Что будет с экономикой россии
Эксперт спрогнозировал, что будет с ценами и доходами граждан в 2022-м
По мнению шефа-аналитика компании TeleTrade Петра Пушкарева, в наступающем году рубль совсем не обязательно ждут новые встряски и волны ослабления. «Если не будет геополитически-санкционных и вирусных форс-мажоров, то валютные курсы могут вести себя даже спокойнее. Особенно в первом полугодии, когда биржевые котировки нефти и металлов могут легко получить инфляционный „пинок“, но уже по-настоящему высоко вверх».
Экономист отмечает, что уже сейчас промышленный спрос продолжает глобально расти, договоренности о снятии ограничений на поставки топлива из Ирана повисли в воздухе, а инфляция является не только российским, но и американским и европейским явлением, а поэтому сырье и может быстро дорожать что в долларах, что в евро: «Стоит только воплотиться в жизнь прогнозам таких авторитетных финансовых институтов как Bank of America или Goldman Sachs, о цене барреля в районе 110−120 долларов, как тут же и курсу доллара будет проще опуститься на время под отметку в 70 рублей, нежели взлететь к 80-ти и выше».
Как напоминает Петр Пушкарев, экспортный характер наполнения бюджета никто не отменял, и этот процесс способен породить даже своего рода избыток валютных поступлений на рынок, кроме того, подгоняемый привлекательными ставками процентов на бумаги российского госдолга.
«Выплаты по ним уже превышают 8,5% для 10-летних бумаг и 9% годовых для 6-месячных займов. А если не будет в ходу страшилок в духе отключения России от SWIFT и санкций „за Украину“, вряд ли возникнет повод и для мощного оттока капитала из рублевых финансовых инструментов», — указывает собеседник «Свободной прессы».
Другое дело, что, по его мнению, все эти закономерности касаются лишь финансовой сферы, давно существующей как бы отдельно от реалий экономики: «А здесь надеяться особо не на что. Едва ли не все „восстановление“ показателей по ВВП, производству и оборотам в России в 2021 году объяснялось, во-первых, вкладом в расчеты исключительно крупных компаний, которые и выехали-то исключительно на сверхблагоприятной конъюнктуре экспортных цен. То есть, на том, что от нас почти никак не зависит, если не считать работы над квотами добычи в рамках ОПЕК+. Что же касается остальной части несырьевого „роста“ на 80−90%, то он объясняется простым и сильным подорожанием товаров в стране. Растет рублевый вал производства в абсолютных рублевых цифрах, но вовсе не числом тонн или штук произведенных товаров или проданных услуг. Поэтому все прогнозные цифры о росте ВВП хоть на 4%, хоть на 5%, могут формально сколь угодно исполнятся, но и это не будет значить, что производство у нас выросло по факту, а средняя российская семья от этих „дутых“ цифр станет жить богаче».
Петр Пушкарев убежден: люди тратят накопления, или приобретают меньшее количество товаров за бо́льшие деньги, и нет оснований считать, будто этот грустный расклад изменится к лучшему и в новом году. Наоборот — высокая ключевая ставка сделала кредитные деньги еще менее доступными, и более дорогими для бизнеса, и это ни в какой мере не поможет сдержать инфляцию.
«Все компоненты завышенной себестоимости потом переносятся на конечного покупателя в магазине, так как больше окупить рентабельность производства просто некому. Если не будет специальных субсидий, выделение которых окажется завязано на увеличение фонда оплаты труда и на цели развития, то, увы, доходы неизбежно продолжат отставать от темпов роста цен», — подчеркивает экономист.
Что будет с экономикой России в 2022 году и мнение экспертов
По оценкам экспертов, мир в 2022 году ожидает по меньшей мере 3 кризиса: финансовый, энергетический и пандемийный. Два часа назад стали известны основные прогнозы для России – рассказываем, что будет с экономикой, каковы перспективы развития в 2022 году, узнаем мнение экспертов.
Что будет с экономикой России в 2022 году
2022-2024 годы, по оценкам экспертов, станут сложными для всего мирового сообщества. Ожидаются климатические изменения с подорожанием энергоресурсов, повышение уровня инфляции, некоторые говорят о девальвации рубля. Разберем подробно перспективы развития России на ближайшие годы с учетом ожиданий основных экономических рисков.
Инфляция и пандемия
В следующем году одна из вещей, которая пугает экспертов – не прекращающая расти инфляция. 22 октября этого года ЦБ повысил ключевую ставку в шестой раз, и на этот раз темп повышения был увеличен. Рост цен показывает ускорение в 7,8%, но по факту инфляция гораздо выше прогнозов. На конец 2021 года по оценкам аналитиков показатель может достигнуть цифры 8%. Это может произойти из-за ограничений роста производств по причине оттока мигрантов из страны.
При этом сильно повышена популярность потребительских кредитов – люди берут деньги на свои нужды, не задумываясь о том, что еще больше подогревают инфляцию. Вкупе с бумом социальных выплат для сдерживания ее роста ситуация выглядит нестандартно – нет проблемы с безработицей, количество вакансий растёт, но мировые цены на продовольствие тоже растут. Экономика еще никогда не была в таком положении – дальнейшее прогнозирование практически не работает, поскольку темпы реальной экономики определить в таком случае невозможно, а математические методы не дают ясной картины будущего.
В 2022-2024 году даже Счетная палата России ожидает весьма пессимистичный сценарий по поводу того, что будет с экономикой России. Прогнозы МВФ с показателями роста мировой экономики в 4,9% выглядят как минимум слишком амбициозными, особенно задача по реализации внутреннего валового продукта на 4%.
Максим Решетников, министр экономического развития, предполагает, что восстановительные периоды российской экономики вошли в период стагнации. Потенциал исчерпал себя, хоть прогноз роста и составил 3,8-4,2%.
Многие, кто предрекал в начале 2021 года бурный экономический рост в Российской Федерации, были правы лишь отчасти. Новые локдауны были ожидаемы, но не в таком качестве, какими выступают сейчас. Намечающиеся в ближайшее время ограничения продлятся минимум до февраля, что несомненно повлияет на состояние экономики России. Снижение показателей деловой активности, снижение роста ВВП и повышение планки ликвидности – все это может обнулить темпы роста в 2021 году, который случился за счет всплеска цен на сырьевом рынке. По оценкам аналитиков, рост ВВП в 2022 году будет около нулевых значений, в 2023 ускорится на 3-4%, но уже в 2024 снизится до 2-3%.
Нефть, газ и рубль
Все уже наверняка хотя бы раз слышали об энергетическом кризисе, который ожидается в 2022-2023 году. Недостаток энергосырья может сыграть на руку экономике России, но только этой зимой. Нефть, уголь – то, чем РФ может кормиться еще пару лет, пока Европа замерзает и не может позволить себе подорожавший газ. Китай, который прекратил закупать энергоресурсы у Австралии, также находится на грани упадка по сырьевым запасам. В любом случае на фоне подорожавшего российского газа с Северным потоком-2 повысило свой ценник и сжиженное сырье из США, вытащив многие компании из ямы банкротства. Картина энергодефицита продлится не более года, в течение которого РФ должна найти себе новые источники дохода.
Также в 2022 году ожидается снижение стоимости металлов и пшеницы из России, что также будет уменьшать приток капитала в страну. С учетом того, что в Российской Федерации явно существует проблема с вакцинацией, индекс деловой активности в ближайшие годы будет находиться на низких значениях.
Если разовьется сырьевой и энергетический кризис, у России в течение некоторого времени будут козыри на руках, но мировое сообщество и Европа не позволят себе долго зависеть от сторонних поставщиков энергии, а значит, сырьевой бум продлится не так долго, как хотелось бы. На глобальном уровне ожидается стагфляция – состояние, когда депрессия в экономике будет сочетаться с экономическим спадом и ростом цен. При этом страдают прежде всего потребители, на которых ложатся цены раскрученной спирали инфляции.
Перспективы развития России в 2022 году
Снижение экономики России в ближайшие годы не избежать – нас ждет как минимум энергопереход. В ближайшие годы цены на нефть и углеводороды будут падать, параллельно повысится интерес инвесторов к «зеленой энергетике». При этом негативный опыт с солнечными панелями и ветряками показал только один путь – водородная энергия. Часть крупнейших российских нефтяных и газовых компаний уже строят стратегию по переходу на водород, а значит стандарты будут соблюдены, и капитализация останется прежней или вырастет.
Мнение экспертов! В стране наблюдается рост интереса к инвестициям. Популярность частных вкладов не просто так возникла – стимулирование со стороны правительства этого сектора является одним из драйверов экономики. Люди больше не хотят просто вкладывать деньги под процент в банке – многих интересуют более привлекательные дивиденды известных компаний и защитные активы в виде облигаций. Однако, с другой стороны, недостаточно благоприятный климат мировой экономики и растущие налоги снижают привлекательность частного инвестирования.
На данный момент в экономике России наблюдается ловушка невысокого роста, из-за которой экономические перспективы страны (как и мирового сообщества) выглядят туманными. Рассинхронизация выделенных ресурсов на расширение инвестиционной активности сочетается с ростом ключевой ставки, что сдерживает потребительский спрос и расшатывает рубль. Налицо искусственное занижение потенциала рубля за счет стабилизации цен на сырьевых и продовольственных рынках.
Итоги
Строить перспективные прогнозы на дальнейшее развитие России довольно сложно. Хождение по тонкому льду повышения ключевой ставки и диктат условий в атмосфере энергетического кризиса могут вызвать недовольство как внутри страны, так и во внешней политике. Возможно, все предыдущие кризисы были лишь репетицией, и экономика неизбежно циклична – с процессами обесценивания денег, нехваткой продовольствия и ресурсов. В любом случае пара ближайших месяцев покажет, что будет с экономикой России в 2022 году, куда развернется вектор, и тогда картина станет более понятной.
Экономисты рассказали, что будет с ценами, рублем, доходами в 2022 году
Гринберг, Николаев, Масленников подвели итоги 2021 года и дали прогноз
Уходящий 2021 год оказался для отечественной экономики весьма противоречивым. Преодолев пик коронакризиса, она начала восстанавливаться, а бюджет вернулся к профициту. Ситуацию во многом спасли стабильно высокие цены на традиционные для России экспортные товары — нефть и газ. Однако на уровне отдельно взятых семей картина куда мрачнее: ускоряющаяся инфляция обрушила доходы и пенсии, люди все чаще влезают в кредитную кабалу. Эту двойственность 2021 года отметили и участники прошедшего в «МК» в онлайн-формате итогового «круглого стола» — член-корреспондент РАН, научный руководитель Института экономики РАН Руслан Гринберг, ведущий эксперт Центра политических технологий Никита Масленников и доктор экономических наук Игорь Николаев.
Фото: Алексей Меринов
— В течение года наблюдался рост ВВП, который в отдельные месяцы министр экономического развития Решетников характеризовал как аномальный. К концу года начали расти доходы населения, бюджет стал профицитным. Можно ли считать нашу экономику выздоровевшей от коронакризиса и восстановилась ли она до допандемийного уровня?
Масленников: — По всем формальным признакам экономика восстановилась. Допандемийный уровень превышен, пусть и ненамного. Более того, есть вероятность, что до конца года мы по динамике реальных располагаемых доходов населения выйдем в ноль, и даже — в небольшой плюс. Однако по-прежнему будем отставать от показателя 2013 года на 10%. А вот с выздоровлением все сложнее. Выражаясь фигурально, резкое обострение простудного заболевания удалось преодолеть, однако хронические болезни, сопутствующие экономическому организму, остались. Экономика вернулась к прежним условиям ведения бизнеса, которые ничуть не улучшились. У нас сохраняется низкая мотивация к инвестициям со стороны частных предпринимателей и корпоративного сектора. В целом же, при инфляции в 8,4%, вероятен прирост ВВП на 4,3–4,4% по итогам 2021 года.
Николаев: — Чисто статистически экономика восстановилась, но последствия пандемии не преодолены. Давать более-менее адекватную оценку можно будет только после отмены всех ограничений, связанных с коронавирусом. Помимо такого макроэкономического показателя, как ВВП, не надо забывать об инфляции. С ней ситуация обратная. Инфляция разогналась до 8% с лишним, и сдержать ее властям пока не удается. Так что объективно нам далеко до восстановления. Нынешний рост ВВП до 4% во многом является отскоком от провальных прошлогодних показателей. Пандемия никуда не делась, появляются новые штаммы, прогнозировать экономическое развитие страны в таких условиях очень сложно.
Гринберг: — В наше время беспрецедентной неопределенности нельзя фетишизировать динамику ВВП или профицитность бюджета. У нас нет четкого понимания того, где мы находимся — в начале пути преодоления пандемии, в середине или уже в его конце. К тому же из-за радикальной трансформации тридцатилетней давности российская экономика с самого начала реформ оказалась инфляционной. И в дальнейшем, все три десятка лет, была запрограммирована на ценовые скачки. В западных странах, когда власти создают дополнительную денежную массу для поддержания экономики и домохозяйств, цены растут не сразу, а через определенное время, в течение которого новый спрос удовлетворяется новым предложением. И лишь потом, когда производственные мощности заполнены до отказа и импортные возможности исчерпаны, разворачиваются инфляционные процессы. А в России инфляция дает о себе знать сразу после дополнительных денежных вливаний. И это вполне оправдывает действия Центробанка по повышению ключевой ставки, которая, впрочем, подрывает экономическую активность из-за удорожания кредита как важного источника инвестиций. Говорить в этих условиях о «здоровом состоянии» экономики не приходится. Независимо от того, достигла ли она формально допандемийного уровня или нет.
— Одна из главных проблем уходящего года — высокая инфляция (свыше 8%), особенно продовольственная (почти 11%). Власти считают ее завезенной из-за границы, подобно вирусу. Кто на самом деле виноват в разгуле цен и что делать, чтобы их обуздать?
Масленников: — Внешние факторы играют здесь далеко не главную роль. По расчетам рейтингового агентства АКРА, их суммарный вклад в инфляцию 2021 года не превышает 1,8 процентных пункта. Основная же причина — это локдауны и карантинные меры прошлого года и отчасти 2021-го, обернувшиеся разрывом спроса и предложения. Экономические закономерности не обманешь: если у вас спрос восстанавливается быстрее, чем предложение, а инвестиционных мотиваций к расширению производственных мощностей нет, инфляционное давление нарастает. Конечно, оно подпитывается и внешними обстоятельствами, дорожающим импортом, необходимым для поддержания производственного цикла. В итоге компании вынуждены резко повышать цены на свою продукцию: годовая инфляция у нас 8,4%, а инфляция цен производителей — 27% с лишним.
Центробанк делает все от него зависящее, чтобы обуздать инфляцию. В первом квартале 2022 года ставку придется еще раз повысить, поскольку этот период традиционно находится под высоким инфляционным давлением, есть риск получить в феврале 9%. Регулятор может лишь замедлить инфляцию или вывести на плато, но ее радикальное снижение зависит от динамики предложения, а это — зона ответственности правительства. Нужно оказывать помощь аграриям, идти на прямое субсидирование покупок минеральных удобрений, чтобы избежать рисков неурожая. Нужно оказывать адресную помощь бедным, это тоже одна из антиифляционных мер. Нужно стимулировать конкуренцию, особенно в малом и среднем бизнесе, в агропроизводстве и сфере услуг. Чем больше компаний и индивидуальных предпринимателей будут заняты удовлетворением потребительского спроса, тем выше вероятность перелома общего ценового тренда в сторону понижения. Думаю, по итогам года инфляция составит 8,3%, а в последующие несколько лет — около 5%.
Николаев: — Не соглашусь с позицией «сами мы хорошие, а во всем заграница виновата». Да, выросли цены на энергоресурсы и на продовольствие на мировых рынках, и это не могло не сказаться на внутрироссийской инфляции. Во время пандемии власти западных государств вкачали в экономику огромные деньги, которые вылились на сырьевой и продовольственный рынки. Спрос вырос, а с предложением сырья и товаров возникли проблемы. Отчасти это связано с разрывом логистических цепочек, а отчасти с тем, что мир вступил в первую фазу энергоперехода. В итоге цены разогнались на внешних рынках, что отразилось и на России.
Очень удобно кивать на заграницу, но наши внутренние предпосылки инфляции никто не отменял. Первая — недостаточный уровень развития конкуренции в экономике. Это вообще наша ахиллесова пята. Производитель не опасается, что если он завысит цены, то его продукцию перестанут покупать и ему придется уйти с рынка. Второе обстоятельство — директивные механизмы регулирования. Год назад попытались заморозить цены на сахар и подсолнечное масло, что создало дополнительный импульс в сторону повышения цен на продукцию других производителей. Третий фактор — российские антисанкции: мы по-прежнему не импортируем многие виды продовольствия из европейских стран, а это влияет на цены, поскольку ограничивает предложение и снижает конкуренцию. Четвертый долгоиграющий внутренний фактор — не самое эффективное госрегулирование тарифов естественных монополий. Что касается усилий Центробанка по сдерживанию инфляции, то считаю, что ЦБ переоценивает действенность такого механизма, как ключевая ставка. Инфляция в России не носит исключительно монетарного характера.
Гринберг: — Исходный толчок инфляционным процессам и у нас, и за рубежом дала пандемия. С одной стороны, рвутся логистические цепочки, что ведет к сужению предложения. С другой — растет отложенный спрос. В итоге повсеместно повышаются цены на топливо, сырьевые товары и услуги. Однако если мы сравним динамику цен на продовольствие у нас и в Европе, то увидим, что там все намного спокойнее идет, без резких скачков. В России товары на полках есть, и внешне это выглядит как полное изобилие, а в реальности товаров намного меньше, чем в развитых странах. Импортозамещение готовых потребительских товаров, можно сказать, не состоялось. В том числе и поэтому у нас возможностей для монополистических сговоров больше. На Западе громадное количество продавцов и производителей, что позволяет не повышать цены на рынке без крайне веских оснований. А у нас экономика представлена в основном крупными предприятиями, а в ряде отраслей — фактически монополистами, и им легче договориться. Чтобы провернуть такое на Западе, пришлось бы вести переговоры с огромным числом игроков рынка, что тут же привлекло бы внимание антимонопольных служб. А в России и крупных предприятий не так много, и договориться им между собой всегда проще — это плохая комбинация для обуздания инфляции. С одной стороны, повышение спроса сразу подстегивает цены. С другой — быстро растут издержки производителей. Это связано с ростом тарифов естественных, и не только естественных, монополий. Антимонопольная служба работает, но у нее мало рычагов влияния на крупный бизнес. И цены растут во всех сегментах сразу.
— Весь год проходил под знаком пандемии и конца-края коронавирусной угрозе не видно. Как она влияет на мировую и российскую экономику?
Масленников: — В прошлом году экономика повязла в локдаунах, а их последствия малопредсказуемы. Коронакризис обернулся прямыми и косвенными материальными потерями из-за повышенной смертности и заболеваемости. Как минимум 1,5 млн человек убыло в России за эти два года — при нашей откровенно плохой демографии. Этот фактор стреножит средне- и долгосрочный экономический рост, дестабилизирует рынок труда. Плюс мир никак не выберется из тяжелого состояния неопределенности. Никто не может с точностью сказать, что такое «Омикрон», последний ли это «вздох» ковида, или же новая смертоносная инфекция, которая пока затаилась. В итоге инвестиционная активность тормозится. Зачем вкладываться в производство, если настолько все непонятно? Уж лучше мы поднимем цены, думают про себя производители.
Николаев: — Самый серьезный негативный эффект связан с локдаунами. Российская экономика с ее сырьевой направленностью неожиданно оказалась в выгодном положении: деятельность «нефтянки» во время локдаунов не останавливалась в силу специфики производства. Добыча и экспорт полезных ископаемых не прекращались. Во всем мире локдауны коснулись так называемых сервисных отраслей, которые у нас недоразвиты: туризм, общепит, гостиницы. Если сравнить долю в ВВП, скажем, туристической отрасли, то в России она в разы меньше, чем в Италии, Испании, Франции. Второе отрицательное последствие ограничительных мер — это инфляция, вызванная денежными вливаниями в экономику развитых стран. Выбора особого ни у кого не было, нужно было поддерживать население и спасать целые отрасли, но и эффект от предпринятых мер наступил очень быстро. Третий фактор — это влияние на экономику роста заболеваемости и смертности. До поры до времени его воздействие не так значительно в сравнении с локдаунами. Но когда заболеваемость остается высокой, да еще и смертность не снижается, ситуация становится тяжелой. Россия как раз рискует вступить в такой период, если пандемия не начнет затухать. Заболевшие люди выпадают из числа экономически активных и просто трудоспособных. Не говоря уже о том, что, по официальной статистике оперативного штаба в России, от пандемии умерло уже около 300 тысяч человек.
Гринберг: — Сейчас идет дискуссия вокруг очередного штамма «Омикрон». В Европе уже легкая паника, вводятся меры, которые негативно отразятся на экономике. Но нужно спасать людей в первую очередь. Мы не вышли из пандемии по итогам 2021 года. Соответственно, бессмысленно жалеть о том, что не сбываются экономические прогнозы и что наши показатели отстают от желаемых. Все это не имеет значения на фоне тех проблем, которые приходится решать странам и народам. Нельзя забывать: экономика — для человека, а не наоборот.
— В течение 2021 года курс рубля был относительно стабильным. Сохранит ли нацвалюта эту стабильность в 2022-м, и каков ваш прогноз на динамику валютного курса?
Николаев: — Думаю, за курс рубля к доллару и евро можно не беспокоиться по той причине, что цены на энергоносители еще какое-то время будут оставаться высокими. Это связано с повышенным спросом, который проявился на начальной фазе энергоперехода. Цены на нефть сегодня очень комфортные для рубля, а на газ — так просто подарок. Это сулит стране большие долларовые и, в целом, валютные поступления. К тому же мы видим некую стабилизацию ситуации с санкционным противостоянием. Особенно это продемонстрировала последняя онлайн-встреча двух президентов — Владимира Путина и Джо Байдена. Вряд ли будут вводиться новые санкции, а это для рубля тоже хорошо, поэтому я прогнозирую, что рубль не будет ни сильно укрепляться, ни обвально падать. Ослабление возможно, но в рамках приличия, так сказать. Во всяком случае вряд ли в будущем году мы увидим доллар дороже 80 рублей, а евро — выше 90 рублей.
Гринберг: — Это сложнопрогнозируемая вещь. Сейчас идет энергопереход. Причем идет не так быстро, как ожидалось, а это хорошо для российской экономики. На Западе слишком рано уверовали в то, что уголь, нефть и газ можно легко заменить на возобновляемые источники энергии. В этом смысле, если экономический рост после завершения пандемии начнется по традиционной модели, то рубль, как зависимая от цены на углеводороды валюта, может даже укрепиться. Но в исторической перспективе это будет один из последних счастливых периодов для нашей нацвалюты. Очевидно, что уход от углеводородного сырья теперь не просто лозунг, а общемировое устремление. В среднесрочном плане мы рискуем очень сильно проиграть, если не найдем замену ископаемому сырью. Если зима выдастся холодной (что весьма вероятно), то в первом квартале у рубля есть шанс укрепиться до 70–71 за доллар.
— Что ожидает российскую экономику в 2022 году: какова будет динамика ВВП, реальных доходов населения, инфляции? Каких «черных лебедей» стоит ждать на будущий год?
Масленников: — Экономику ждет достаточно сильное снижение темпов роста. Если в текущем году мы исходим из показателя 4,3–4,4%, то в следующем — из 2,0–2,5% роста ВВП. При инфляции выше 5% инвестиции не живут, и тут права глава ЦБ Эльвира Набиуллина, заявляющая: контроль за инфляцией — это дверь, которая открывает экономике вход в пространство длинных денег. До тех пор, пока мы не приблизим инфляцию к таргету в 4–4,5%, сложно рассчитывать на серьезный инвестиционный подъем. Что касается доходов, было бы хорошо, чтобы они хоть немного опережали инфляцию. Здесь у нас главный резерв — это доходы от собственности и предпринимательской деятельности. Если удельный вес этих компонентов повысить хотя бы вдвое, мы выйдем на стабильные темпы роста реальных доходов.
А «черные лебеди» могут залететь в нашу страну из двух «гнезд». Одно — это геополитические риски, которые очень быстро добавляют дополнительной турбулентности финансовым рынкам, и дальше эта волна накатывается на российскую экономику. Второе «гнездо» — это достаточно серьезная угроза мирового долгового кризиса. Если в 2022 году Федрезерв США повысит ключевую ставку не один раз, а два или три, то такое ужесточение американской денежно-кредитной политики может подорвать способность ряда эмитентов (как корпоративных, так и суверенных) обслуживать долг, номинированный в долларах. В данном случае существует целая «стая» рисков — начиная от китайских девелоперов и кончая Турцией.
Гринберг: — Для всех большое значение будет иметь ситуация с добычей и ценами на газ, с одной стороны, и темпами перехода к «зеленой экономике» — с другой. Хотелось бы думать, что напряжение между Западом и Россией начнет спадать. Надо защитить и сберечь нашу общую среду обитания, а сделать это без взаимного сотрудничества невозможно. Если прогресс в отношениях не наступит, то в лучшем случае наша страна получит стабильность, переходящую в застой, то есть показатель роста ВВП на уровне 1–2%. Сложно ожидать какого-то подъема в 2022 году. Откуда ему взяться? Благоприятные условия для ведения малого и среднего бизнеса так и не созданы, а риски очень велики. Крупным предприятиям не дадут умереть, но и не будет никакого экономического чуда. Заметного увеличения реальных доходов ждать не стоит, а продовольствие продолжит расти в цене. Что касается «черных лебедей», для России — это резкое ускорение энергоперехода, устойчивость пандемии и усиление санкционного давления со стороны Запада.