эта постановка вышла у Бархатова многоярусной, донельзя наполненной смыслами, экивоками и аллюзиями. Беда в том, что сложносочиненные спектакли Бархатова долго не живут. Так было с «Летучим голландцем» и «Евгением Онегиным» в Михайловском театре, этот же удел ожидал бархатовскую «Русалку» в Мариинском. И «Сказки Гофмана» пополнили этот перечень скорбных утрат – последний показ спектакля прошел в ноябре 2015 года.
Сама по себе опера Оффенбаха поистине волшебная, очень фактурная, дающая простор и сценографам, и в особенности исполнителям, требуя, правда, взамен от них максимума прилежности и ответственности. Но голосами Мариинский театр не обделен. И было бы странно такому театру не иметь «Сказок» в афише.
Другое дело, что формула ввода того или иного названия в репертуар здесь давно получена: сначала опера несколько раз дается в концертном исполнении, а после выпускается премьера. Из недавних примеров можно вспомнить «Царскую невесту», в ближайшем будущем ждем появления «Орлеанской девы». Но «Сказки Гофмана» заслужили особого отношения — их запустили в формате semi-stage, который обычно характерен для фестивалей, когда нужно вывезти спектакль «на воздух» с весьма условными декорациями. Яркий пример — постановки первого и пока единственного в России фестиваля «Опера — всем», который проходит в исторических местах Санкт-Петербурга и его пригородов.
Но на Новой сцене Мариинского театра наблюдать такой формат все же непривычно. А в своих отзывах на представление зрители неоднократно отмечали, что так и не поняли, почему это исполнение назвали полусценическим: на сцене были вполне себе декорации, аскетичные, но на западных площадках и «полноценные» оперы запускаются в куда более скудном оформлении. В беседе с «Культурой» ясность внес первый солист балетной труппы Мариинского театра Александр Сергеев, который выступил в роли хореографа спектакля:
— У нас не было задачи делать новую постановку. Но актерские задачи ставятся, образы прописываются, и взаимодействие между персонажами должно быть четким и читаться. Например, поскольку по задумке режиссера Олимпия была испанской куклой, мне нужно было придумать рисунок танца и ее передвижений во время прекраснейшей арии. Также я жестко структурировал действия хора в этот момент и вообще по максимуму старался сделать так, чтобы каждый артист хора знал, где он находится и что делает в каждую секунду.
Режиссером спектакля стала Кристина Ларина, для которой эти «Сказки» оказались сюрпризом:
— Я была знакома с материалом ранее, но предложение поработать над оперой «Сказки Гофмана» поступило от Валерия Абисаловича Гергиева совершенно неожиданно, и времени на постановку даже в полусценической версии было катастрофически мало, поэтому работа над спектаклем велась стремительно. Моим отправным пунктом было то, что Оффенбах здесь цитирует комическую оперу Моцарта «Дон Жуан», основанную на испанских народных легендах. А также понимание того, что Гофман был одним из самых талантливых и сумасшедших романтиков своего времени, которому было не чуждо пропьянствовать в кабаке несколько дней подряд, при этом рождая в своем обостренном воображении невероятные, фантастические истории.
Собственно, с пьяного Гофмана и начинается постановка. На сцене — никак не условная, а вполне масштабная декорация, изображающая кабачок, на полу которого и возлежит недвижное тело главного героя. Рядом с ним — Муза, принимающая облик друга Гофмана Никлауса, чтобы оберегать писателя в его странствиях. Про мере развития событий сцена наполняется официантами и посетителями заведения. Это хор, который после превратится и в гостей в доме Олимпии, и в свиту венецианской куртизанки Джульетты: полусценическое исполнение выглядит весьма многолюдным. Камерные же эпизоды решены компактно и изящно: передний план отделается от основного пространства экраном на манер большой ширмы, на фоне которого и разворачиваются события. Исключение составляет история Джульетты: здесь для создания атмосферы неги и порочной роскоши на сцену выставили сразу три ванны, в которых чаровницы потягивают шампанское, поднесенное мускулистыми амурами с обнаженными торсами.
Но не они одни. Помимо роскошного хора, нельзя не сказать «браво» в адрес Сергея Скороходова (Гофман), солистки Академии молодых оперных певцов Мариинского театра Эвелины Агабалаевой (Никлаус) и в особенности Станислава Трофимова, который, в полном соответствии с замыслом Оффенбаха, выступил сразу в четырех партиях злодеев — Линдорфа, Коппелиуса, Доктора Миракля и Дапертутто. И все остальные исполнители оказались на высоте — не было не только ни единой проваленной партии, но и сколько-нибудь принципиальных огрехов. Тем более жаль, что на этом образцовом исполнении зал оказался полупустым. Возможно, причина в том, что в марте на Новой сцене показали первый semi-stage с другим составом. Но на фоне низкой стоимости билетов (от 500 рублей) эта причина выглядит уж очень относительной.
Организуют ли в Мариинском еще один показ полусценической версии, неясно. Но, как рассказали «Культуре» в театре, принято решение подготовить полноценную премьеру «Сказок», которая в конце мая откроет фестиваль «Звезды белых ночей». В качестве режиссера Валерий Гергиев пригласил итальянца Давиде Ливерморе, который работал на многих мировых сценах. В частности, в 2018 году он поставил «Бал-маскарад» Джузеппе Верди в Большом театре.
Мариинский театр представит полусценическое исполнение оперы «Лакме»
Мариинский театр в пятницу представит полусценическое исполнение оперы Лео Делиба «Лакме».
Об этой постановке в рамках «Звезд белых ночей 2021» говорил в конце мая художественный руководитель-директор Валерий Гергиев. «Лакме» — необычное для афиши любого российского театра название, отмечал он. «Не так часто идет даже во французском театре. Но там есть несколько выигрышных номеров для певцов, можно сказать, хиты. Я надеюсь, что молодые голоса проявят себя», — подчеркнул Гергиев.
В главных партиях в пятницу заняты Яков Стрижак, Ольга Пудова, Александр Михайлов, Ярослав Петряник; за дирижерским пультом — Кристиан Кнапп.
Работать с музыкой Делиба — удовольствие, она очень иллюстративная, очень танцевальная, яркая и побуждает к созданию образов, в первую очередь пластических, говорит в свою очередь хореограф постановки Александр Сергеев.
«Танцовщики-мужчины не только танцуют в дивертисменте во втором акте, но и в течение всего спектакля ещё играют роль жрецов, сподвижников Нилаканты, — рассказал он в интервью «Газете.Ru». Они выполняют множество функций, участвуют в большом количестве мизансцен. Танцы также формируют композицию на сцене, рисунки, внутри которых существуют основные действующие лица».
«Во втором акте есть танцевальный дивертисмент, состоящий из пяти танцев. В этот момент они не выполняют роль фона или сопровождения чего-либо — это танцы как таковые, основной процесс, который происходит в тот момент на сцене. Наверное, это наиболее важный эпизод именно для танцовщиков и для хореографа в «Лакме», — говорит Сергеев.
Следующие показы «Лакме» состоятся 27 июля и 5 августа. Фестиваль «Звёзды белых ночей 2021» завершится 18 июля.
Мариинский театр: ожидания и реальность
25.03.2021 Оставьте комментарий Просмотры: 9 792
Афиша Мариинского театра в конце марта 2021 предлагала интересную программу. И в балете, и в опере состоялись как бы «полупремьеры».
В классической «Раймонде» на музыку Глазунова театр выставил двух молодых балерин, о которых много говорят и спорят. Одна из них дебютировала в главной партии. Поскольку спектакли шли подряд, возникла благодатная тема для размышлений и сопоставлений трактовок.
Второе событие – «Сказки Гофмана» с Валерием Гергиевым: сперва намеревались восстановить спектакль Василия Бархатова, но по техническим причинам отказались от этого, а идея исполнить Оффенбаха уже висела в воздухе. Поэтому Мариинский театр пошел другим путем.
«Раймонда»: два лика
«Раймонда» – балет непростой. В нем много слоев. Буквальный пересказ сюжета не дает ничего, лишь вскроет несообразности балетного «средневекового» колорита. Зато метафорический подход срабатывает.
Это, как и «Спящая красавица», символ пробуждения души в ожидании любви. А все прочее – венгерские рыцари и буйные сарацины, графиня из Прованса и трубадуры – надлежащая театральная рамка и повод для разнообразия танцев.
Стилизация средневековья в музыке и хореографии минимальна, большей частью ее вообще нет. Но есть, начиная с увертюры, неоромантическое томление в теме выбора.
Мария Хорева и Мария Ильюшкина – открытие последних лет, балерины высокого класса и почти ровесницы, их негласное творческое соперничество многим навевает воспоминания о временах, не столь уж и давних, когда любители балета не знали, куда в Мариинке бежать, на Ульяну Лопаткину или на Диану Вишневу. Впрочем, эстетическая разница между примами была столь велика, что балетоманы выбирали то, что им ближе.
Самые мудрые не входили ни в какие партии, но стремились понять, как преображается балетная партия в трактовке интроверта или экстраверта.
В нынешнем случае речь скорее может идти о двух подходах к образу Раймонды – она или решительная и сильная духом, делающая выбор сразу, или нежный цветок, колеблющийся и распускающийся сообразно обстоятельствам. Хоревой ближе первый подход, Ильюшкиной – второй. При этом техника первой Марии уверенней и отчетливее, но она уже давно танцует Раймонду. Вторая Мария только что вошла в балет, и некоторая «размазанность» отдельных па – видимо, признак волнения в дебюте. Хотя…
Мария Хорева. Фото – Александр Нефф
Хорева вносит в партию нестандартную смесь подростковой решительности и лирической шаловливости: ее четко очерченный танец основан на определенности психологических и пластических мотивов, и рельефный отталкивающий жест рукой у лица, отвергающий любовные атаки шейха, недвусмысленно означает «нет». Что и вызывает дальнейшие события (похищение и прочее). Ильюшкина же словно «гасит» графику академической выучки в поэтической «дымке»: ее жесты исподволь наполнены трепетом и маревом, поэтому непонимание женского отказа шейхом в ее случае более мотивировано. Ведь она завлекает неведомо для себя.
В общем, Хорева – как бы Раймонда-Одиллия, а Ильюшкина – Раймонда-Одетта. При этом туры в обе стороны, плавная легкость и умение взмахнуть ногой так, что мало не покажется, у обеих прекрасны. Как и сочетание венгерского танца с классическим в последней картине.
Мария Ильюшкина. Фото – Наташа Разина
И тут мы возвращаемся к идее «Раймонды». К ее средневековому посылу.
Я бы так сказала: сравнение выступлений Хоревой и Ильюшкиной в таком, казалось бы, насквозь условном жанре псевдоисторического балета, претерпевшего к тому же множество редакций (в Мариинке идет версия Константина Сергеева, тоже ставшая классической) позволяет подумать о феномене куртуазности не меньше, чем ее «аутентичная» стилизация в каких-нибудь реконструкциях средневековых церемоний. Такова уж природа классического балетного спектакля, построенного на культе женского образа и преклонении перед балериной.
Кстати, о преклонении. Партнеры обеих Раймонд (маститый Владимир Шкляров и дебютант Никита Корнеев) весьма в этом преуспели. Учитывая, что собственно танца этим рыцарям без страха и упрека в «Раймонде» дано мало.
На этом, поскольку в мою задачу не входит анализ исполнения «Раймонды» труппой Мариинского театра, я закончу. Скажу только, что артисты хорошо выдерживают и ярко подают заложенный в хореографии баланс между танцем и жестом, между танцами на каблуках и на пуантах, между строгостью классики и относительной свободой характерного танца.
В памяти останутся «пророческие» танцы сна Раймонды, Сарацинский танец и Панадерос, Мазурка и Венгерский, и некоторые вариации финального Гран па.
«Сказки Гофмана»
Положение со спектаклем после отставки Бархатова спасла сотрудница театра, режиссер Кристина Ларина. То, что она сделала, вполне можно назвать премьерой. В формальном отношении. На сцене есть декорации и костюмы, выстроены мизансцены, наличествует какая-никакая концепция. Но театр решил перестраховаться и объявил это полуспектаклем.
Другое дело, что придраться к полу-действию не смогли бы и самые ярые сторонники оперной «понятности». Идея зрелища проста и проговорена недвусмысленно: художник живет в своих грезах, а чем они навеяны, поэтическим воображением или алкоголем, дело десятое.
В нынешней версии Мариинского театра Гофман пьян с самого начала, он с первой минуты валяется на полу лицом вниз, приподнимаясь только для того, чтобы подлить спиртного себе в бокал. Это модная режиссерская традиция современности, при которой финал оперы с нетрезвым поэтом заложен в ее начале: алкоголик же, богема беспутная, давно пропил душу и любовь, да что с него возьмешь? Впрочем, это как бы версия-лайт спектакля Бархатова, где Гофман вообще был изначально в белой горячке.
Кафе при оперном театре, со столиками, стойкой бара и толпой посетителей – перманентное место действия, плюс в каждом акте на авансцену выносят надлежащие приметы: при Олимпии – стол с деталями кукол, при Антонии – стойку с недоделанными скрипками. Или три ванны при Джульетте, самое странное в спектакле.
В емкостях с «водой», распевая чудесную баркаролу, сидят полностью одетые развратники, которых обслуживают шампанским ангелы с крыльями. Или амуры-переростки? Поют-то о любви. Выражение «выйти сухим и воды» никогда еще не было столь буквальным. Впрочем, мы же помним, что это глюки Гофмана? Он же рассказывает не на трезвую голову, так что в рассказе может быть всё. Даже ангелы-официанты.
Гергиев взял иную музыкальную редакцию, чем в спектакле Бархатова, и в финале восторженность поэта, увлекающего толпу за собой, силой слова побеждает скепсис. Правда, поэт поддал, да и толпа тоже, но кому это мешало? «Человек велик любовью и еще более велик слезами», веря свое сентиментальности, поют они. Сразу после призыва напиться. Истина в вине, так получается. Таков уж Оффенбах, для него сатира, ирония и лирика – просто гремучий коктейль под названием «Жизнь».
Как это выглядит в действии? Гофмана в черном плаще (Михаил Векуа) сопровождает Никлаус, он же Муза (Юлия Маточкина) во фраке. которой поэт пером и чернилами рисует усы.
Сам Гофман иногда хватается за перо с бумагой, чтоб зафиксировать свои фантазии. И тут видимо, главная фишка замысла: жизнь поэта, какой бы она ни была – просто повод для ее описания.
Завсегдатаи кабака (хор), изображая массовку, дружно и в такт приседают в раскоряку, изображая Кляйнзака. Потом с толпой происходит разное: иногда она находится в кадре, следя за историями Гофмана, иногда – нет, иной раз среди обывателей а-ля 19-й век есть персонажи в камзолах 18-го века и при галстуках 20-го, а иногда – нет. Ну, мы поняли, это вечная история. С пьяными поэтами, которые в любые времена такие…. Трепетные.
Советник Линдорф во всех ипостасях (Станислав Трофимов) – бюргер в черном, с тростью, поющий зловещим голосом. Отчего он всегда злобен – в концепции полусценического исполнения не ясно: злобен, и все. Верно, мутное от паров алкоголя сознание Гофмана изобретает – в личное пользование – злого демона? Должен же у всякого уважающего себя поэта, тем более романтического, быть демон. Это, кстати, изначально входит в идею оперы Оффенбаха, только в версии Мариинского театра не рождает никаких театральных смыслов. Скорее иллюстрирует.
И можно, как всегда, снять шляпу перед почти автоматическим профессионализмом оркестра и работоспособностью маэстро, который до «Сказок» активно дирижировал иными произведениями, несколько дней подряд. Я бы пожелала большей слаженности сложных оффенбаховских ансамблей, но это дело дополнительных репетиций.
Из трех героинь наименее убедительной, особенно актерски, показалась Джульетта (Евгения Муравьева), что понятно: хорошая певица, в роли куртизанки держащаяся чересчур уж скромно, вышла по замене Татьяны Сержан.
Олимпия (Ольга Пудова) блеснула не только вокалом, но и испанской пластикой, бойко-механически, как кукле и положено, махая руками в носы окружающим (хореограф Александр Сергеев).
Самое лучшее впечатление было от Антонии (Елена Стихина). Ради такого пения стоило идти на «полусценическое исполнение». Теплый и насыщенный, богатый модуляциями, ровный и сильный голос: идеально для певицы, играющей певицу. Правда, кутающаяся в шаль и заламывающая руки Антония казалась перенесенной – волей режиссера – из каталога «Типовые образы страдалиц в опере», но это не вина исполнительницы.
Не скажешь, что это «полусценическое исполнение» сделано плохо. Не скажешь, что необычно и своеобразно.
Повод снова услышать музыку, которую Гергиев, видимо, не захотел сыграть в концертном исполнении? Да. Некоторые хорошие голоса? Несомненно. Обновление афиши? Имеет место.
Но как подумаешь, сколько интересных режиссеров с мировыми именами ни разу не ставили в России или ставили очень редко… Какой спектакль «Сказки Гофмана» мог бы быть, пригласи театр кого-то из них!
Лакме (полусценическое исполнение)
Исполнители
Авторы и постановщики
Музыка Лео Делиба
Либретто Эдмона Гондине и Филиппа Жиля
Мизансцены – Изабель Парсьо-Пьери
Хореография – Александр Сергеев
Художник по свету – Вадим Бродский
Художник по видео – Вадим Дуленко
Художник-технолог по костюмам – Антония Шестаков
Ответственный концертмейстер – Наталия Мордашова
Хормейстер – Павел Теплов
Репетитор по французскому языку – Ксения Клименко
Краткое содержание
Действие происходит в Британской Индии в конце XIX века.
Действие первое
Жилище брамина Нилаканты, окруженное тенистым лесом. Раннее утро. Индусы и индуски во главе с Нилакантой и его дочерью Лакме молитвою Брахме приветствуют наступление дня. По окончании молитвы все расходятся. После церемонии Нилаканта, оставив дочь на попечение подруги – Маллики – и своего слуги Хаджи, направляется в священную пагоду. Девушки же решают плыть на лодке за цветком лотоса. В их отсутствие в запретное для чужестранцев место приходят дочери губернатора Индии – Элен и Роза – в сопровождении гувернантки, миссис Бентсон, и двух английских офицеров: Джеральда, жениха Элен, и его товарища Фредерика. Все они жаждут познакомиться с нравами индусов, но, узнав жилище свирепого фанатика-брамина Нилаканты, в страхе спешат удалиться. Остается лишь Джеральд: случайно заметив дорогой убор Лакме, он намерен во что бы то ни стало зарисовать его в свой альбом. Красота вернувшейся Лакме поражает англичанина. Ее предупреждение о грозящей ему гибели в случае, если его застанет в священном месте отец, незнакомца не пугает. В сердце Лакме закрадывается любовь к отважному офицеру, и она, заметив издали брамина, умоляет Джеральда скрыться. Нилаканта по сломанному плетню догадывается о посещении его дома европейцем и клянется отомстить нечестивцу.
Действие второе
Городская площадь. Народный праздник в разгаре. Лакме тоскует о Джеральде. Нилаканта, полагая, что причина ее грусти – нанесенное оскорбление, решает выследить обидчика. Смущение Лакме при виде Джеральда, подошедшего к ней во время ее пения, открывает брамину, кто его враг. Лакме, оставшись наедине с любимым, умоляет его бежать с ней. Он медлит с решением. В это время через площадь проходит священная процессия жрецов. Нилаканта, улучив удобный момент, подкрадывается к Джеральду и поражает его кинжалом. Потрясенная Лакме приказывает Хаджи нести раненого за ней.
О спектакле
Как минимум один фрагмент из оперы Лео Делиба «Лакме» знает каждый: когда две очаровательные индийские девушки, отправляясь за лотосами, запевают Цветочный дуэт, слушателей охватывает восторг узнавания. Как цветочная пыльца, эта обворожительная мелодия разлетелась по рекламным роликам и саундтрекам, но Делиб был щедр на ласкающие слух напевы, ни в чем не уступающие популярному хиту, и ради них стоит послушать оперу целиком. Помимо знаменитого Duo des fleurs, со сцены звучат пылкие дуэты-признания, проникновенные арии, загадочные хоровые моления, эффектные танцевальные мелодии баядерок и даже водевильные куплеты. Гвоздь оперы – немыслимо виртуозная ария Лакме с колокольчиками, требующая фантастически подвижного голоса и хрустально чистого интонирования на запредельно высоких нотах. Оркестр в «Лакме» великолепен: он то деликатно поддерживает солистов, то «поет» вместе с ними, то создает почти осязаемые образы упоительной южной природы, то разворачивает пеструю картину базарной толчеи. История любви британского офицера и дочери брамина заканчивается, по закону жанра, печально, и пусть особо чувствительные зрители смахнут в финале слезу – романтическая опера «Лакме» оставляет на редкость светлое впечатление.
В афишу Мариинского театра «Лакме» вернулась осенью 2020 года, когда состоялось ее концертное исполнение. Для постановки шедевра французской оперы театр пригласил француженку Изабель Парсьо-Пьери, которая выступила и как режиссер, и как сценограф спектакля.
Мировая премьера: 14 апреля 1883 года, Комическая опера, Париж
Премьера в Мариинском театре: 6 декабря 1884 года, Императорская итальянская оперная труппа
Премьера постановки: 4 июля 2021 года
Продолжительность спектакля 3 часа 20 минут
Спектакль идет с двумя антрактами
Лакме (полусценическое исполнение)
Авторы и постановщики
Музыка Лео Делиба
Либретто Эдмона Гондине и Филиппа Жиля
Мизансцены – Изабель Парсьо-Пьери
Хореография – Александр Сергеев
Художник по свету – Вадим Бродский
Художник по видео – Вадим Дуленко
Художник-технолог по костюмам – Антония Шестаков
Ответственный концертмейстер – Наталия Мордашова
Хормейстер – Павел Теплов
Репетитор по французскому языку – Ксения Клименко
Краткое содержание
Действие происходит в Британской Индии в конце XIX века.
Действие первое
Жилище брамина Нилаканты, окруженное тенистым лесом. Раннее утро. Индусы и индуски во главе с Нилакантой и его дочерью Лакме молитвою Брахме приветствуют наступление дня. По окончании молитвы все расходятся. После церемонии Нилаканта, оставив дочь на попечение подруги – Маллики – и своего слуги Хаджи, направляется в священную пагоду. Девушки же решают плыть на лодке за цветком лотоса. В их отсутствие в запретное для чужестранцев место приходят дочери губернатора Индии – Элен и Роза – в сопровождении гувернантки, миссис Бентсон, и двух английских офицеров: Джеральда, жениха Элен, и его товарища Фредерика. Все они жаждут познакомиться с нравами индусов, но, узнав жилище свирепого фанатика-брамина Нилаканты, в страхе спешат удалиться. Остается лишь Джеральд: случайно заметив дорогой убор Лакме, он намерен во что бы то ни стало зарисовать его в свой альбом. Красота вернувшейся Лакме поражает англичанина. Ее предупреждение о грозящей ему гибели в случае, если его застанет в священном месте отец, незнакомца не пугает. В сердце Лакме закрадывается любовь к отважному офицеру, и она, заметив издали брамина, умоляет Джеральда скрыться. Нилаканта по сломанному плетню догадывается о посещении его дома европейцем и клянется отомстить нечестивцу.
Действие второе
Городская площадь. Народный праздник в разгаре. Лакме тоскует о Джеральде. Нилаканта, полагая, что причина ее грусти – нанесенное оскорбление, решает выследить обидчика. Смущение Лакме при виде Джеральда, подошедшего к ней во время ее пения, открывает брамину, кто его враг. Лакме, оставшись наедине с любимым, умоляет его бежать с ней. Он медлит с решением. В это время через площадь проходит священная процессия жрецов. Нилаканта, улучив удобный момент, подкрадывается к Джеральду и поражает его кинжалом. Потрясенная Лакме приказывает Хаджи нести раненого за ней.
О спектакле
Как минимум один фрагмент из оперы Лео Делиба «Лакме» знает каждый: когда две очаровательные индийские девушки, отправляясь за лотосами, запевают Цветочный дуэт, слушателей охватывает восторг узнавания. Как цветочная пыльца, эта обворожительная мелодия разлетелась по рекламным роликам и саундтрекам, но Делиб был щедр на ласкающие слух напевы, ни в чем не уступающие популярному хиту, и ради них стоит послушать оперу целиком. Помимо знаменитого Duo des fleurs, со сцены звучат пылкие дуэты-признания, проникновенные арии, загадочные хоровые моления, эффектные танцевальные мелодии баядерок и даже водевильные куплеты. Гвоздь оперы – немыслимо виртуозная ария Лакме с колокольчиками, требующая фантастически подвижного голоса и хрустально чистого интонирования на запредельно высоких нотах. Оркестр в «Лакме» великолепен: он то деликатно поддерживает солистов, то «поет» вместе с ними, то создает почти осязаемые образы упоительной южной природы, то разворачивает пеструю картину базарной толчеи. История любви британского офицера и дочери брамина заканчивается, по закону жанра, печально, и пусть особо чувствительные зрители смахнут в финале слезу – романтическая опера «Лакме» оставляет на редкость светлое впечатление.
В афишу Мариинского театра «Лакме» вернулась осенью 2020 года, когда состоялось ее концертное исполнение. Для постановки шедевра французской оперы театр пригласил француженку Изабель Парсьо-Пьери, которая выступила и как режиссер, и как сценограф спектакля.
Мировая премьера: 14 апреля 1883 года, Комическая опера, Париж
Премьера в Мариинском театре: 6 декабря 1884 года, Императорская итальянская оперная труппа
Премьера постановки: 4 июля 2021 года
Продолжительность спектакля 3 часа 20 минут
Спектакль идет с двумя антрактами