Что будет с путиным после отставки
Кремль россиянам: сидите ровно, имя преемника Путина вам объявят, когда надо
Песков вносит еще больше сумятицы в вопрос транзита власти
Президент России Владимир Путин в нужное время сможет высказать свои предпочтения о том, каким будет его преемник. Об этом в интервью RTVI заявил пресс-секретарь российского лидера Дмитрий Песков. Он также отметил, что никакой темы транзита власти в 2024 году в России на рабочем уровне нет.
«Дел много, очень много вызовов, проблем с этим ковидом, вот только что говорили обо всех вызовах мировых, связанных с ковидом», — пояснил он, добавив, что в таких условиях обсуждение этой темы — удел и заработок политологов. В Кремле же ее нет на повестке дня.
Он отметил, что у президента наверняка будут свои предпочтения, и он сможет порекомендовать таких людей, но следующим главой государства в любом случае станет тот, за кого проголосуют граждане страны.
«Президентом следующим будет понятно кто. Тот, за кого проголосуем мы с вами, то бишь россияне», — подчеркнул Дмитрий Песков.
Интересно, что это за «нужное время»? Кому нужное, и когда оно настает? Неужели, в Кремле и впрямь до сих пор не определились? Россияне-то ждут с нетерпением. И не только россияне. На Западе, очевидно, тоже очень озабочены этой проблемой, уже даже заранее поспешили не признать Путина, если он будет выдвигаться. И, видимо, не только словами противодействовать готовы. Включая, опору на нашу «пятую колонну», о которой часто говорят сторонники власти.
Интересно, что в том же интервью Песков заявил, что раскачать ситуацию в стране пытается экс-глава ЮКОСа Михаил Ходорковский. При этом, однако, он считает, что бывший олигарх нарушил много договоренностей и не жалеет средств, чтобы раскачать Россию, но он оторвался от страны и не понимает происходящее внутри, поэтому его действия не могут быть эффективными…
Что это? Попытка подогревания интереса к «Проблеме 2024»? А зачем, если пока сказать не о чем?
— Если вы перечитаете президентские послания Федеральному собранию за последнюю декаду или больше, вы найдёте там повторяющиеся утверждения о строительстве в России свободной и демократической политической системы. Некоторые представители властной вертикали, например, спикер Госдумы Вячеслав Володин, идут ещё дальше и утверждают, что российская демократия более демократична, чем в странах Запада. Это утверждение, правда, как-то уживается с идеей о том, что «нет Путина — нет России», но не будем слишком строгими. Так или иначе, публичные проявления цинизма во внутренней политике РФ не приветствуются. Никто не скажет: сидите тихо, имя следующего президента вам объявят когда надо — не раньше и не позже.
Политологи и иные эксперты могут спорить относительно того, какая в России политическая система — мягкая персоналистская автократия или гибридный режим. У чиновников же такой опции нет. Сказано: демократия, значит — демократия. А почему? А по кочану.
«СП»: — При этом Песков утверждает, что Ходорковский пытается раскачать ситуацию в стране. Действительно Ходорковский пытается что-то сделать или это что-то личное у кремлевских по отношению к нему?
— Фактор Ходорковского в российской политике закончился в момент ареста бизнесмена в 2003 году. Остальное — это фантастика. Общественно-политические проекты, которые спонсировал Ходорковский после освобождения, были максимально нейтральными и сводились к поддержке местного самоуправления и некоторым информационным историям. Всё это, разумеется, раздувалось российским официозом до слона в духе подготовки майдана или чего-то подобного.
Насколько известно, Михаил Ходорковский не выходил из российского гражданства. Следовательно, если использовать близкий власти формалистский подход, можно сказать, что бизнесмен имеет то же право участвовать в жизни страны, что и все остальные россияне.
«СП»: — А насколько, по-вашему, внешний фактор влияет на раскачивание ситуации в стране, и, в конечном счете, на разрешение ситуации в 2024 году. Понято, что наша пропаганда драматизирует ситуацию, но ведь попытки Запада повлиять на российскую власть есть. Они не раз давали понять, что нынешняя их перестала устраивать…
— Внешний политический фактор исторически преимущественно появлялся в России по прямому приглашению из России же — начиная от призыва варягов, продолжая реформами Петра Великого и заканчивая первыми постсоветскими годами. Польская интервенция начала XVII в. была мимолётной, да и речь шла именно о прямом военном вмешательстве, а не о скрытых, каких-то тайных элементах влияния, о которых принято говорить применительно ко дню сегодняшнему.
В целом же внешним фактором, определяя внутрироссийскую политическую динамику, можно вообще пренебречь. Не американцы организуют «мусорные» протесты, не англичане проводят выборы и регистрируют — или отказывают в регистрации — кандидатов, не НАТО науськивает наших внутренних мракобесов сопротивляться вакцинации, не ЕС придумал чечено-ингушские территориальные споры. Всё это существует исключительно в создаваемом властями же информационном пространстве — и этот искусственный образ потом используется для проведения соответствующей политики внутри страны.
«СП»: — Песков говорит, что никакой темы транзита власти в 2024 году в России на рабочем уровне нет. Дел много, проблемы с ковидом, — говорит он. Серьезно, не обсуждается? Пока даже на теоретическом уровне?
«СП»: — По его словам, в таких условиях обсуждение этой темы — удел и заработок политологов. Может, и впрямь эту повестку нам искусственно навязывают? В свое время все говорили о «Проблеме-2008». А есть ли «Проблема-2024», или это искусственная попытка привлечь внимание к нестоящей теме, отвлекая от чего-то другого?
— Слова вроде «проблема» и «кризис» в последние годы используются в политическом — и не только — дискурсе настолько часто, что порой теряется понимание, где есть настоящие проблемы и кризисы, а где — просто информационный шум, который забудется завтра.
Россия — это суперпрезидентское государство. Из этого, однако, порой делают сомнительные выводы а-ля Володин, что при смене первого лица России не будет или, переводя на язык повседневности, закроются МФЦ, перестанут работать «Госуслуги», остановится общественный транспорт, исчезнут «Озон» и «Яндекс» и пр. Вряд ли мы в это верим, не правда ли? Людям действительно интересно, кто ими правит, это может быть даже спортивный интерес. Естественно, в развитых либеральных демократиях вроде США или Франции вопрос о приемнике вообще невозможен — вы даже не знаете, кого выдвинут главные партии, а также отсутствует телефон, по которому можно позвонить и потребовать кого-то снять с предвыборной дистанции или, наоборот, «подсыпать» голосов.
Что случится после ухода Путина, и каким образом?
Известно, что в России длительные периоды правления, как правило, заканчиваются плохо. После 50-летнего правления Ивана Грозного, к примеру, страна вступила в смутное время, для которого были характерны политическая борьба, социальные потрясения и экономические проблемы.
Крыштановская считает, что впереди Россию ожидает множество опасностей, включая вероятность начала нового периода смуты, потому что часть представителей элиты уже отворачивается от Путина. По ее мнению, Путин вряд ли в ближайшее время уйдет из власти. И, что бы ни произошло, Крыштановская убеждена, что выборы не будут играть никакой роли в процессе передачи власти. Ниже приведена отредактированная версия нашей беседы с Крыштановской.
Ольга Крыштановская: Всем известно, что Россией правят кланы. Их лидерами являются
Игорь Сечин [глава государственной нефтяной компании «Роснефть»],
Сергей Чемезов [генеральный директор государственной корпорации «Ростех», которая занимается военными и другими технологиями],
Сергей Иванов [бывший министр обороны],
Николай Патрушев [бывший директор Федеральной службы безопасности]. Никакого института, который позволял бы им собираться и голосовать, не существует, однако они каким-то образом взаимодействуют друг с другом, а Путин уже принимает окончательные решения, учитывая интересы всех кланов.
Ряд признаков указывает на то, что этот процесс уже идет. Администрация президента создала новое управление по обеспечению деятельности Государственного совета. Это довольно странно, поскольку в других органах власти, таких как Дума, нет подобных управлений. А в Госсовете оно появилось.
— Существуют ли какие-нибудь аналоги Государственного совета РФ в других странах?
— Недавно вы выступали в Московском государственном университете с презентацией, в которой вы отметили, что упомянутые выше кланы тоже претерпевают определенные изменения. Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?
Путин уже давно признал, что его старой гвардии придется постепенно уйти. Они занимали все ключевые позиции в правительстве, и, если все они уйдут одновременно, это обернется катастрофой. Он убедил их занять должности, близкие к власти, и постепенно уступить дорогу следующему поколению. Я думаю, что на самом деле он непосредственным образом поручил им привлечь новые кадры. Это не случайный процесс: чтобы сохранить систему, люди должны меняться.
Постепенно все они проявят себя: они не амебы, они политики. Но пока им приходится быть «технократами». Если им удастся достичь заметных результатов в своих областях или на министерских должностях, тогда у них появится шанс попасть в список возможных кандидатов. Они должны ремонтировать дороги, строить здания и держать свое мнение при себе. Если они будут вести себя хорошо, у них, возможно, появится будущее.
Но они уже занимают влиятельные посты, у них уже есть ресурсы. Они формируют свои команды, и постепенно их политические интересы начнут расходиться с интересами «патриархов». Они захотят подняться по лестнице власти.
— К чему, с вашей точки зрения, это может привести?
Ни один кандидат не может устроить все кланы. Сейчас в России нет аналогов Политбюро, то есть нет места, где все они могли бы собраться и выработать коллективное решение. Они похожи на лепестки ромашки. Все они связаны с Путиным, но никак не связаны друг с другом.
— То есть здесь присутствует внутренний дисбаланс. Оптимальные стратегии конкретных игроков не совпадают со всеобщим благом.
— Будут ли выборы играть какую-либо роль в этом процессе?
— В нашей системе выбор делают представители небольшой группы, а не 140 миллионов избирателей.
— Может ли отсутствие выбора разозлить людей и заставить их выйти на улицы в знак протеста, как они это сделали в 2011 и 2012 годах?
Однако методы КГБ не позволяют справиться с источником недовольства. Их не волнует, почему люди протестуют. Они не работают с причинами. Они работают с конкретными людьми.
— Это их слабое место?
— С социологической точки зрения, да. Но с точки зрения действующего политика, это очень эффективно.
— Какой человек может стать преемником Путина? Каковы предъявляемые к нему требования?
— Он должен быть русским с русской фамилией. Он не должен быть слишком смелым и дерзким, в противном случае оппозиция внутри элиты будет его бояться и в конечном счете уничтожит его. У него должны быть нормальные отношения со всеми «патриархами», то есть со старой гвардией. В работе он должен уметь находить деликатный баланс. Если он будет слишком грубым и прямолинейным, он спровоцирует оппозицию на ответные меры. Если он будет слишком слабым, оппозиция увидит в нем легкую добычу.
Старая элита, возможно, поддержит Путина в этом вопросе, потому что она заинтересована в сохранении статуса-кво насколько это возможно. Поэтому некоторое время будет сохраняться два центра власти. Путин уйдет позже, что и станет началом новой эры.
Похоже обозначился главный преемник Путина и это пугает Украину и Запад
Впервые Владимира Путина выбрали российским президентом довольно давно — в 2000 году. Мир тогда был другим, и Россия, разумеется, не исключение. Это было еще до террористических атак на США, которые положили начало американскому вторжению в Афганистан и Ирак и очень повлияли не только на геополитику, но и на дальнейшие отношения между Москвой и Вашингтоном. В те первые дни и годы путинского мандата отношения между Россией и США, особенно если их сравнивать с нынешними, можно было бы назвать даже идиллическими.
Конечно, они не были идеальными, но США считали Россию страной, которая больше не представляет угрозы, как во времена холодной войны. Более того, США видели в России нового экономического партнера и новый рынок сбыта. Для простых российских граждан это означало конец так называемой шоковой доктрины, то есть перехода от социализма к капитализму. Разумеется, уже по самой природе новой системы небольшая часть людей стала сказочно богатой и влиятельной (олигархи), а большая часть народа скатилась вниз — в бедность.
Первый российский президент после распада СССР Борис Ельцин многое сделал для такого российского будущего, и Запад был доволен, хотя и понимал, что Борис — не «стабильный» лидер. Когда закончились два его мандата, пришло время подыскать наследника, и он нашел его в своем близком соратнике — Владимире Путине, которому тогда (в 1999 году) было 47 лет.
Напряженные отношения между Россией и США, какими мы знаем их сегодня, сложились позже. Все началось с того, что Путину «пришла в голову идея» возродить Россию и сделать так, чтобы его страна, пусть и капиталистическая теперь, не служила исключительно местом западных интересов. Напряженность еще больше возросла, когда десять лет назад Россия открыто поддержала Сирию (ее Запад внес в список на «смену режима»). С 2015 года Россия оказывает ей прямую военную поддержку. Конечно, пика эскалация достигла из-за украинского кризиса и российского отбора Крыма в 2014 году.
С тех пор мы наблюдаем только дальнейшее расхождение, и вряд ли можно предполагать возвращение к квазиидиллическим временам. Максимум, чего можно ждать в положительном смысле, — это налаживание определенных прагматичных отношений, которые станут возможны, вероятно, тогда, когда международная позиция США еще больше ослабнет (сегодня, после ухода американцев из Афганистана, мы, по-видимому, это и наблюдаем).
Факт в том, что популярность Путина в России больше не такая, какой была семь — восемь лет назад.
Шойгу вполне может стать преемником, ведь он, помимо прочего, второй по популярности политик на российской внутриполитической арене после Путина.
Кроме того, Шойгу — весьма необычный человек в российской политической верхушке. Несмотря на его имя, которое звучит по-русски, у него интересное происхождение. Родом он из российской Республики Тывы, которая находится на границе с Монголией. Конечно, это экзотическая часть России. Шойгу — один из немногих представителей российских этнических меньшинств со столь высоким положением. До того как стать министром обороны, он возглавлял Московскую область.
Имя Сергея Шойгу, несомненно, сегодня на слуху и в России и в мире. В момент, когда Россия все громче заявляет о себе на международной арене, о министре обороны говорят все чаще. Поэтому имя Сергея Шойгу часто звучит в связи с войной в Сирии, где Россия сыграла ключевую роль, а также в связи с недавними мирными миссиями (Нагорный Карабах и Центрально-Африканская Республика).
В его родной Тыве Шойгу, разумеется, считают героем. Интересно, что кое-кто там считает его чуть ли не реинкарнацией Субэдэя, известного монгольского военачальник, который восемь веков назад опустошил территорию современной России и Украины…
Сергей Шойгу родился в маленьком городе Тывы Чадан (население около девяти тысяч человек). Его отец — этнический тувинец Кужугет Шойгу, а мать русская, уроженка Украины, Александра Яковлевна. После окончания школы в Тыве он окончил политехнический институт в Красноярске и стал инженером. Следующие десять лет он работал на стройках в разных частях страны. В конце 80-х он пришел в политику и занял невысокий пост в филиале правящей тогда Коммунистической партии.
В 1990 году он приехал в Москву и стал заместителем председателя Государственного комитета РСФСР по архитектуре и строительству. Назначение на пост министра по чрезвычайным ситуациям принесло ему огромную популярность, но за этим взлетом стоит его работа и эффективность. Что бы ни происходило: наводнения, землетрясения или теракты — Шойгу в любой ситуации ехал на место и делал все необходимое.
С конца 90-х он один из лидеров современной правящей партии «Единая Россия» (на момент основания она называлась «Единство»). В 2000 году Шойгу недолго был заместителем премьера, но свое главное дело он начал чуть менее десяти лет назад, когда в 2012 году стал (и остается поныне) министром обороны (до тех пор он возглавлял Министерство чрезвычайных ситуаций).
Сегодня этот человек, конечно, поднимает популярность правящей партии, которая вот уже некоторое время теряет сторонников.
Не забудьте ниже поделиться новостью на своих страницах в социальных сетях.
Падение в пропасть. Плохие прогнозы для Путина и всей России
При этом Владимир Пастухов подчеркивает, что является пессимистом, и описывает довольно мрачные сценарии развития для России:
– Нет никакой предопределенности, что на смену режиму Путина придет либеральная демократия. Есть понимание, что режим Путина в его нынешнем виде обречен, но вот что ему придет на смену – большой вопрос. Все происходящее сейчас подводит нас к точке, за которой существовать так, как мы существуем сегодня, будет невозможно. И будет либо замена режима на более европейский, более соответствующий европейским традициям, либо падение в какую-то пропасть, за которой проглядывает либо полная кореизация (в смысле Северной Кореи), либо совсем уж архаика и распад.
Студия подкастов Свободы
Еще в декабре 2012 года я написал в «Новой газете», что Путину для сохранения режима личной власти будет необходимо перевести страну в какое-то новое качество. Иными словами, чтобы выжить, он должен стать Сталиным. Мне кажется, этот прогноз за эти годы не изменился, только ускорилось движение по этой траектории. Путинский режим мог зависнуть в точке «ни мира, ни войны», но не завис. Мы перешли в новое состояние, где ежедневно творится новое зло. Так бесконечно продолжаться не может, и через какое-то время будет новый качественный скачок. В моем представлении, между 2024–25 и 2030 годами в России произойдут довольно радикальные изменения.
– Что означает стать Сталиным?
– Перейти от точечных индикативных репрессий к достаточно массовым репрессиям, которые затрагивают уже не отдельные личности, а социальные слои и группы, приводят к подавлению этих групп, например интеллигенции. Смысла подавлять крестьянство уже нет, Сталин уже выполнил эту работу, крестьянства в России уже нет, есть сельский пролетариат. Второй показатель – открытость информационного пространства. При всех претензиях к Владимиру Путину, степень свободы информационного пространства сегодня в России несопоставимо выше, чем даже во времена позднего СССР. Можно спорить, в какой степени это следствие политики властей, в какой степени это просто следствие развития технологий, но они пока не опускают информационный железный занавес, а в принципе могли бы, и я не вижу, что им могло бы помешать. И я предвижу, что если имеющийся тренд подтвердится, то полная зачистка информационного пространства практически неизбежна. Это включает и попытку установить файервол [между российским и глобальным интернетом].
– Российские власти только что попробовали «замедлить» Twitter, идут разговоры про YouTube и прочее. Почему это важно?
– Это, среди прочего, ведет к политизации молодых поколений, потому что возвращает Россию в состояние позднесоветского общества, когда все с завистью смотрят в замочную скважину за тем, что происходит в других, более успешных цивилизациях. Сейчас, пока Россия – часть единого информационного пространства, такой потребности нет. Но, если эта мера будет реализована, у молодежи появится совершенно новая мотивация не любить режим.
– Когда вы говорите, что произойдет либо либерализация режима, либо закручивание гаек, вы имеете в виду, что это будет режим того же Путина, который станет либо либеральнее, либо жестче, либо речь идет о том, что будет новый человек?
– Я не верю в опцию либерального Путина, этого Путина мы давно потеряли. Он в этом направлении уже изменяться не может, произошли необратимые перемены его сознания, появился мессианский комплекс, восприятие действительности в черно-белых тонах, ощущение себя как человека, не который принадлежит России, а которому принадлежит Россия. В то же время я не верю, что созданный Путиным механизм властвования – это нечто, что можно передать по наследству. Фактор физического ухода Путина является практически приговором для существующего режима. Но я не готов рассуждать о том, случится ли что-нибудь с Путиным и когда. Обсуждать это бессмысленно – это ни от кого не зависит, и сами эти рассуждения показывают ничтожность сил сопротивления, которые стремятся ответственность за судьбу России переложить на Бога. Случится или не случится что-то с Путиным – не их дело.
Сенаторы США осудили власти России за преследование РСЕ/РС
Поэтому когда я говорю о дестабилизации 2025–30 годов, я все-таки имею в виду дестабилизацию при живом Путине из-за возникновения серьезных внутриполитических и внешнеполитических вызовов и вследствие депрессивного состояния ближайшего окружения Путина. К этому моменту как раз и может произойти очередная существенная деградация режима до состояния масштабного террора и полной закрытости. Это, возможно, будет чем-то средним между современным Китаем и Советским Союзом 30-х годов.
– Поговорим о сценарии изменения режима в демократическую сторону, то есть о какой-то форме свержения режима Путина. Для этого требуется раскол в элите?
– Мне безумно не нравится сам термин «раскол элит». Во-первых, раскол элит – это то, что мы имеем уже сегодня. В русских элитах все ненавидят друг друга и все против всех воюют – куда уж дальше? Во-вторых, «раскол элит» предполагает, что есть какие-то две крупные группировки, каждая из которых имеет свое видение, свой прогноз социально-политического, экономического развития России, и вот они бодаются. Я как-то не предполагаю даже самой возможности возникновения чего-то подобного в России. Но я думаю, что можно и нужно более корректно говорить о серьезной трансформации сознания, которая затронет все путинские элиты, включая его ближайшее окружение. Нужно нечто прямо противоположное «расколу элит». Нужен новый консенсус элит, консенсус вокруг новых ценностей. И такой консенсус в принципе возможен. Вопрос не в том, что условные Ротенберги начнут воевать с условными Абрамовичами, или в России начнется какая-то очередная «Война Алой и Белой розы», вопрос в том, что и те, и другие в определенный момент почувствуют, что они ничего не выигрывают от сохранения статус-кво. Они стареют, а шансов передать своим детям все нажитое непосильным трудом становится все меньше и меньше. Хотя бы потому, что если так будет продолжаться, то, когда Путина не станет, не будет никакой возможности им между собой договориться мирным путем и тем более сохранить все, что было выведено на Запад, так как Запад тут же обнулит все свои условные, намеками данные гарантии путинским элитам.
Владельцы заплесневевших дворцов. Путинизм и логика мафии
Раскол элит никому ничего не даст, а вот новый скрытый, незримый консенсус элит, который будет состоять в том, что если ничего не делать, то будет полная задница, он многое даст. Причем не абстрактная задница какой-то России с какими-то ее идеалами, а конкретная задница для их капиталов и безопасности их семей. Когда этот консенсус возникнет, тогда можно говорить о том, что созрела почва для перемен в России, потому что в России с улицы никакие перемены не приходят. Улица – это ресурс. Пока бояре не выйдут, народ не шевельнется. Но одновременно бояре очень хорошо чувствуют настроения улицы, настроение общества.
В окружении Путина через какое-то время не останется ни одного человека, который сможет сказать: все классно, ребята, со мной лично никогда ничего не будет, потому что у меня стопроцентная гарантия, пока наш босс с нами, со мной ничего не произойдет. И вот тогда начнутся какие-то телодвижения. Мое предположение, что лет через пять там не останется никого с таким большим самомнением о своем будущем. Потому что логика этих процессов простая: сначала давим, потом удовлетворяем народ. А как мы удовлетворяем народ? Улюкаевщиной. Будем в промежутках между экстазами патриотизма сбрасывать с кремлевских башен на корм толпе сначала двух-трех бояр, а потом все больше и больше. Если кто-то думает, что он лично и его активы защищены какой-то особой золотой печатью – это не так. Когда режим спасает сам себя, он сбрасывает любой балласт. Это ощущение будет расти.
При этом в 2024–25 годах будет новая дестабилизация во всем мире. Очередные тяжелейшие выборы в Америке, предельно непростые выборы в Великобритании, смена парадигмы в Европе, где к этому моменту уже не будет Меркель. А дестабилизация мировой ситуации – всегда главный фактор, который дестабилизирует Россию. В этот момент возникнет новое качество сознания элит – консенсус страха. В рамках этого консенсуса страха возникает возможность самых парадоксальных договоренностей, образцом которых является договоренность между Маленковым, Хрущевым и всеми остальными к ним примкнувшими в 1953 году [для уничтожения Берии после смерти Сталина]. Это был консенсус между людьми, которые, извините, были в годы большого террора такими же уродами, как и те, кого они расстреляли от страха в 53-м, которые все ненавидели друг друга, но для того, чтобы спастись, сумели договориться.
– Давайте поговорим об обществе. Чем замерить, хочет ли средний избиратель Путина найти себе нового лидера?
– Уровнем сытости. Я в этом смысле неистребимый марксист. Люди прежде всего преследуют сугубо материальные цели, их уровень удовлетворения является главным фактором, определяющим их политическое поведение. Судьбу режима в конечном счете определит его растущая неспособность удовлетворять базовые потребности значительной массы населения. Цена содержания режима, количество ресурсов на его самосохранение растут в геометрической прогрессии, а доходы растут только в арифметической. Получается такая ерунда, 20 лет назад 60–70 долларов за баррель нефти – были фантастической суммой, о которой любое правительство российское могло только мечтать. Сегодня тех же 60–70 долларов за баррель с трудом хватает, чтобы прокормить Росгвардию и окрестности (чуть не сказал Окрестино). И не только в Росгвардии и всей жандармерии дело, важнейшим элементом удержания власти является милитаризация сознания и, соответственно, потребность в ведении многочисленных войн для поддержания патриотического духа и в гонке вооружений. А войны тоже стоят денег. Процесс ухудшения материального положения массы будет происходить довольно быстро, внутри жизни одного поколения.
Стабильность путинского режима во многом держится на памяти о 90-х, это один из важнейших факторов как становления путинского режима, так и его устойчивости. В общем и целом до сих пор в материальном отношении основная масса населения живет гораздо лучше, чем жила в середине 90-х годов. И теперь, во-первых, будет уходить напуганное, шокированное 90-ми поколение. Во-вторых, ситуация с точки зрения бандитизма, с точки зрения бедности будет падать в те самые 90-е.
– Что за падение в бандитизм?
Что будет происходить теперь? С моей точки зрения, позитивный для него сценарий практически себя исчерпал, созданная им вертикаль власти начинает сыпаться, поскольку внутренне оказалась очень тяжелой. Она не основана на правовых конструкциях и будет деградировать, потому что все внешние конфликты, которые государство подавило, за эти годы стали внутриклановыми, переползли внутрь самой вертикали. Степень ненависти между главными деятелями путинского режима по отношению друг к другу превосходит их общую ненависть к оппозиции. Эти внутренние конфликты станут институциональными, а потом выйдут за пределы вертикали. Предполагаю, на каком-то этапе начнется стрельба, та же архаика – с чего все началось, к тому все и придет.
«Обрывки сна Пригожина». Кто готовит революцию в России
Герой. Социолог Ерофеев о выдвижении Навального на Нобеля
– Вы не рассматриваете возможности того, что нарастающие массовые протесты увеличат шансы на падение режима? Условно говоря, осенью пройдут выборы в Госдуму, и если победителем на них будет признана «Единая Россия», очень непопулярная в народе, это вызовет недовольство и массовые протесты.
– Полагаю, обсуждение массовых осенних протестов из-за выборов в Государственную думу мы можем пропустить как актуальную тему, если помимо этого до осени ничего еще более существенного в стране не случится. У власти достаточно ресурсов, запаса инерции, чтобы проскочить до 2024 года все спорные развилки. Недовольство будет накапливаться, но без того, чтоб случилось какое-то экстраординарное событие неполитического характера, само по себе решающим фактором перемен не станет. С моей точки зрения, первые серьезные осечки власти будут на выходе из стресса, который ей придется пережить, решая проблему транзита 2024 года на фоне разворачивающегося мирового кризиса, а не на входе в этот стресс. Опять же, если не случится чего-то экстраординарного до этого. Не мог Горбачев ведь предвидеть Спитак и Чернобыль – это от Бога.
А вообще, в возможность в России сценария низовых революций типа Майдана я не очень верю. Мы не должны забывать о том, что Россия была, есть и, наверное, столетиями будет продолжать оставаться империей, это культурный феномен, а не только политический, его из себя не выдавишь. Когда кто-то говорит про украинский сценарий, грузинский сценарий, сценарий Восточной Европы, надо помнить о том, что это все происходило в бывших колониях и сателлитах. Там происходит политический кумулятивный эффект от того, что демократическое движение сливается с национально-освободительной революцией, и именно последняя наполняет демократическое движение реальным революционным содержанием. Только поэтому эти сценарии были так успешны. Убери национально-освободительное движение из этих революций – что мы получим? Белорусские протесты прошлого года. Почему они оказались неуспешными? Потому что протестующие и те, против которых они протестовали, были как бы на одной половине доски в вопросах национального строительства – те, и другие оставались пророссийскими, в целом никто не оспаривал положение Беларуси как сателлита России. Оттенки были, конечно, разные. Когда в Беларуси произойдет перемена в этом вопросе, там будет другой сценарий.
Возможен ли такой сценарий в метрополии, то есть в России? Априори нет. В России революция снизу – исключительный случай, когда по стране ходит миллион вооруженных дезертиров, как это было в 1914–16 году. Соответственно, возможность в России революции снизу – Майдана, в терминах Кремля, – я связываю исключительно с тем, насколько сшибет голову самим кремлевским башням и как далеко они зайдут в своем стремлении удержать власть в сторону всеобщей милитаризации. Если кремлевские стратеги доведут Россию до достаточно крупной войны, условно говоря, с Турцией, с которой мы то взасос целуемся, то сшибаемся практически по всем направлениям, то тогда как раз станут возможными самые невероятные сценарии, особенно если Россия потерпит унизительное поражение (вариант шапкозакидательской Русско-японской войны). В худшем сценарии нынешнее руководство России может довести до большой беды, под которой я понимаю войну не в гибридном, а в прямом смысле этого слова. И на фоне проигранной войны в России могут реализоваться сценарии более близкие к сценариям начала ХХ века, чем к сценариям трансформации конца ХХ века, которые были достаточно бархатными.
– То есть вы пессимист и не ожидаете, что через пять лет Россия сама демократизируется, режим Путина падет. С вашей точки зрения, наиболее вероятный сценарий – режим ужесточится, превратит страну в то, что вы описывали?
– Я не пессимист, я реалист. Если быть корректным, то прогноза может быть два. Российские элиты оказываются более благоразумными, чем от них можно было бы ожидать, у них складывается тот самый общий консенсус вокруг чувства собственной незащищенности и той опасности, которую им несет эволюция режима в сторону массового неуправляемого террора. Если этот консенсус сложится, то те самые люди, которые сегодня являются ближайшим окружением Путина, коллективно начнут подталкивать его к поэтапному уходу из власти. Это в конечном счете запустит необратимые процессы, вследствие развития которых часть этих элит все равно погибнет, но какая-то значимая часть приспособится, при этом страна относительно плавно поменяется, приблизительно как СССР поменялся при переходе от Сталина к Хрущеву. Это маловероятно, но возможно. Это хороший, на мой взгляд, сценарий.