Что в люди вывела меня
Песня «Когда весна придёт». История создания
27 марта — день памяти замечательного советского композитора Бориса Андреевича Мокроусова (1909—1968). Одно из самых известных его произведений — песня «Когда весна придёт, не знаю», написанная для фильма Феликса Миронера и Марлена Хуциева «Весна на Заречной улице». Об истории её создания рассказывает известный поэт-песенник Евгений Долматовский (1915—1994) в своей книге «Рассказы о твоих песнях».
Песня «Когда весна придет, не знаю» Бориса Мокроусова на стихи Алексея Фатьянова. История создания
На рабочей окраине
Мокроусов Борис Андреевич (1909—1968), советский композитор. Опера «Чапаев» (2 редакция 1942; 3 редакция 1961), оперетта «Роза ветров» (1947), песни (св. 60), в т. ч. «Заветный камень», «Одинокая гармонь». Государственная премия СССР (1948).
По-разному складываются судьбы песен: одни поются на демонстрациях, на митингах, другие — дома в радостный и шумный час, третьи — в печальный и одинокий.
Но есть и песни, которые всем известны, но предназначены не столько для массового пения, сколько для слушания. Услышат такую песню по радио — притихнут, замрут, задумаются; подпевают не голосом, а как бы сердцем. С такими песнями можно пройти всю жизнь, молчаливо советуясь, как с близкими людьми. И они — своей сутью, своим настроением — подскажут правильное решение самых сложных, уже казавшихся неразрешимыми вопросов, по-хорошему растревожат душу для высоких и чистых поступков.
Я причисляю к таким своим личным песням-товарищам песню Алексея Фатьянова на музыку Бориса Мокроусова «Когда весна придет, не знаю». Она писалась в 1955 году, появилась в 1956-м в хорошем молодежном фильме «Весна на Заречной улице».
Песня говорит сама за себя, а вот о ее авторе хочется рассказать. Алексей Фатьянов был похож на былинного богатыря. Он пришел в Москву из глубин России, из-под Владимира, наивный, шумный, веселый, широкий, песенный. В юности стихи он писал тайно, показывал их лишь нескольким товарищам, в число которых попал я. Мы встретились в 1937 году на берегах Амура.
Фатьянов Алексей Иванович (1919—1959), русский поэт. Популярные песни (сборники «Поет гармонь», 1955, «Соловьи» опубликован 1960), поэма «Хлеб» (опубликована 1960).
Фатьянов был актером Театра Красной Армии, его актерские данные оценивались высоко, в театре его любили, но он мечтал о другом пути.
Его песенный талант расцвел в годы войны. Есть авторы, умеющие писать самые разные песни. Есть поэты, поющие свою единственно возможную песню. Таким был Фатьянов. Его песни всегда узнаешь, пусть даже музыка будет написана совсем не похожими друг на друга композиторами. Характер я направление песни определял поэт. Вот блестящая линия фронтовой лирики, работа Алексея Фатьянова и Василия Соловьева-Седого: «На солнечной поляночке», «Соловьи», «Где ж ты, мой сад?», «Давно мы дома не были». И вслед за этими всенародно известными песнями — «Где же вы теперь, друзья-однополчане?».
Пожалуй, ни с кем у Соловьева-Седого так здорово не получались песни, как с Фатьяновым. Музыка и слово сливались воедино, полностью соответствуя друг другу.
Так что городской комсомолец, молодой рабочий был для поэта новой фигурой. Фатьянову удалось очень трудное, мало у кого получавшееся — о мартеновских печах, о заводской проходной он сказал так, что эти сухие слова зазвучали проникновенно, как интимная лирика. Велика и заслуга Бориса Мокроусова. Он умел создавать новые мелодии рабочей окраины. В трудном соревновании с Соловьевым-Седым, работая с Фатьяновым, он оказался на высоте.
Обратите внимание: тема безответной любви неожиданно прерывается — и сразу о мартеновских печах, о главной для человека улице. А нам кажется, что разговор о любви все еще продолжается, и не такая уж она безответная, эта любовь, если воедино сливаются все приметы юности.
Алексей Фатьянов умер, не дожив и до сорока. Не умирают его песни.
Песня «Когда весна придет, не знаю». Текст
Когда весна придет — не знаю,
Пройдут дожди, сойдут снега…
Но ты мне улица родная
И в непогоду дорога.
На этой улице подростком
Гонял по крышам голубей,
И здесь, на этом перекрестке,
С любовью встретился своей.
И здесь, на этом перекрестке,
С любовью встретился своей.
Теперь и сам не рад, что встретил, —
Моя душа полна тобой.
Зачем, зачем на белом свете
Есть безответная любовь!
Зачем, зачем на белом свете
Есть безответная любовь!
Когда на улице Заречной
В домах погашены огни,
Горят мартеновские печи,
И день и ночь горят они.
Горят мартеновские печи,
И день и ночь горят они.
Я не хочу судьбу иную,
Мне ни за что не променять
Ту заводскую проходную,
Что в люди вывела меня.
Ту заводскую проходную,
Что в люди вывела меня.
На свете много улиц разных,
Но не меняю адрес я.
В моей судьбе ты стала главной,
Родная улица моя.
В моей судьбе ты стала главной,
Родная улица моя.
Песня «Когда весна придет, не знаю». Слушать онлайн. Видео
«Когда весна придет, не знаю» (1956). Песня Бориса Мокроусова на стихи Алексея Фатьянова. Исполняет Николай Рыбников. Кадры из кинофильма «Весна на Заречной улице». 1956 г.
Та заводская проходная, что в люди вывела меня
В шестнадцать лет я впервые попал в цех. И тут звонки с неба. Козловые краны сигналят мне, чтобы с прохода уходил, они арматуру везут. Вагоны по рельсам ездят. Каратисты на карах снуют. И все вокруг вертится, крутится в различных положениях. Карусельные станки вообще с целый дом! На уровне пола вращается железка метра два диаметром и от нее стружка змеей ползет. А если эта стружка захватит, она тебя порежет на куски! Юные девки из за станков тебе ****ские улыбочки шлют.
А звуки, грохот, запахи… Это же симфония! Не передать. И первые чувства, когда приработаешься. Начинаешь ощущать себя частью этого огромного организма. Когда тебя знают, общаются с тобой как с равным токари за тридцать лет стажу! Видишь охеувшие глаза новичков впервые сюда забредших…
МНЕ НЕ ЗА ЧТО НЕ ПРОМЕНЯТЬ
ТУ ЗАВОДСКУЮ ПРОХОДНУЮ,
ЧТО В ЛЮДИ ВЫВЕЛА МЕНЯ
Очередной раз ищу работу. Хотя бы временную. Из сферы «материального производства» пришлось уйти. Позвоночник не выдержал нагрузки. Пахать, как молодой, да еще на фрезерном станке, как обезьяна: Зажал, профрезеровал, отпустил, сложил… И так все восемь часов. По пять заготовок за раз. Да, забыл, еще молотком простучать надо!
Вот нет работы! Пришлось встать за станок – фрезеровщиком. Естественно врал, что пол жизни провел за фрезером. Так я уже был и сварщиком, евроотделочником, столяром – краснодеревщиком, начальником цеха, и главным инженером.
А вот на сантехнике срезался! Простой вопрос: «Какие бывают трубы?» Не учел. Не проштудировал заранее!
Вообще, следует сказать, что прокосить на то, что я работал главным инженером предприятия, гораздо легче, чем «проканать» за электросварщика, ежели ни разу не держал в руках электрод.
Вот и сейчас: нужен плотник! Двери подстрогать, замок врезать, пол настелить… Но, с корочками электрика!
Белгород – отсталый город! В Москве я бы за пол часа в любом подземном переходе купил корочки!
А здесь приходится бегать по учебным комбинатам, художникам – оформителям, старьевщикам, блошиным рынкам… Только для того, чтобы выяснить из чего можно состряпать корочку.
Или есть вакансия плотника. Но с корочкой реставратора по дереву! Узбеки работают. Специалисты, блин! А я в тайге пять лет прожил. Технологию обработки древесины видел и щупал от лесоповала, до готовой дощечки! Породы, сушка, устойчивость к внешним воздействиям!
А у нас директора строительных предприятий не волокут даже в том, что срубленный из кругляка дом, год выстаиваться должен перед тем, как преступать к его отделке и заселению.
В Москве бы я корочки хоть доктора наук купил и предоставил!
Ну, короче, есть вот работа на 10 тысяч картриджи заправлять. Зашел насчет вакансии. А это «Управление федеральной службы судебных приставов по Белгородской области». Находится по Богдана Хмельницкого, ниже центральной проходной завода «Энергомаш». Той заводской проходной, «ЧТО В ЛЮДИ ВЫВЕЛА МЕНЯ!»
Бывшая заводская столовая. Красивое здание. Прямо дворец. Не зря приставы захапали.
Пришел. Слово за слово. Надо на второй этаж идти, документы оформлять.
Зашел в комнатку. И тут на меня накатило!
Как раз на этом месте, где я сейчас стою 37 лет назад я познакомился с красивой девушкой. Валя Кислая. Это не прозвище. Фамилия.
Она была фотомоделью с плаката «Девушка с гаечным ключем седьмого номера! Того, который с человеческий рост». Но, самое главное, она была бойкая! Иначе бы я её не заметил!
На входе в обеденный зал на меня налетает довольно интересное создание. Секундный ступор. «А, это тот самый! Токарь. Спортсмен из первого цеха. Обейхвост.» И сокровище уже несется вниз по лестнице.
А я её в первый раз в жизни вижу!
Навел справки. Интересно, всё-таки, откуда у незнакомой девушки о тебе такие подробные сведения?
Она работала в ЦЗЛ. Центральной заводской лаборатории. Недалеко от проходной. Хочь – не хочь ноги сами несут. На язычек острая. Всё про всех знает. Слово за слово. Зажимухи.
А тогда, не то что ныне! Общаги как рейхстаги стоят по городу. Без окон без дверей. Бесхозные. Ни у кого не на балансе. Кому ломать и то спор хозяйствующих субьектов!
Раздел её. Пытаюсь всунуть. А это бетонные ступеньки! Выше площадка, тоже бетонная. У Вальки куртка короткая, у меня короткая. Подстелить нечего. А бетон зимой холодный!
Вальку от себя отпустить, сказать, чтоб одеяло притаранила – наверняка спугнуть! Это она собой не владеет, пока за звизду её держишь!
Ну, короче, не окончил я этого дела! Совал, совал. И вот уже спуск близко…
А тут входная дверь стукнула. Вошел кто-то. И всё на смарку!
Грубо говоря, уже не тот кураж, второй раз пытаться.
Но мы ж расстались в твердой уверенности, что следующий раз докончим! Обязательно! В подходящих условиях. У нее в комнате в постели.
А бабы – существа безмозглые! Какая шлея ей под хвост попала?
И вот армия. Вместо двух годков. Пять с половиной. Поносило по свету! Четыре с половиной только в дебрях Сибирской тайги на лесоповале.
Вернулся домой из БУРа. Кожа да кости. Освободился, весил меньше пятидесяти килограммов! За пятнадцать дней пути домой я поправился на 15 килограммов! По килограмму живой массы в день! Привес как у бычка на откорме!
Оклемался. Обвыкся. Волосы отросли. Приоделся. Заскочил на завод. Ноги по старой памяти от проходной к Вальке. «Здрасте, здрасте! Сколько лет, сколько зим. ГДЕ ТЕБЯ НОСИЛО?!» «В гостинице, где я «гостил», так редко открывались двери…»
Она уже с ребенком. Но, по прежнему, не замужем. И не была ни дня!
Всё тебя ждала. А потом случайно, вот так же в подъезде. Не устояла.
ЛУЧШЕ БЫ ТЫ МЕНЯ ТОГДА! И боль в голосе. Упрек за то что не смог.
Мне пятьдесят пять лет. Вы не представляете, что такое для двадцатипятилетнего мужчины услышать такой упрек от смазливой женщины.
Я пытался загладить свою вину! Я готов был взять её с ребенком. А она… Она опять сыграла в благородство: «Подумай, какую обузу ты на себя вешаешь!»
Я подумал. Я пришел опять с предложением руки и сердца.
Она прогнала подумать еще раз.
А в двадцать пять жизнь летит весело! Чтоб за два месяца тебя не увлекла очередная красавица?
Где ты сейчас Валька? Какие у тебя внуки. И, главное, как это нахлынуло вдруг! Весомо, грубо, зримо!
«Вы знаете, раньше здесь была заводская столовая. Представляете?» Молодая девушка не то спрашивает меня, не то утверждает. «Как мне не представлять, когда я здесь обедал?» Как раз вот на этом месте познакомился с Валькой. И накрыло. Вплоть до оттенков запахов.
«Да, здесь водились молодые девушки не менее прелестные чем Вы!» «Воспоминания?» «Еще какие! Когда тебя упрекают за то, что ты не самец гориллы!» И молодуха понимающе заулыбалась!
Я уже иду по Литвинова к центральному рынку. Город для меня сплошное воспоминание! На каждом углу что-то происходило! Убегал от ментов, дрался, влюблялся, целовался, сношался… Вот здесь я истекал кровью от разрыва члена! В этой больнице нас каждый день обследовали во время голодовки возле обкома партии на площади.
Воспоминания, воспоминания.
Но они не накрывали меня вот так, с головой. Как накрыло только что. Почему? Может потому, что я хожу по этим улицам часто?! А в заводской столовой на втором этаже оказался один раз через сорок лет!? Почему так резко. Как током прошило. И сразу весь букет чувств сорокалетней давности! Как тогда! Вплоть до оттенков запахов из кухни.
Говорят, есть мир эфирной субстанции, в котором обитают «мыслеформы». Там есть воспоминания всего, что когда то было! Все в полном объеме. Там обитают формулы великих мыслителей. Там, оказывается, во всем цвете и первости обитает мое юношеское воспоминание. И сегодня оно меня встретило и накрыло!
Что в люди вывела меня
Когда весна придёт, не знаю,
Придут дожди. Сойдут снега.
Но ты мне, улица родная,
И в непогоду дорога.Когда весна придёт, не знаю,
Придут дожди. Сойдут снега.
Но ты мне, улица родная,
И в непогоду дорога.
Но ты мне, улица родная,
И в непогоду дорога.
На этой улице подростком
Гонял по крышам голубей,
И здесь, на этом перекрёстке,
С любовью встретился своей.
И здесь, на этом перекрёстке,
С любовью встретился своей.
Теперь и сам не рад, что встретил,
Моя душа полна тобой.
Зачем, зачем на белом свете
Есть безответная любовь.
Зачем, зачем на белом свете
Есть безответная любовь.
Когда на улице Заречной
В домах погашены огни,
Горят мартеновские печи,
И день и ночь горят они.
Горят мартеновские печи,
И день и ночь горят они.
Я не хочу судьбу иную.
Мне ни на что не променять
Ту заводскую проходную,
Что в люди вывела меня.
Ту заводскую проходную,
Что в люди вывела меня.
На свете много улиц славных,
Но не сменяю адрес я.
В моей судьбе ты стала главной,
Родная улица моя.
В моей судьбе ты стала главной,
Родная улица моя.
Что в люди вывела меня
Когда весна придёт, не знаю,
Придут дожди. Сойдут снега.
Но ты мне, улица родная,
И в непогоду дорога.Когда весна придёт, не знаю,
Придут дожди. Сойдут снега.
Но ты мне, улица родная,
И в непогоду дорога.
Но ты мне, улица родная,
И в непогоду дорога.
На этой улице подростком
Гонял по крышам голубей,
И здесь, на этом перекрёстке,
С любовью встретился своей.
И здесь, на этом перекрёстке,
С любовью встретился своей.
Теперь и сам не рад, что встретил,
Моя душа полна тобой.
Зачем, зачем на белом свете
Есть безответная любовь.
Зачем, зачем на белом свете
Есть безответная любовь.
Когда на улице Заречной
В домах погашены огни,
Горят мартеновские печи,
И день и ночь горят они.
Горят мартеновские печи,
И день и ночь горят они.
Я не хочу судьбу иную.
Мне ни на что не променять
Ту заводскую проходную,
Что в люди вывела меня.
Ту заводскую проходную,
Что в люди вывела меня.
На свете много улиц славных,
Но не сменяю адрес я.
В моей судьбе ты стала главной,
Родная улица моя.
В моей судьбе ты стала главной,
Родная улица моя.
Та заводская проходная, что в люди вывела меня
В шестнадцать лет я впервые попал в цех. И тут звонки с неба. Козловые краны сигналят мне, чтобы с прохода уходил, они арматуру везут. Вагоны по рельсам ездят. Каратисты на карах снуют. И все вокруг вертится, крутится в различных положениях. Карусельные станки вообще с целый дом! На уровне пола вращается железка метра два диаметром и от нее стружка змеей ползет. А если эта стружка захватит, она тебя порежет на куски! Юные девки из за станков тебе ****ские улыбочки шлют.
А звуки, грохот, запахи… Это же симфония! Не передать. И первые чувства, когда приработаешься. Начинаешь ощущать себя частью этого огромного организма. Когда тебя знают, общаются с тобой как с равным токари за тридцать лет стажу! Видишь охеувшие глаза новичков впервые сюда забредших…
МНЕ НЕ ЗА ЧТО НЕ ПРОМЕНЯТЬ
ТУ ЗАВОДСКУЮ ПРОХОДНУЮ,
ЧТО В ЛЮДИ ВЫВЕЛА МЕНЯ
Очередной раз ищу работу. Хотя бы временную. Из сферы «материального производства» пришлось уйти. Позвоночник не выдержал нагрузки. Пахать, как молодой, да еще на фрезерном станке, как обезьяна: Зажал, профрезеровал, отпустил, сложил… И так все восемь часов. По пять заготовок за раз. Да, забыл, еще молотком простучать надо!
Вот нет работы! Пришлось встать за станок – фрезеровщиком. Естественно врал, что пол жизни провел за фрезером. Так я уже был и сварщиком, евроотделочником, столяром – краснодеревщиком, начальником цеха, и главным инженером.
А вот на сантехнике срезался! Простой вопрос: «Какие бывают трубы?» Не учел. Не проштудировал заранее!
Вообще, следует сказать, что прокосить на то, что я работал главным инженером предприятия, гораздо легче, чем «проканать» за электросварщика, ежели ни разу не держал в руках электрод.
Вот и сейчас: нужен плотник! Двери подстрогать, замок врезать, пол настелить… Но, с корочками электрика!
Белгород – отсталый город! В Москве я бы за пол часа в любом подземном переходе купил корочки!
А здесь приходится бегать по учебным комбинатам, художникам – оформителям, старьевщикам, блошиным рынкам… Только для того, чтобы выяснить из чего можно состряпать корочку.
Или есть вакансия плотника. Но с корочкой реставратора по дереву! Узбеки работают. Специалисты, блин! А я в тайге пять лет прожил. Технологию обработки древесины видел и щупал от лесоповала, до готовой дощечки! Породы, сушка, устойчивость к внешним воздействиям!
А у нас директора строительных предприятий не волокут даже в том, что срубленный из кругляка дом, год выстаиваться должен перед тем, как преступать к его отделке и заселению.
В Москве бы я корочки хоть доктора наук купил и предоставил!
Ну, короче, есть вот работа на 10 тысяч картриджи заправлять. Зашел насчет вакансии. А это «Управление федеральной службы судебных приставов по Белгородской области». Находится по Богдана Хмельницкого, ниже центральной проходной завода «Энергомаш». Той заводской проходной, «ЧТО В ЛЮДИ ВЫВЕЛА МЕНЯ!»
Бывшая заводская столовая. Красивое здание. Прямо дворец. Не зря приставы захапали.
Пришел. Слово за слово. Надо на второй этаж идти, документы оформлять.
Зашел в комнатку. И тут на меня накатило!
Как раз на этом месте, где я сейчас стою 37 лет назад я познакомился с красивой девушкой. Валя Кислая. Это не прозвище. Фамилия.
Она была фотомоделью с плаката «Девушка с гаечным ключем седьмого номера! Того, который с человеческий рост». Но, самое главное, она была бойкая! Иначе бы я её не заметил!
На входе в обеденный зал на меня налетает довольно интересное создание. Секундный ступор. «А, это тот самый! Токарь. Спортсмен из первого цеха. Обейхвост.» И сокровище уже несется вниз по лестнице.
А я её в первый раз в жизни вижу!
Навел справки. Интересно, всё-таки, откуда у незнакомой девушки о тебе такие подробные сведения?
Она работала в ЦЗЛ. Центральной заводской лаборатории. Недалеко от проходной. Хочь – не хочь ноги сами несут. На язычек острая. Всё про всех знает. Слово за слово. Зажимухи.
А тогда, не то что ныне! Общаги как рейхстаги стоят по городу. Без окон без дверей. Бесхозные. Ни у кого не на балансе. Кому ломать и то спор хозяйствующих субьектов!
Раздел её. Пытаюсь всунуть. А это бетонные ступеньки! Выше площадка, тоже бетонная. У Вальки куртка короткая, у меня короткая. Подстелить нечего. А бетон зимой холодный!
Вальку от себя отпустить, сказать, чтоб одеяло притаранила – наверняка спугнуть! Это она собой не владеет, пока за звизду её держишь!
Ну, короче, не окончил я этого дела! Совал, совал. И вот уже спуск близко…
А тут входная дверь стукнула. Вошел кто-то. И всё на смарку!
Грубо говоря, уже не тот кураж, второй раз пытаться.
Но мы ж расстались в твердой уверенности, что следующий раз докончим! Обязательно! В подходящих условиях. У нее в комнате в постели.
А бабы – существа безмозглые! Какая шлея ей под хвост попала?
И вот армия. Вместо двух годков. Пять с половиной. Поносило по свету! Четыре с половиной только в дебрях Сибирской тайги на лесоповале.
Вернулся домой из БУРа. Кожа да кости. Освободился, весил меньше пятидесяти килограммов! За пятнадцать дней пути домой я поправился на 15 килограммов! По килограмму живой массы в день! Привес как у бычка на откорме!
Оклемался. Обвыкся. Волосы отросли. Приоделся. Заскочил на завод. Ноги по старой памяти от проходной к Вальке. «Здрасте, здрасте! Сколько лет, сколько зим. ГДЕ ТЕБЯ НОСИЛО?!» «В гостинице, где я «гостил», так редко открывались двери…»
Она уже с ребенком. Но, по прежнему, не замужем. И не была ни дня!
Всё тебя ждала. А потом случайно, вот так же в подъезде. Не устояла.
ЛУЧШЕ БЫ ТЫ МЕНЯ ТОГДА! И боль в голосе. Упрек за то что не смог.
Мне пятьдесят пять лет. Вы не представляете, что такое для двадцатипятилетнего мужчины услышать такой упрек от смазливой женщины.
Я пытался загладить свою вину! Я готов был взять её с ребенком. А она… Она опять сыграла в благородство: «Подумай, какую обузу ты на себя вешаешь!»
Я подумал. Я пришел опять с предложением руки и сердца.
Она прогнала подумать еще раз.
А в двадцать пять жизнь летит весело! Чтоб за два месяца тебя не увлекла очередная красавица?
Где ты сейчас Валька? Какие у тебя внуки. И, главное, как это нахлынуло вдруг! Весомо, грубо, зримо!
«Вы знаете, раньше здесь была заводская столовая. Представляете?» Молодая девушка не то спрашивает меня, не то утверждает. «Как мне не представлять, когда я здесь обедал?» Как раз вот на этом месте познакомился с Валькой. И накрыло. Вплоть до оттенков запахов.
«Да, здесь водились молодые девушки не менее прелестные чем Вы!» «Воспоминания?» «Еще какие! Когда тебя упрекают за то, что ты не самец гориллы!» И молодуха понимающе заулыбалась!
Я уже иду по Литвинова к центральному рынку. Город для меня сплошное воспоминание! На каждом углу что-то происходило! Убегал от ментов, дрался, влюблялся, целовался, сношался… Вот здесь я истекал кровью от разрыва члена! В этой больнице нас каждый день обследовали во время голодовки возле обкома партии на площади.
Воспоминания, воспоминания.
Но они не накрывали меня вот так, с головой. Как накрыло только что. Почему? Может потому, что я хожу по этим улицам часто?! А в заводской столовой на втором этаже оказался один раз через сорок лет!? Почему так резко. Как током прошило. И сразу весь букет чувств сорокалетней давности! Как тогда! Вплоть до оттенков запахов из кухни.
Говорят, есть мир эфирной субстанции, в котором обитают «мыслеформы». Там есть воспоминания всего, что когда то было! Все в полном объеме. Там обитают формулы великих мыслителей. Там, оказывается, во всем цвете и первости обитает мое юношеское воспоминание. И сегодня оно меня встретило и накрыло!