Что было в афганистане при талибах
«Все помнят, что они творили в 1990-х» Талибы получили полную власть в Афганистане. Чем это угрожает всей Средней Азии?
Фото: NI Syndication / Legion-Media
Лидеры «Талибана» (запрещенная в России террористическая организация) объявили о захвате последнего форпоста вооруженной оппозиции в провинции Панджшер и закончили формирование временного правительства. Это можно считать формальным окончанием кровопролитной афганской войны и началом нового этапа истории страны. Теперь, помимо решения внутренних проблем, талибам предстоит выстраивать отношения с соседними странами, в том числе с теми, что входят в сферу интересов России. В бывших советских республиках — Узбекистане, Туркмении и Таджикистане — по-разному реагируют на происходящее в Афганистане. Власти Узбекистана и Туркмении уже начали диалог с талибами, тогда как таджикское руководство не спешит признавать правительство, «сформированное путем угнетения». Тем временем в приграничных районах Афганистана уже заявили о себе террористические группировки, готовые распространять свою идеологию на соседние страны. Какие перемены ожидают Среднюю Азию после победы талибов и коснется ли России социально-политический кризис в регионе — в материале «Ленты.ру».
«Эти ребята воевали с нами в 1990-е»
Став официальной властью Афганистана, талибы решили доказать всему миру, что они не представляют никакой опасности и сконцентрированы исключительно на внутренних делах — то есть освобождении страны от западного присутствия и объединении афганского общества вокруг традиционных ценностей.
«Мы заверяем мир, особенно США, что афганская территория не будет использована против других. Категорически не приемлем превращение территории страны в плацдарм для угроз другим государствам», — заявлял в середине августа официальный представитель «Талибана» Забиулла Муджахид.
Министерство иностранных дел (МИД) России еще в июле сообщило, что на переговорах в Москве талибы пообещали не нападать на Среднюю Азию, а также бороться с «Исламским государством» (запрещено в России) и наркотрафиком.
От талибов были получены заверения в отношении ненарушения группировкой границ государств Средней Азии, а также гарантии безопасности дипломатических и консульских миссий иностранных государств на территории Афганистана
Но проблемы у соседних с Афганистаном стран начались еще во время летнего наступления боевиков.
Талибы начали захватывать контроль над афганскими провинциями во время вывода американских войск из страны, начавшегося 1 мая. На этом фоне, как писала «Лента.ру», власти Таджикистана и Узбекистана сообщали о растущем потоке беженцев из Афганистана: тысячи военных, ополченцев и гражданских пытались спастись от боевиков в соседних странах. Уполномоченный МИД России по вопросам прав человека Григорий Лукьянцев отмечал, что число потенциальных беженцев из Афганистана может исчисляться сотнями тысяч.
Боевик «Талибана» в Кабуле
«Если окончательно победят талибы, которые являются их союзниками, — а талибы в принципе разрешили им держать свои отряды на контролируемых территориях, — то эти террористические организации будут использовать Афганистан для проникновения в Среднюю Азию», — говорил в беседе с «Лентой.ру» эксперт Российского совета по международным делам Никита Мендкович.
Как писала «Лента.ру», после прихода к власти талибы доверили охрану афгано-таджикской границы группировке «Джамаат Ансоруллах», в которой состоят сотни граждан Таджикистана. Ее основал Мулла Амриддин, полевой командир исламистских антиправительственных сил, во время гражданской войны в Таджикистане 1992-1997 годов. Сейчас боевиками руководит этнический таджик Махди Арсалон, который не раз заявлял о намерении построить в постсоветской республике халифат.
В районе афгано-узбекской границы сейчас действует «Исламское движение Узбекистана» (запрещено в России), с 2014 года присягнувшее на верность ИГ. По словам бывшего генерального секретаря Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ) Николая Бордюжи, активность в регионе проявляет и «Исламское движение Туркестана» (запрещено в России), в котором состоят выходцы из Средней Азии.
«Эти ребята, воевавшие в 1990-е годы в Средней Азии с нами, в том числе с российскими пограничниками в Таджикистане, тоже находятся на территории Афганистана. Как будет развиваться ситуация, смогут ли талибы удержать ее или Афганистан будет поделен на зоны, пока неясно», — отмечал Бордюжа.
«Ради спокойствия народа»
В середине августа талибы объявили о захвате всего Афганистана, а 7 сентября — о создании временного правительства. При этом большинство стран заняли выжидательную позицию, не стремясь в ту же секунду признавать новую власть. Так, пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков заявил, что Москва сначала намерена оценить, насколько заявления представителей «Талибана» будут совпадать с их реальными действиями.
На этом фоне страны Средней Азии уже сейчас пытаются выстраивать отношения с новой властью в Афганистане, причем действуют в этом направлении по-разному.
Например, власти Узбекистана с самого начала наступления талибов заявляли, что происходящее в Афганистане — внутреннее дело соседней страны, в которое не стоит вмешиваться. Бежавших в постсоветскую республику афганских военных выдворяли обратно за нарушение границы. После прихода к власти боевиков поток беженцев не ослаб. Местные СМИ со ссылкой на источники сообщали, что Узбекистан временно разместил около 650 военнослужащих афганской армии в COVID-центре. В палаточном лагере на территории страны разместили около 150 афганских беженцев, среди которых были женщины и дети.
Афганские беженцы выходят из самолета в аэропорту Ташкента
Фото: Marc Tessensohn / Bundeswehr / Reuters
Позже в МИД Узбекистана сообщили, что все они получили медицинскую помощь, после чего были отправлены на родину. Власти страны утверждают, что получили от талибов гарантии безопасности для этих людей, и вернувшиеся домой афганцы уже сообщили, что к ним не применялись противоправные действия. Чуть позже Узбекистан вообще отказался принимать беженцев на своей территории и закрыл границу с Афганистаном.
Президент Узбекистана Шавкат Мирзиеев на этом фоне заявил, что ситуация в соседней стране «заставляет всех задуматься», и заверил, что Вооруженные силы Узбекистана готовы к любому развитию событий. При этом он сообщил, что Узбекистан давно ведет переговоры с талибами «ради спокойствия народа».
Мы два месяца вели переговоры с талибами. Тогда еще ни одно государство не делало этого, но я дал поручение вести переговоры с ними. Их лидер в Дохе Барадар пообещал, что ни одна пуля не будет пущена в сторону Узбекистана
Действительно, узбекские власти контактируют с «Талибаном» еще с 2018 года, за что неоднократно критиковались предыдущим афганским правительством, напомнил «Ленте.ру» эксперт Московского центра Карнеги Темур Умаров. При этом еще в 1990-х и начале 2000-х годов первый президент республики Ислам Каримов говорил, что с талибами надо вести диалог. Нынешние власти продолжают данную модель взаимоотношений с движением — 8 сентября Узбекистан поприветствовал создание временного правительства.
Связано это с тем, что у Узбекистана есть план по урегулированию ситуации в соседней стране, который он регулярно представляет на международных конференциях, говорит Умаров. Согласно этому плану, Афганистан рассматривается как часть центрально-азиатского региона, которую надо всячески вовлекать в экономические процессы. «Все помнят, что талибы творили в 1990-х, все про них все знают. Но в Узбекистане считают, что это внутреннее дело Афганистана, нужно исходить из того, что есть», — отмечает эксперт.
Узбекистан позиционирует себя как регионального лидера и стремится стать одним из важных участников мирного процесса по Афганистану
Кроме того, как отметил в разговоре с «Лентой.ру» старший научный сотрудник Центра постсоветских исследований ИМЭМО Станислав Притчин, Узбекистану есть что терять в Афганистане — страна была серьезным рынком для Ташкента. В 2020 году внешнеторговый оборот между двумя странами составил 779 миллионов долларов, а в январе-июне нынешнего года — 351,9 миллиона долларов.
При этом Афганистан — одна из стран, с которыми у Узбекистана наблюдается активный внешнеторговый баланс, то есть экспорт превышает импорт. Из 20 крупных экономических партнеров Ташкента таких стран всего четыре: Афганистан, Киргизия, Таджикистан и Турция.
Боевики в ответ обещают, что намерены развивать экономические отношения с Ташкентом. «Подтверждаем заинтересованность в продолжении реализации инфраструктурных проектов в Афганистане с участием Узбекистана, в частности — строительства железной дороги и линии электропередач. Исламский Эмират Афганистан будет оказывать все необходимое содействие нашим узбекским партнерам в данном направлении», — говорится в послании талибов.
«Опустошили таджикские земли»
Совсем другую позицию занимает Таджикистан: там открыто выступают против власти талибов, опасаясь исходящих от них угроз. Опасения выглядят небеспочвенными, ведь Таджикистан, в отличие от других стран Средней Азии, не может опереться на Турцию в борьбе с талибами. По сути, единственным внешним спонсором Эмомали Рахмона выступает Москва. При этом у его режима нет ни проекта, ни идеологии, которые могли бы конкурировать с идеями «Талибана», получившими популярность среди узбекского и таджикского населения Афганистана.
Фото: Greg Baker / Pool / GettyImages
Именно поэтому Рахмон потребовал «инклюзивного» правительства Афганистана, с участием всех национальных меньшинств, в том числе афганских таджиков, которые составляют более 46 процентов населения этой страны. Необходимость этого он объяснил дальнейшими экономическими взаимоотношениями. При этом пообещал, что никакое другое правительство, «сформированное путем угнетения», он не признает.
В конце августа Рахмон обсудил ситуацию с главой Европейского совета Шарлем Мишелем, предупредив, что Афганистан превратится в плацдарм подготовки международных террористов.
Факты ясно показывают, что талибы отказываются от своих предыдущих обещаний сформировать временное переходное правительство при широком участии других политических сил страны и готовятся к созданию исламского эмирата. Таджикистан решительно осуждает все формы беззакония, убийства, грабежи и преследование афганского народа
Таджикистан также призвал мировое сообщество принять срочные меры для обеспечения мира и стабильности в Афганистане, поскольку безразличие может привести к затяжной гражданской войне.
Партия призвала Рахмона создать все условия для приема беженцев и пообещала афганским таджикам, что будет вместе с ними сражаться за победу. После этого более двух тысяч человек на юге Таджикистана обратились к властям с просьбой разрешить им отправиться в Панджшер на помощь силам сопротивления талибам, основу которого составляют местные таджики.
Силы сопротивления в афганской провинции Панджшер
Фото: Aamaj News Agency / Reuters
Лидер Демократической партии Саиджафар Усмонзода пояснил, что добровольцы не могут самовольно пересечь государственную границу, поскольку это уголовно наказуемое преступление. «У них нет иного пути, кроме как вступить в ряды Вооруженных сил Таджикистана и поехать в Афганистан. И то лишь если афганские власти официально попросят Душанбе о военной помощи», — добавил он.
У Таджикистана нет транспортного коридора с Панджшером. Физической возможности оказывать поддержку сопротивлению нет. Есть заявление общественности о желании стать добровольцами, но представить это сложно
По мнению старшего научного сотрудника Центра постсоветских исследований ИМЭМО Станислава Притчина, если против афганских таджиков начнутся репрессии, Душанбе будет принимать беженцев. Пока же Таджикистан занял выжидательную позицию, не признает талибов как официальную власть и не идет на переговоры.
Политолог Темур Умаров считает, что Рахмон выступает в защиту афганских таджиков для поднятия собственной популярности внутри страны: политик позиционирует себя как главного защитника своего народа.
К примеру, весной Рахмон специально приезжал в Ворух — окруженный территорией Киргизии таджикский эксклав — после того, как председатель киргизского комитета национальной безопасности предложил Душанбе обменять населенный пункт на другие земли. Президент заверил, что Ворух отдавать никто не будет. Аналогичным образом Рахмон действует сейчас — подобная риторика полезна для его внутренней популярности, считает Умаров.
При этом в дальнейшем Таджикистану придется пойти на переговоры с талибами, поскольку они контролируют границу протяженностью 1,3 тысячи километров. «Когда-нибудь надо будет ее открывать. Все время держать ее закрытой невозможно, поэтому они вынужденно пойдут на переговоры. Скорее всего, это просто вопрос времени», — рассуждает Умаров.
Фото: Mohammad Ismail TPX IMAGES OF THE DAY / Reuters
Как бы то ни было, угрозы существуют. И пускай прямо сейчас видимых признаков распространения идей «Талибана» в Таджикистане нет, как нет и прямой экспансии талибов, настроения существуют вне зависимости от границ. И если запрос внутри страны на смену власти совпадет с ослаблением режима Рахмона, высока вероятность увидеть внезапное появление на свет новой таджикской революции, которой так опасаются в Средней Азии.
Твердые приверженцы мира
Иная ситуация складывается с Туркменией, власти которой опасаются экспансии «Талибана» и захвата богатейших газовых месторождений. При этом у страны самая слабая армия в регионе — она не входит в военные блоки (в отличие от Таджикистана) и довольно далека от России (в отличие от Узбекистана). Опасности добавляет и тот факт, что из-за закрытости авторитарного режима у туркменов нет возможности свободно ездить на заработки в Россию. А среди бедного населения страны талибские идеи справедливости могут быстро стать популярными.
Именно поэтому сразу после прихода талибов к власти МИД Туркмении начал активно налаживать с ними связи. Внешнеполитическое ведомство заверило, что Туркмения заинтересована в стабильности и безопасности Афганистана, остается твердым приверженцем мирного разрешения конфликтов и готова помочь афганскому народу в достижении мира и гражданского согласия. Туркмены регулярно контактируют с талибами по вопросам охраны границы и перемещения через нее грузов, контрольно-пропускные пункты работают в штатном режиме.
Официальный представитель «Талибана» Мохаммад Сохаил Шахин, в свою очередь, заверил, что движение заинтересовано в достройке газопровода Туркмения — Афганистан — Пакистан — Индия (ТАПИ). Строительство объекта, который пройдет из самого крупного месторождения Туркмении «Галкыныш», планировалось закончить еще в 2019 году. Теперь же объект сдадут не раньше 2023-го.
Президент Туркмении Гурбангулы Бердымухамедов в телефонном разговоре с главой Европейского совета Шарлем Мишелем подчеркнул, что позиция Ашхабада по отношению к ситуации в Афганистане основана в том числе на необходимости строительства ТАПИ.
Фото: Marat Gurt / Reuters
В середине августа туркменские дипломаты встретились с лидерами талибов в провинциях Герат и Балх и обсудили работу своих консульств. В МИД Туркмении подчеркнули, что встречи прошли в дружественной обстановке, а «Талибан» взял под охрану посольства и консульства республики, которые продолжают работать как обычно.
Как пишет Turkmenportal, в Герате — третьем по величине городе Афганистана — проживает много этнических туркменов. Ашхабад построил там социальные объекты, поставлял гуманитарную помощь и электроэнергию по льготным ценам.
При этом, по данным радио «Азатлык», власти Туркмении не пускают на свою территорию этнических туркменов и военнослужащих из Афганистана, которые пытались бежать через границу.
Военный парад в Ашхабаде в честь Дня независимости Туркмении
Фото: Vyacheslav Sarkisyan / Reuters
Бердымухамедов пояснил, что «в нынешних непростых эпидемиологических условиях необходимо здраво принимать решения о приеме беженцев» и в первую очередь оценивать риски распространения коронавируса (которого, по официальным данным, в Туркмении так и не выявлено).
Туркмения всегда была нейтральной страной и ни во что не вмешивалась, отмечает Умаров. Но теперь Ашхабад вынужден идти на переговоры с талибами, поскольку кроме них в стране разговаривать пока не с кем. При этом власти Туркмении прекрасно понимают, что идеи талибов могут найти отклик у бедного населения страны. Именно поэтому они пытаются играть на опережение.
Прийти на помощь?
В свете последних событий встал вопрос о возможном изменении роли России в регионе. О том, что события в Афганистане представляют проблему и для Москвы, говорилось давно.
По его мнению, в этой ситуации следует «наращивать региональные дипломатические усилия», чтобы выработать консолидированную позицию соседей Афганистана. Кроме того, нужно укреплять силы обороны по линии ОДКБ. Работа в этом направлении действительно ведется. Таджикистан еще в июле обратился за помощью в Организацию, где состоит вместе с Россией, Казахстаном, Киргизией, Арменией и Белоруссией. В ОДКБ заявили, что афгано-таджикская граница охраняется надежно, но в случае ухудшения ситуации Душанбе получит необходимую помощь.
Параллельно разрабатывается программа поставки техники и вооружения. При этом уже выработан комплекс мер для минимизации угроз из Афганистана: наркотрафика, терроризма и незаконной миграции, заявил генсек организации Станислав Зась. В ОДКБ допускают, что очаги сопротивления талибам в Афганистане могут обернуться долговременной гражданской войной с труднопредсказуемыми последствиями, однако речи о военном вмешательстве не идет.
Не станет ли Афганистан капканом, не придется ли нам опять отправлять туда своих сыновей? Конечно же, нет. Это абсолютно беспочвенные опасения
Кроме того, в августе Россия провела несколько учений у афганской границы, одно — с Узбекистаном, другое — совместно с Узбекистаном и Таджикистаном. При этом в Таджикистане действует 201-я военная база — крупнейший российский военный объект за пределами России. Базу усилили новым вооружением, 17 августа ее военнослужащие начали маневры, которые продлятся месяц. В сентябре запланированы учения российский войск в Киргизии. Осенью ОДКБ проведет маневры в Киргизии и Таджикистане.
Учения ОДКБ «Рубеж-2021» в Киргизии
Фото: Константин Михальчевский / РИА Новости
Помимо этого, в конце августа появилась информация, что Россия рассматривает возможность размещении на границе между Афганистаном и Таджикистаном специалистов частной военной компании (ЧВК), поскольку 201-я база выполняет другие задачи, которые невозможно совмещать с охраной границы, а для возвращения в республику российских пограничников необходимо заключить и ратифицировать целый ряд межгосударственных соглашений, что требует времени.
По словам политолога Станислава Притчина, уровень присутствия России в регионе достаточный, и усилить его невозможно. С ним не согласен политолог Умаров, который полагает, что влияние России в Средней Азии в военно-политическом и стратегическом плане может увеличиться, поскольку «больше нет никакой другой страны, которая могла бы помочь этим странам».
Что касается Узбекистана, пока ситуация там безопасная, граница полностью под контролем, так что говорить о том, что страна думает о вступлении в ОДКБ, преждевременно. Но президент Шавкат Мирзиеев участвовал во встрече организации, «что уже говорит о некотором изменении в пользу России», рассуждает Умаров.
«С Таджикистаном вопрос более серьезный, потому что граница большая, сложно охраняемая. Ранее даже при американцах были инциденты, когда совершались прорывы через границу, и теракты были в Таджикистане. Поэтому у Таджикистана нет другого выхода, кроме как обратиться к России», — заключил собеседник «Ленты.ру».
Антинаркотические учения «Гром-2019» в Киргизии
Профессор ВШЭ, главный научный сотрудник Института международных исследований МГИМО Андрей Казанцев подчеркнул, что Россия активно участвует в поддержании безопасности в регионе. В последнее время было проведено множество маневров, среднеазиатские республики получили от Москвы вооружение по субсидированным ценам, а офицерский корпус проходит обучение в России.
В стремлении обезопасить своих союзников от атак талибов или других афганских группировок Москве нельзя забывать следить за настроениями внутри этих стран. Да, сейчас ОДКБ может идеально отработать механизмы борьбы с вторжением террористических группировок из Афганистана, взять под жесткий контроль границу, серьезно ударить по наркотрафику.
Однако параллельно с этим местные религиозные экстремисты могут вдохновиться успехами талибов и начать борьбу с собственными правительствами, в чем им помогут и афганские соседи, и ухудшение социально-экономической ситуации. А это может спровоцировать кризис, который запросто затмит тот, что произошел в Афганистане.
«Талибы победили — мы обязаны это признать» Как меняется Афганистан под властью террористов?
Фото: Rahmat Gul / AP
С прихода «Талибана» (признан террористической организацией и запрещен в России) к власти в Афганистане прошло больше месяца. За это время талибы успели сформировать правительство и практически полностью подавить сопротивление в мятежной провинции Панджшер. Начались контакты на международном уровне, что означает фактическое признание новой власти: недавно Кабул посетили делегации Китая, Пакистана и России, а в ООН задумались о назначении нового посла Афганистана при организации. Что же касается внутренней политики, то она вызывает все больше беспокойства как внутри страны, так и за ее пределами: не сдержав обещаний, талибы вернули смертную казнь и практику отрубания конечностей. «Лента.ру» побеседовала с профессором антропологии и социологии Женевского центра гуманитарных исследований Алессандро Монсутти о том, можно ли верить талибам на слово, как скоро в Европу хлынет очередной поток беженцев и почему война в Афганистане не заканчивается уже несколько десятилетий.
«Лента.ру»: Талибы уже больше месяца у власти. Они успели сделать много миролюбивых заявлений, но что стоит за этими словами? Как они соотносятся с делами?
В Кабуле талибы особо преследуют выходцев из Панджшера. До нас доходят видео с арестами и внесудебными казнями. Поэтому не исключено, что давление и репрессии лишь продолжат набирать обороты.
С другой стороны, «Талибан» объявил, что женщины смогут получить высшее образование, хоть и отдельно от мужчин. Посмотрим, что из этого выйдет. Пока выводы делать рано. Они обещали женщинам должности в правительстве, но этого в конечном итоге так и не произошло.
Боец «Талибана» совершает пятничный намаз
Фото: Bernat Armangue / AP
Или взять тех же шиитов — в сети есть ролики, где талибы приходят в шиитские мечети и обещают, что не тронут их. При этом в прошлом они вообще не считали шиитов за мусульман. Сейчас они говорят одно, но на деле все может оказаться совсем не так. Сложно спрогнозировать, как будет развиваться ситуация.
Как реагировать на это международному сообществу?
Все, что мы можем, — это всячески поощрять их к тому, чтобы они сдерживали свои обещания.
Не думаю, что у нас есть другой выбор, кроме как сотрудничать и вести переговоры с талибами. Ведь они выиграли войну. Нравится нам это или нет, но мы обязаны это принять. Мы не можем отобрать у них власть и выгнать из Кабула
Мы должны попытаться склонить их к большей умеренности во внутренней политике, например посредством переговоров о предоставлении гуманитарной помощи и доступе к активам афганского государства за рубежом. Если мы откажемся говорить с талибами, изолируем их от остального мира, то у них не будет стимула сдерживаться в своей внутренней политике.
Идеологически они все те же, что и 20 лет назад. Но за эти годы они научились политическому прагматизму — хотят признания на международном уровне. И это наш единственный шанс.
В некоторым смысле, получается, что они признали наличие политического плюрализма на международном уровне. Талибы как бы говорят: хорошо, мы признаем, что вы, международное сообщество, существуете и что-то значите, но и вы должны признать, что у Афганистана свой особый путь, что у нас есть право управлять нашей страной по-нашему, а не по-вашему; мы не верим в демократию, мы верим в шариат. Это довольно любопытный момент с точки зрения политической философии.
Проблема в том, что талибы не признают плюрализма внутри страны: для них есть только один способ быть афганцем — и это их способ. А если некоторые афганцы не согласны с ними, так это потому, что они не настоящие афганцы. Талибы верят, что иностранцы промыли этим людям мозги, забили им головы всякой чепухой, а долг талибов — выбить всю эту дурь и освободить соотечественников от навязанных извне идей.
Потенциально такая позиция — идеальный рецепт для суперрепрессивной политики.
О «ненастоящих афганцах» — в стране проживает множество этнических и религиозных групп. Какие из них сегодня наиболее уязвимы?
В первую очередь, это шииты и хазарейцы.
Тут важно помнить один момент. «Талибан» идеологически близок к деобандизму — исламскому движению, которое появилось в XIX веке в Британской Индии, в городе Девабанд (Деобанд). Это своего рода фундаменталистский суннизм. Его сторонники никогда не считали шиитов настоящими мусульманами. А поскольку большинство шиитов в Афганистане — это хазарейцы, то возникает двойственное противостояние: по религиозному признаку (сунниты против шиитов) и по этническому (пуштуны против хазарейцев).
Мусульмане-шииты в Кабуле совершают кровавый обряд в преддверии дня Ашура
Фото: Ebrahim Noroozi / AP
Еще одна группа риска — это панджшерцы, жители Панджшерского ущелья. Потому что они оказались последними, кто продолжил сопротивляться «Талибану». В последнее время панджшерцы все чаще подвергались преследованиям в Кабуле — талибы обыскивали их дома, проводили аресты.
Но между этими группами есть существенная разница. Хазарейцы сталкиваются с расизмом в чистой форме, в прошлом их подвергали рабству. В случае с панджшерцами речь идет о политическом и военном противостоянии — «Талибан» считает их угрозой.
Кто еще может стать потенциальной угрозой для талибов?
Например, городское население. 25 лет назад, когда «Талибан» в прошлый раз взял Кабул, в столице проживало меньше миллиона человек. А сейчас там насчитывается уже пять миллионов жителей. Так что самый большой вопрос — как талибы смогут проглотить такой большой город? Они ведь совершенно не умеют управлять городами, заниматься такими обыденными вопросами, как канализация и логистика.
Есть еще один важный момент: половина населения Афганистана (и Кабула, соответственно, тоже) младше 25 лет. То есть половина от этих пяти миллионов, где-то два с половиной миллиона человек, — это молодежь, которая не застала первый режим талибов, которая привыкла свободно общаться в соцсетях вроде Facebook и Viber, у которых есть друзья по всему миру. Они не будут оказывать талибам вооруженное сопротивление, но у них уже сложились культурные и социальные привычки, из которых складывается определенный образ жизни.
Как с этим бороться — задача непростая для талибов. Репрессии репрессиями, но тут же речь об огромном количестве незначительных повседневных привычек, которые очень сложно отследить и еще сложнее побороть. То есть молодежь в Кабуле будет оказывать, можно сказать, пассивное сопротивление талибам, и талибам будет сложно с ним совладать.
«Талибан» одержим идеей, что именно они представляют «подлинный» Афганистан. То есть получается, что городское население — это Афганистан «обманутый». Поэтому талибы могут начать преследовать городское население, чтобы «выбить из них дурь»
Ну и женщины — это, конечно, не отдельная группа, это половина населения страны. Жительницы крупных городов, получившие высшее образование и особенно как-то проявляющие себя в публичной сфере, тоже столкнутся с репрессиями. В этом смысле женщина-хазарейка из Кабула — идеальный кандидат на роль жертвы репрессий «Талибана».
Женщина проходит мимо салона красоты в Кабуле
Фото: Bernat Armangue / AP
Может ли дойти до этнических чисток?
Такое случалось в прошлом, причем не только от рук талибов. Подчиненные столь почитаемого командира Ахмада Шаха Масуда (лидер «Северного альянса», боровшегося с талибами в 1990-х, и отец нынешнего лидера ополченцев Ахмада Масуда — прим. «Ленты.ру») очень жестко обходились с хазарейцами.
Но тут я бы хотел остановиться на моей концепции политической антропологии Афганистана. Афганские фракции всегда пытаются сохранить некое равновесие. Представим, что у вас есть три фракции — A, B и C. A — самая могущественная, поэтому B и C вступают в союз против A. Когда A ослабевает, а B, наоборот, становится очень сильным, C становится тревожно, что A вот-вот потерпит окончательный крах и он останется один на один с B. Поэтому C сменяет союзника — разрывает все связи с B и вступает в альянс с A.
Поэтому союзы в Афганистане — вещь крайне волатильная. Это не потому, что Афганистан нестабилен, а потому, что афганские политические силы анализируют ситуацию и пытаются всегда сохранять равновесие. Сегодняшний враг всегда может стать союзником завтра, и вы будете сообща воевать против того, кто еще вчера был вам союзником.
И все же, если вернуться к вопросу об этнических чистках — насколько они вероятны?
Если мы изучим эти 40 лет, что в Афганистане шли войны, то обнаружим, что, несмотря на высокий уровень насилия, там не было крупных массовых убийств или геноцида, как в Руанде или в Боснии и Герцеговине. Конечно, в Афганистане были примеры жестоких расправ той или иной фракции над мирным населением, но в значительно меньшей степени, чем в других горячих точках.
Мы, конечно, не можем полностью исключить этнические чистки, ведь ситуация в стране меняется стремительно. Но мне кажется, что само общественное устройство Афганистана предотвратит появление крупных противостоящих блоков, цель которых — взаимное уничтожение. Мы можем увидеть расправы над шиитами и жителями Панджшера, но я не думаю, что они приобретут систематический характер
Афганцы всегда стремятся распределять риски. Приведу очень простой пример. Я знал трех братьев, и в долине, где они жили, действовало три разные фракции. Они решили, что каждый из братьев присоединится к одной из фракций, чтобы при чьей-либо победе один из них мог позаботиться об оставшихся двух. То есть идея была в том, чтобы в семье при любом раскладе был победитель. Поэтому в Афганистане нет тотальной войны на уничтожение, но в то же время очень сложно установить мир.
Выходит, война в Афганистане никогда не закончится?
Да, моя теория в некотором смысле это предполагает. Потому что война — это способ поддержания равновесия, способ сохранения баланса. Так что в некотором смысле война — это чуть ли не общественный строй, который воспроизводит сам себя.
Фото: Patrick de Noirmont / Reuters
Международная коалиция эвакуировала из страны многих афганцев, которые эти 20 лет им помогали и которым грозила расправа. В ООН опасаются, что, невзирая на это, Афганистан может покинуть еще не менее полумиллиона человек. Согласны ли вы с такой оценкой?
Я вообще считаю эвакуацию крайне лицемерным шагом со стороны Запада. Как-то раз журналист спросил меня, обязаны ли западные страны эвакуировать людей, которые сотрудничали с ними? И я ответил, что моральным долгом западных стран было восстановление страны с 2001 года, а они этого не сделали. Они что, рассчитывали утешить себя, просто эвакуировав несколько тысяч человек, после того как не смогли восстановить страну и потратили столько денег? Это очень лицемерно.
И все же, возвращаясь к теме миграции, стоит ли нам готовиться к значительному потоку беженцев из Афганистана?
Что бы мы ни думали о «Талибане», их приход к власти в том или ином виде привнес мир в Афганистан. Уровень насилия в сельской местности сейчас существенно ниже, чем шесть месяцев назад.
Война с боевиками, развязанная США и проамериканским афганским правительством, повлекла огромное количество смертей. Десятки тысяч мирных жителей погибли в результате авианалетов.
Эти военные действия были основным источником насилия и нестабильности в сельской местности. А сейчас этого источника больше нет. И для многих жителей сельских регионов жизнь в Афганистане объективно стала более мирной. Мы должны принять тот факт, что талибы обеспечили безопасность в сельской местности независимо от того, испытываем ли мы к ним неприязнь или даже презрение. Не стоит смотреть на Афганистан только через призму Кабула.
Поэтому, если «Талибан» сможет достичь некоего баланса в отношениях с различными группами населения и не перейдет к тотальным репрессиям, — а мы их все же не исключаем, — то не стоит ожидать массовой волны эмиграции. Безусловно, страну будут пытаться покинуть жители крупных городов, но я не думаю, что мы увидим повторение истории 80-х и 90-х годов, когда из Афганистана уехала треть населения.
Но наверняка есть и другие причины, из-за которых афганцы могут устремиться за рубеж?
Уже в 2014 году, когда США и другие страны вывели часть своих войск, а некоторые гуманитарные организации сократили свое присутствие, в Афганистане разразился масштабный кризис на рынке труда, особенно в крупных городах. Дело в том, что значительная часть молодежи, говорившая на английском, работала переводчиками, водителями, охранниками на иностранных военных базах, в агентствах ООН или НКО. А в 2014-м всех этих вакансий раз — и не стало. Это было одной из косвенных причин миграционного кризиса в Европе в следующем году. Так афганцы отреагировали на кризис в сфере труда. И сейчас, с полным выводом иностранных войск, эта ситуация может повториться.
Афганские беженцы на авиабазе Рамштайн в Германии
Фото: Olivier Douliery / Reuters
Что изменилось в миграции из Афганистана? С какими сложностями могут столкнуться афганцы, покидающие страну?
В 80-е годы Иран и Пакистан по ряду причин были двумя основными странами, куда устремлялись афганцы за убежищем. Сейчас причин принимать афганцев с распростертыми объятьями, как это было 35-40 лет назад, у них нет.
Кроме того, в 80-е афганцы передвигались преимущественно сухопутными маршрутами и могли легко пересечь границу с Пакистаном. Сейчас же Пакистану удалось полностью перекрыть свою границу с Афганистаном. Даже если каким-то чудом пересечь границу, то передвигаться внутри страны без визы и иных документов будет крайне затруднительно.
Постоянная миграция в сопредельные и не только страны наряду с географическим рассредоточением людей — два столпа афганского общества. Помните ту историю с тремя братьями? Так вот тут одного, условно, отправляют в Саудовскую Аравию, другого в Иран и так далее. Такой подход был крайне эффективным, хоть и чрезвычайно болезненным для семей, и позволял афганцам выживать в их крайне непростых жизненных обстоятельствах.
Сейчас же афганцев фактически лишили их мобильности. И ни одна гуманитарная программа, даже очень крупная, не будет в состоянии удовлетворить все нужды населения страны, львиную долю которого составляют сельские жители. Все это может обернуться гуманитарной катастрофой, вплоть до голода — и ответственность за это будет на международном сообществе. В 80-х и 90-х постоянная миграция позволяла афганцам выживать. Если их лишить такой возможности, то я боюсь представить, что с ними станет.
Афганский беженец работает в ресторане в Венгрии
Фото: Bernadett Szabo / Reuters
Получается, будет расти нелегальная миграция?
Вы знаете, мне не нравится само понятие «нелегальная миграция». Потому что согласно международному праву, если ваша жизнь в опасности, то поиск убежища — ваше фундаментальное право. Государства не имеют права препятствовать въезду на свою территорию людей, находящихся в опасности. В попытке спасти свою жизнь нет ничего противозаконного.
Еще говорят «нелегальные мигранты». Я считаю, что это словосочетание вообще нужно запретить. Мы можем сказать, что человек нелегально пересек границу, но мы не можем назвать самого человека нелегальным. Для меня это, если позволите, терминологическое преступление. Они просто просители убежища, ищущие безопасности. Когда человек пересекает границу, то в первую очередь следует всегда исходить из того, что он действительно находится в опасности.
Так или иначе, афганцы были одной из самых больших групп мигрантов, приезжающих в Европу. Не думаю, что это изменится. Но поскольку на пути у них все больше и больше препятствий, не знаю, как у них это будет получаться. В прошлом афганцам было трудно добраться до страны назначения, но проблем с тем, чтобы уехать из страны, никогда не было. Теперь же Афганистан словно превратился в тюрьму.
Существуют опасения, что под прикрытием беженцев в Европу могут проникнуть террористы…
К тому же во время эвакуации афганцев сначала привозили в третьи страны вроде Катара, где тщательно проверяли. Так что, прямо скажем, для террористов такой путь будет не самым мудрым решением. Уверен, у них есть более надежные способы перемещений. Не Афганистан и не афганское общество создают террористов, а Запад.
Все чаще звучат опасения, что «Талибан» может вновь сплотиться с «Аль-Каидой» (террористическая организация, запрещенная в России) и начать оказывать ей поддержку. Насколько это вероятно?
Я не думаю, что «Талибан» претерпел серьезные идеологические изменения со времени, когда впервые пришел к власти. Лидеры — все те же люди, что мы видели 20-25 лет назад. Но, как я ранее говорил, мне кажется, что талибы поняли, как работает международная политика, и научились прагматизму.
Нам остается надеяться, что «Талибан» научился на собственных ошибках и будет ставить свои интересы выше интересов «Аль-Каиды».
А что насчет «Исламского государства» (ИГ, террористическая организация, запрещена в России)?
В Афганистане действует «филиал» этой группировки — «Вилаят Хорасан». И если представить возможный союз между «Талибаном» и «Аль-Каидой» еще возможно, то вот сотрудничество талибов с боевиками ИГ совершенно исключено. Они борются за одну поляну и в некотором смысле конкурируют за исламскую политическую легитимность.
У ИГ нет таких ресурсов, как у «Талибана», чтобы занимать территории, поэтому в их арсенале остаются лишь террористические атаки. Могу предположить, что «Исламское государство» продолжит совершать теракты против талибов. А те продолжат всячески противостоять и бороться с ИГ.
Подводя итог, какие главные выводы можно сделать из последних событий в Афганистане?
События последних месяцев стали наглядной иллюстрацией полного провала процесса восстановления Афганистана. 20 лет международного присутствия. Одна лишь казна США потратила 2 триллиона долларов. Это двойка и 12 нулей, миллионы миллионов — колоссальная сумма. Не забывайте, что американский солдат в Афганистане — самый дорогостоящий солдат за всю историю человечества. Один солдат обходится США в миллион долларов в год. Не знаю наверняка, сколько стоит боец «Талибана», но явно намного меньше.
20 лет усилий были сведены на нет талибами всего за несколько недель. Широкие слои афганского населения не удалось убедить в том, что та модель государства и общества, которую предлагали ООН и США, была лучше. Главный вывод таков: одно лишь то, что страна является военной сверхдержавой, не означает ее автоматическую победу в войне
Для меня произошедшее в Афганистане является своего рода свидетельством того, насколько претензии Запада на моральное превосходство перестали восприниматься всерьез остальными странами. Мне кажется, многие на Западе даже не осознают этого.
В мире накопилась усталость от вечных притязаний Запада на моральное превосходство — их действия прямо этому противоречат. Поэтому то, что происходит внутри и вокруг Афганистана, для меня является сигналом восстановления баланса не только сил, но и, я бы сказал, морального престижа и репутации.