Что будет психо интернатами пни

Сегодня я уже очень хорошо понимаю, что, пытаясь реформировать ПНИ, изменить жизнь сотен тысяч человек, которых проще не замечать, чем любить, мы все вторгаемся на территорию людоедов. Людоедов, которыми движет страх. Страх потерять власть. Страх потерять комфортное насиженное место и деньги. Страх перед тем, что, став заметным и очевидным, их людоедство станет предметом порицания и осуждения. Страх – это невероятно мощный двигатель. Пока мы доказываем, что ПНИ – это тюрьмы для невиновных, людоеды развязывают кампанию в СМИ о том, что чокнутые общественники хотят выпустить психов наружу. Людоеды используют соцсети, жонглируя человеческим ужасом перед всем неизвестным и инородным. Находят необразованных паникеров, которые охотно дают интервью о том, как опасны поселившиеся рядом с ними психи, опрометчиво выпущенные на волю, как они рычат и мычат, таращат глаза, размахивают кулачищами, подглядывают за детьми. За одним таким «пострадавшим», который, однажды попав в телевизор, уже никогда от своих слов не откажется, тянутся новые и новые «потенциальные жертвы».

На эту тему

Сегодня людоеды стали травить тех, кого нам удалось вывести из психоневрологических интернатов в Нижегородской области. К сожалению, мне понятно, что кампания в нижегородских СМИ – заказная. Почему к сожалению? Да потому, что если бы посты в соцсетях действительно появились бы по инициативе соседей, то достаточно было бы просто познакомить их с Сашей и Светой, с Олей, Наташей, Леной и Лениной мамой – и никакой неприязни не осталось бы и в помине. Вместо неприязни появилось бы сочувствие и ужас от осознания того, что такие люди жили хуже, чем в тюрьме. Без вины виноватые. Но стервятникам, для которых система ПНИ – кормушка и источник бесконтрольной власти, объяснять что-либо бессмысленно.

Разжигание вражды и страха начинается с очень простой «истины»: люди из ПНИ попали туда не просто так, это опасные для социума психически больные неуравновешенные граждане, мысли которых алогичны и непредсказуемы, а поступки неподвластны закону, ибо недееспособные психи не несут равной с нами юридической ответственности. Все. Этого достаточно. Жертвами такой пропаганды становятся сразу все – и жители ПНИ, и все мы, живущие «на воле». Я и сама раньше верила в этот удобный шовинистический бред. Многие верят. Евреи должны жить в гетто, ну или в своем Израиле, чернокожие – в Африке, чеченцы – в Чечне, инвалиды пусть сидят дома, а психи – за забором. Все ясно, логично, понятно и просто.

Но только в ПНИ – в психоневрологических интернатах – не живут опасные психи. Вообще. Их там нет.

При этом в структуре инвалидности в нашей стране психоневрологические состояния занимают более 60%. Просто по запросу в «Яндексе» «психоневрологические заболевания» я нашла синдром Дауна, синдром Аспергера, аутизм, детский церебральный паралич, эпилепсию, гидроцефалию, шизофрению, биполярное расстройство, энурез, школьную дезадаптацию, заикание и массу всего еще – грустного, тяжелого для родных, но совершенно для нас с вами не опасного. В социальных учреждениях не живут социально опасные граждане!

Там живут несчастные и одинокие инвалиды, бывшие сироты, брошенные старики, мужчины и женщины с деменцией и болезнью Альцгеймера, которые перестали узнавать своих близких; живут те, кого раньше можно было встретить в каждой деревне – те, кого притеснять было грешно («обидели юродивого, отняли копеечку»); живут люди, не справившиеся с темпом и уровнем напряжения современного мира. Социально опасные граждане с психическими заболеваниями находятся в закрытых отделениях психиатрических больниц. Больниц, а не интернатов. То есть живут в учреждениях, подведомственных региональным министерствам здравоохранения, а не социальной защиты. Это как путать роддом с детским садом.

Так вот. Правительство Нижегородской области оказалось наиболее открыто к изменениям. Они первыми в стране пустили в ПНИ журналистов, организовали у себя в регионе работу «Службы защиты прав людей с психическими расстройствами». На примере Нижнего я могу сказать, что вне интернатов живет примерно в семь раз больше людей с такими же диагнозами, чем внутри ПНИ. То есть рядом с каждым из нас есть семьи с больными детьми, для которых страна не придумала никакого другого пути после смерти родителей, кроме ПНИ. У каждого из нас есть знакомые, которые на последние деньги нанимают своей маме сиделку, потому что с ужасом думают о единственной альтернативе.

Именно в Нижнем Новгороде правительство оказалось готовым увидеть людей в тех, кто заперт в застенках интернатов. Мы вместе объехали все ПНИ, познакомились с директорами, с их методами работы, кого-то немедленно уволили, а кого-то, наоборот, попросили обучать остальных и делиться опытом. Наиболее «пациентоориентированных» отправили изучать опыт Москвы, Питера, Пскова, где уже формируются зачатки гуманного отношения к людям, сумевшим выйти за пределы ПНИ. В одном из интернатов Нижнего мы провели исследование и доказали, что при поддержке органов соцзащиты 56% этих людей могут жить самостоятельно, а не в скотских условиях интерната. Власти Нижнего нашли возможность для вывода наиболее перспективных и самостоятельных ребят во внешний мир. Предоставили несколько квартир в специализированных домах для пожилых инвалидов. Сейчас мы всерьез взялись за изменения и улучшение качества жизни людей в трех интернатах – Понетаевском, Борском и Автозаводском, а Служба защиты прав занимается устранением нарушений в Навашинском, Решетихинском, Варнавинском интернатах и в частной «Голубой Оке». В Автозаводском интернате появились волонтеры. К проживающим стали допускать родственников, которых годами лишали права на общение, врали о тяжелом состоянии их близких, чтобы оправдать свою жестокость и равнодушие. Каждый раз, приезжая в Нижний, я молюсь, чтобы ничего не сорвалось, чтобы все у нас получилось, потому что если мы сможем изменить ситуацию в одном регионе, значит, и другие тоже перестанут бояться и начнут постепенно что-то менять.

Когда-то жители района Хамовники в Москве выходили митинговать и требовали прекратить строительство хосписа под их окнами, ибо онкологические пациенты заразны, а «трупы под окнами» снизят цены на жилье в центре города. Сегодня митингуют соцсети Богородска – городка в Нижегородской области, где поселились ребята, вызволенные из ПНИ. «Что он делает на детских площадках ежедневно?» – возмущается в своих постах и обращениях юная мама с трехлетним ребенком. «У него нет детей. Он наблюдает за нашими детьми. Зачем? Мы сейчас сидим и ждем, когда он выберет себе в жертву подходящего ребенка!»

Это про Александра, которого она увидела в сюжете на ТВ. Полгода назад Александр и Света первыми вышли из психоневрологического интерната на сопровождаемое проживание. Саша действительно часто бывает на детской площадке, потому что помогает своей знакомой – гуляет с ее ребенком, пока та занимается домашними делами. В октябре еще несколько человек из ПНИ перебрались в спецжилдом, и тут же полетели письма в министерства, посты в соцсетях: «вы психов переселили», «нам просто необходимо избавиться от этих психически неуравновешенных людей», «отправляйте жалобу и просьбу расселить этих людей обратно в интернаты или на другую закрытую территорию».

А в это же время врач-психиатр, которая заведует в интернате отделением реабилитации, просто не может поверить, что в Нижнем появились люди, которые, как и она и многие ее коллеги, верят в то, что хотя бы часть ее подопечных можно и нужно социализировать и трудоустроить.

Неужели и правда нашлись благотворительные деньги, на которые можно нанять в интернат дополнительный персонал, чтобы проживающим уделять больше внимания? Она готова и сама вести работу по сопровождению ребят во внешнем мире, лишь бы только изменения не прекращались. Сотрудники социальной защиты Богородска тоже взялись за работу с новыми подопечными с большим энтузиазмом. Но верить профессионалам скучно, гораздо проще разжигать вражду и ненависть.

Так кто же эти люди, которые теперь живут в Богородске на сопровождаемом проживании? Это, например, Надежда. Ей 70 лет. У нее нет образования, не было работы и денег, она осталась без жилья и попала в ПНИ. А еще Наташа. Ее в детстве забрали из дома социальные службы от мамы-алкоголички. Наташа работала и работает. Но иногда системе выгодно признать человека недееспособным и отправить в интернат после детдома. Тогда не надо давать квартиру. Или Света. Ей 25, и ее история как две капли воды похожа на Наташину. Работает уборщицей, моет полы с утра и до вечера. Каждый день. И счастлива, что теперь живет вне стен интерната и может быть полезной.

Да, бояться нового – это нормально. Жители интернатов тоже боятся выходить «на волю». Боятся, что их обидят и ограбят, стесняются, что по их одежде сразу распознают детдомовских. Но они преодолевают свой страх и решаются на изменения. А мы, сильные и здоровые, идем у своих страхов на поводу. Это же так просто – подхватить задорное «ату его, ату!».

Каждый сам решает, что делать со своим страхом. Можно занять позицию взрослого – разобраться в вопросе, узнать больше, трезво оценить ситуацию и сформировать собственную позицию. Или детскую: «Мне страшно, и я требую, чтобы всех, кто меня пугает, изолировали. Пусть я больше никогда не увижу их, пусть они исчезнут». Так намного проще. Только никуда они не исчезнут. Более того, мы даже не представляем, насколько реальна для каждого из нас угроза ПНИ. Потому что каждый рискует в старости стать одиноким. Потому что у каждого может родиться ребенок с нарушениями развития.

Мы живем в стране, где большинство мам особенных детей боятся выходить с ними на улицу. Они стараются выбирать места, где нет других людей. Потому что нет сил выносить взгляды, пересуды, оскорбления. Нет сил в сотый раз объяснять, что их дети тоже могут играть в песочнице. Я не хочу жить в такой стране. Я буду ее менять, сколько хватит сил. Да и никто не хочет. Просто многие об этом не задумываются. Жить в стране без инвалидов – удобно.

Многие родители детей с особенностями хотят, чтобы их ребенок умер раньше, чем они. Потому что, если родители умрут первыми, их ребенок попадет в ПНИ. А ПНИ, поверьте мне, я была в большинстве ПНИ нашей страны и даже пожила в одном из них, страшнее смерти. Никто из нас не мечтал – вот бы у меня родился ребенок с синдром Дауна, никто не планировал малыша с ДЦП. Так получилось. В одночасье жизнь таких семей была перечеркнута. Вот вчера ты занимал какую-то должность, тебя ценили на работе, у тебя были друзья, которые приходили к тебе в гости. А сегодня у тебя родился ребенок с диагнозом, и ты очень быстро перестал существовать для окружающего мира.

Не замечать проблему проще, чем стараться помочь и быть рядом. Мы не замечаем больных детей, инвалидов-колясочников, повзрослевших социально неадаптированных сирот, не видим на улицах тысячи детей и взрослых с ДЦП и синдромом Дауна, которые, как и мы, живут в нашей стране.

Которые на наши с вами налоги превращаются в застенках ПНИ в несчастных замученных зверьков. Это мы их вычеркнули. Отправили в ПНИ или принудили своим неприятием сидеть по домам. Их нет. Они не заходят в наши кафе и рестораны, не смотрят с нами кино в кинотеатрах, не ходят в театры и не ездят в метро, не купаются в наших морях и не плавают в наших бассейнах, не покупают себе трусы или сникерсы в наших магазинах, не играют с нашими детьми на детских площадках, даже не ходят с нами в одни и те же поликлиники. Они покорно не омрачают наш прекрасный мир своим существованием. Так пусть же и дальше не смеют выходить из интернатов. Нам так комфортнее.

Но все же проект ОНФ «Регион Заботы» осмелился пошатнуть это удобное равновесие. Уже 11 человек вышли с нашей помощью из ПНИ в Нижегородской области. Десятки живут на сопровождаемом проживании в Москве, Питере, Пскове. В Москве Ирина Юрьевна Шпитальская сделала сопровождаемое проживание возможным для выпускников целого детского дома. Я взяла на работу в Дом милосердия кузнеца Лобова в Поречье одну девочку с умственной отсталостью. Это наша лучшая санитарка. И никакой умственной отсталости у нее нет, есть социальная запущенность и отсутствие привычки защищаться от жестокой действительности. А еще одну девочку мы трудоустроили в Центр паллиативной помощи в Москве – она работает санитаркой в стерилизационном отделении. Всего одну. Стыдно. Но я продолжу. И «Регион заботы» продолжит отстаивать право недееспособных граждан жить в общем с нами мире, продолжит бороться за принятие закона о распределенной опеке, за право родителей обеспечивать своим детям с особенностями развития достойное будущее.

Когда в Питере и Москве начало развиваться сопровождаемое проживание, протестов тоже было немало, но благодаря грамотному освещению темы самые ярые противники постепенно стали самыми активными сторонниками. Они знакомились со своими новыми соседями с особенностями развития, и страх уходил, уступая место человеческому отношению. Они научились видеть перед собой не инвалидов, а людей. И поверьте, все те, кто сегодня травит наших ребят в Богородске, очень скоро станут нашими друзьями и волонтерами!

Источник

Кто и как живет в российских психоневрологических интернатах? Ответы на вопросы о ПНИ

Психоневрологические интернаты (ПНИ) — учреждения, где живут взрослые люди с хроническими психическими заболеваниями, которые нуждаются в постоянном уходе. Но фактически такие учреждения в России — это нечто среднее между строгой больницей и тюрьмой. После того как стало известно об уральском пансионате, где нескольких женщин угрозами заставили сделать стерилизацию, даже далекие от темы люди стали интересоваться судьбой запертых в ПНИ.

«Такие дела» собрали ответы на простые вопросы о том, кто попадает в психоневрологический интернат и как там живется.

Что такое ПНИ?

Психоневрологические интернаты (ПНИ) — это государственные учреждения, в которых живут совершеннолетние люди с хроническими психическими заболеваниями, которые нуждаются в постоянном уходе. Важно подчеркнуть, что это не больницы, а интернаты, где постояльцам оказывают социальные услуги.

Зачастую персонал воспринимает проживающих в ПНИ людей как пациентов, которых необходимо изолировать от общества и лечить, говорят общественники, которые помогают людям с расстройствами. Представители некоммерческих организаций, которые работают с ПНИ, часто называют их тюрьмой. «Система ПНИ и ДДИ — да, я это утверждаю — это современный ГУЛАГ для престарелых и инвалидов», — заявляла учредитель фонда помощи хосписам «Вера» Нюта Федермессер.

Как правило, ПНИ — это большие закрытые учреждения коридорного типа на сотни мест. Всего в стране работает свыше 500 психоневрологических интернатов.

Кто находится в ПНИ?

В ПНИ живут взрослые и пожилые люди с ментальными особенностями. В интернатах находятся пожилые люди с ментальными заболеваниями, люди с тяжелыми зависимостями и люди с врожденными ментальными нарушениями, потерявшие опекунов. В России в психоневрологических интернатах проживают, по разным данным, от 160 до 220 тысяч человек. 20% из них — это молодые люди от 18 до 35 лет.

Как правило, молодые люди попадают в ПНИ после выпуска из домов-интернатов для детей с психическими нарушениями. Впрочем, в ПНИ отправляют и бывших воспитанников с «тяжелыми» диагнозами из обычных детских домов. По мнению президента Гражданской комиссии по правам человека в области психиатрии Татьяны Мальчиковой, часто сироты попадают в интернаты не из-за умственной отсталости, а из-за педагогической запущенности.

Люди, которые живут в ПНИ, не могут позаботиться о себе сами?

Большинство постояльцев ПНИ действительно недееспособны, то есть их гражданские права ограничены и на многое им требуется разрешение опекуна. Обычно единственным опекуном, принимающим за ограниченного в дееспособности человека все решения, становится сам директор интерната.

Однако есть нюансы. Во-первых, в России очень легко лишиться дееспособности, а вернуть ее можно только по решению суда. Это удается единицам. А во-вторых, по наблюдениям волонтеров центра помощи людям с аутизмом «Антон тут рядом», администрация чаще всего стремится лишить дееспособности поступающего в учреждение человека.

Финансирование интерната зависит от количества проживающих в нем людей. 75% пенсии каждого недееспособного подопечного по закону полагается интернату, а его администрация, как единственный опекун, распоряжается всем имуществом жильцов.

По этой причине общественники настаивают на том, что нужно принять закон о распределенной опеке. Тогда недееспособным людям смогут назначать не одного опекуна, как сейчас, а нескольких. Это избавит многих людей от попадания в интернаты и качественно улучшит пребывание уже находящихся там подопечных.

Из ПНИ можно уйти, если там будет плохо или захочется вернуться к семье?

Формально в ПНИ люди могут жить постоянно, временно (до шести месяцев) или в течение пяти дней в неделю. Помимо этого, постояльцы имеют право отказаться от социальных услуг.

Во-первых, потому что эти правила не распространяются на недееспособных людей. А во-вторых, уйти из ПНИ можно только с разрешения специальной комиссии, которая решит, может ли человек жить самостоятельно. При этом четкого определения, что это означает, нет.

Фактически нужно получить согласие интерната, а учреждениям такого типа, как правило, это невыгодно. Будучи и заказчиками социальных услуг (как опекуны), и исполнителями, ПНИ выгодно, чтобы их подопечные навсегда оставались в стенах учреждения, об чем не раз говорили представители профильных НКО.

А из ПНИ можно выходить на улицу?

Если у постояльца нет дееспособности, то он не имеет права куда-либо уходить из интерната без разрешения сотрудников. Помимо этого, многие отделения ПНИ просто-напросто запираются. Так, по словам руководителя центра лечебной педагогики «Особое детство» Анны Битовой, свобода передвижения в интернатах нарушается повсеместно — руководители учреждений считают, что так безопаснее, однако у них нет на это законного права.

Даже если жильцам ПНИ разрешают гулять, то часто их время для прогулок ограничено.

Что делает человек в ПНИ? Насколько это похоже на жизнь обычного человека?

В большинстве интернатов условия проживания и времяпрепровождения одинаковы для всех. Правила распространяются как на людей с тяжелыми ментальными нарушениями, так и на тех, у кого нет серьезных диагнозов.

В интернатах у людей нет своих личных вещей, они не могут распоряжаться деньгами.

Им запрещено жениться, рожать и воспитывать собственных детей. Подопечные не могут отказаться от приема лекарств. При этом любое нарушение правил или недовольство персоналом может быть поводом для госпитализации в психиатрические клиники, также подопечных могут привязать к кровати или посадить в изолятор.

Во многих интернатах есть мастерские, но досугом это можно назвать с натяжкой. Во-первых, людям, которые годами находятся в одном помещении, полезнее была бы как раз смена обстановки: даже дорога до мастерской в другом доме уже давала бы им много впечатлений. А во-вторых, даже если у кого-то из постояльцев и нашлось бы желание попробовать что-то новое, разбираться ему пришлось бы самостоятельно: занятия в мастерских никак не организованы.

Зачастую постояльцы интернатов по несколько лет не покидают помещение ПНИ, многие целыми днями лежат на кровати. «Взрослые люди лежат в белых койках и смотрят в потолок», — описала жизнь подопечных ПНИ соучредитель фонда «Я есть» актриса Ксения Алферова.

А как же врачи и родственники? Неужели не могут вмешаться?

Часто людям в интернатах запрещают видеться со своими родственниками, друзьями или волонтерами, объясняя это тем, что их визиты якобы дурно влияют на подопечного. Зачастую близкие на протяжении нескольких месяцев не могут добиться встречи со своими близкими, которые проживают в интернатах.

Без закона о распределенной опеке родственники людей с тяжелой ментальной инвалидностью остаются в безвыходном положении. Семьи вынуждены делать выбор: либо продолжать ухаживать за родственниками до последнего, либо отдавать в психоневрологический интернат и терять возможность повлиять на жизнь родного человека.

Но люди в ПНИ же могут влюбиться, завести семью?

Влюбиться могут, но по закону ограниченный в дееспособности человек не может вступить в брак. Как тяжело добиться восстановления дееспособности и выйти из интерната — уже говорилось выше. Кроме того, в интернатах, как правило, не рассказывают о том, как правильно предохраняться, и не обеспечивают постояльцев контрацептивами.

Вместе с тем женщины в интернатах беременеют регулярно — от персонала, от мужчин, живущих там, говорила Битова. Тех, кто забеременел, вынуждают делать аборты, поскольку в интернате для взрослых ребенок остаться не может. В случае если ребенок все-таки родился, его забирают в детдом.

18 октября в Екатеринбурге женщина, живущая в Уктусском пансионате для престарелых и людей с инвалидностью, рассказала, что ее и нескольких постоялиц угрозами заставили сделать стерилизацию.

А есть ли альтернатива системе ПНИ?

Да, у системы психоневрологических интернатов есть работающая альтернатива — сопровождаемое проживание. Это когда человек с ментальной инвалидностью живет дома или в условиях, близких к домашним, под присмотром специалистов: обычно это социальные педагоги, социальные работники и волонтеры. Человек учится минимальному самообслуживанию (готовить, стирать, планировать бюджет), может работать или заниматься любимым делом в безопасных условиях.

В России уже есть работающие примеры таких домов, но их очень мало.

Как можно помочь людям в ПНИ?

Можно стать волонтером в интернате: общаться, гулять и дружить с подопечными ПНИ и смотреть, как в учреждении соблюдают их права. Вы можете оказывать НКО, которые помогают людям с ментальными особенностями, профильную помощь, если это в вашей компетенции: например, давать медицинские, психологические или юридические консультации. Если вам не подходит этот вариант, вы можете перевести этим фондам пожертвование или распространять информацию о сопровождаемом проживании и распределенной опеке.

Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.

Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.

Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.

Новости

На Ваш почтовый ящик отправлено сообщение, содержащее ссылку для подтверждения правильности адреса. Пожалуйста, перейдите по ссылке для завершения подписки.

Если письмо не пришло в течение 15 минут, проверьте папку «Спам». Если письмо вдруг попало в эту папку, откройте письмо, нажмите кнопку «Не спам» и перейдите по ссылке подтверждения. Если же письма нет и в папке «Спам», попробуйте подписаться ещё раз. Возможно, вы ошиблись при вводе адреса.

Исключительные права на фото- и иные материалы принадлежат авторам. Любое размещение материалов на сторонних ресурсах необходимо согласовывать с правообладателями.

По всем вопросам обращайтесь на mne@nuzhnapomosh.ru

Нашли опечатку? Выделите слово и нажмите Ctrl+Enter

Нашли опечатку? Выделите слово и нажмите Ctrl+Enter

Благотворительный фонд помощи социально-незащищенным гражданам «Нужна помощь»

Адрес: 119270, г. Москва, Лужнецкая набережная, д. 2/4, стр. 16, помещение 405
ИНН: 9710001171
КПП: 770401001
ОГРН: 1157700014053
р/с 40703810701270000111
в ТОЧКА ПАО БАНКА «ФК ОТКРЫТИЕ»
к/с 30101810845250000999
БИК 044525999

Благотворительного фонда помощи социально-незащищенным гражданам «Нужна помощь» в отношении обработки персональных данных и сведения о реализуемых требованиях к защите персональных данных

Источник

• ← Что будет психо интернатами п н и
• Что будет пятого сентября →