что значит закон не имеет обратной силы пример
КС дал новое толкование нормам об обратной силе законов
Заявители обратились в КС с вопросом о конституционности ч. 1 ст. 46 Федерального закона от 24 июля 2009 г. № 212-ФЗ «О страховых взносах в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Федеральный фонд обязательного медицинского страхования» и ст. 20 Федерального закона от 3 июля 2016 года № 250-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ и признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) РФ в связи с принятием Федерального закона «О внесении изменений в части первую и вторую Налогового кодекса РФ в связи с передачей налоговым органам полномочий по администрированию страховых взносов на обязательное пенсионное, социальное и медицинское страхование».
Согласно ч. 1 ст. 46 закона о страховых взносах, непредоставление плательщиком в установленный срок расчета по начисленным и уплаченным взносам в орган контроля влечет взыскание штрафа. Этот закон утратил силу с 1 января 2017 года в связи со вступлением в силу ФЗ №250. Согласно ст. 20 нового закона контроль за правильностью исчисления, полнотой и своевременностью уплаты страховых взносов в государственные внебюджетные фонды, подлежащих уплате за периоды до 1 января 2017 года, осуществляется соответствующими органами ПФР и ФСС в порядке, действовавшем до дня вступления в силу данного закона.
В Арбитражный суд Москвы поступило дело о признании недействительным решения Главного управления Пенсионного фонда РФ № 10 по Москве и Московской области от 26 января 2017 года о привлечении плательщика страховых взносов к ответственности за непредоставление в срок расчета по начисленным и уплаченным страховым взносам в ПФР за периоды до 1 января 2017 года. Арбитражный суд установил, что указанное решение было вынесено после утраты силы закона о страховых взносах, и пришел к выводу, что подлежащая применению в данном деле ст. 20 закона № 250-ФЗ противоречит ст. 54 (ч. 2) Конституции РФ, поскольку позволяет привлекать к ответственности на основании закона, утратившего силу, при наличии в новом законодательном регулировании сходных, но не полностью аналогичных мер ответственности. В связи с этим АСГМ приостановил производство по делу и обратился с запросом в КС РФ.
ООО «Проект», в свою очередь, 13 января 2017 года было оштрафовано Управлением ПФР в городе Пскове и Псковском районе Псковской области за непредоставление расчета по страховым взносам. Арбитражный суд Псковской области частично удовлетворил требование ООО «Проект» о признании этого решения недействительным, снизив размер штрафа с учетом смягчающих обстоятельств. В своем обращении в КС ООО «Проект» указало, что усматривает несоответствие норм законов Конституции, поскольку они допускают привлечение после 1 января 2017 года к ответственности на основании положения, утратившего силу, в то время как с этой даты к ним должны применяться нормы Налогового кодекса РФ, предусматривающие более мягкое наказание.
Конституционный суд, рассмотрев дело, отметил, что закон, устанавливающий или отягчающий ответственность, согласно ст. 54 Конституции обратной силы не имеет. Если после совершения правонарушения ответственность за него устранена или смягчена, применяется новый закон. Данные правила имеют универсальное для всех видов юридической ответственности значение и являются обязательными и для законодателя, и для правоприменительных органов, в том числе судов.
Правовая норма может применяться и после утраты силы законом, ее содержавшим, но только если предусмотренная ею ответственность мягче, чем установленная в настоящее время, и только в пределах установленного законом срока давности.
Ответственность плательщика за непредоставление расчета по страховым взносам в виде штрафа, которая была предусмотрена ч. 1 ст. 46 закона о страховых взносах с 1 января 2017 года, т. е. без временного разрыва, установлена п. 1 ст. 119 Налогового кодекса.
С 1 января 2017 года к таким правонарушениям, имевшим место до указанной даты, может применяться либо ч. 1 ст. 46 закона о страховых взносах, либо п. 1 ст. 119 НК. Выбор одного из законоположений предопределяется положениями ст. 54 Конституции.
При этом КС воздерживается от исследования вопроса о том, возможна ли конкретная правоприменительная ситуация, при которой ответственность за деяние, указанное в ч. 1 ст. 46 закона о страховых взносах, будет такой же или менее строгой, чем за деяние, предусмотренное п. 1 ст. 119 НК.
Ни оспариваемые заявителями законоположения, ни иные положения закона №250 не называют прямо полномочие органов ПФР, Фонда соцстрахования РФ при привлечении с 1 января 2017 года к ответственности за непредоставление расчета по страховым взносам за периоды, истекшие до 1 января 2017 года, применять п. 1 ст. 119 НК. Между тем отказ от применения данного законоположения в случаях, когда оно предусматривает меньший размер штрафа, чем ч. 1 ст. 46 закона о страховых взносах, создавал бы условия для нарушения требований Конституции. Кроме того, как неоднократно указывал КС, цели одной только рациональной организации деятельности органов власти не могут служить основанием для ограничения прав и свобод, а потому тот факт, что применение норм НК относится к компетенции налоговых органов, не может в сложившейся ситуации рассматриваться как препятствие для их применения органами ПФР и ФСС, если это обусловлено прямым действием ст. 54 (ч. 2) Конституции.
В результате КС определил, что оспариваемые нормы не противоречат Конституции, поскольку по своему смыслу предполагают, что применение положения ч. 1 ст. 46 закона о страховых взносах с 1 января 2017 года к деяниям, совершенным до этой даты, допустимо только в том случае, если в системе действующего правового регулирования с учетом фактических обстоятельств конкретного дела исчисленный размер штрафа меньше или равен размеру штрафа, исчисленному в соответствии с п. 1 ст. 119 НК. В иных случаях применению подлежит п. 1 ст. 119 НК.
КС напомнил, как работает принцип применения обратной силы закона
Конституционный Суд опубликовал Определение № 1675-О от 20 июля 2021 г., которым отказал в принятии к рассмотрению жалобы на п. 1 ч. 16 ст. 4 Закона о деятельности по приему платежей физических лиц, которому, по мнению заявителя, должна быть придана обратная сила.
Привлечение к административной ответственности
14 октября 2019 г. Межрайонная инспекция ФНС № 25 по Ростовской области проводила проверку в ООО «Расчетный центр Ростова-на-Дону». Инспекция установила, что общество не использует специальные банковские счета для приема платежей от населения за коммунальные услуги, принятые оператором по переводу денежных средств. В связи с этим 7 ноября 2019 г. инспекция вынесла постановление о привлечении общества к административной ответственности по ч. 2 ст. 15.1 КоАП «Нарушение порядка работы с денежной наличностью и порядка ведения кассовых операций, а также нарушение требований об использовании специальных банковских счетов» в виде 40 тыс. руб. штрафа.
Впоследствии «Расчетный центр Ростова-на-Дону» обратился в суд с заявлением о признании постановления незаконным и просил о его отмене. Общество отмечало, что оспариваемым постановлением нарушены его права в сфере предпринимательства и экономической деятельности, поскольку возложена обязанность по проведению операций по специальному банковскому счету, которая противоречит действующему законодательству. По мнению общества, не соответствует фактическим обстоятельствам дела и нормам законодательства вывод инспекции и суда о том, что непосредственный прием денежных средств за жилищно-коммунальные услуги, осуществляемый оператором, не свидетельствует о безналичном порядке проведения расчетов.
Суды отказали в удовлетворении требований
3 февраля 2020 г. Арбитражный суд Ростовской области отказал в удовлетворении заявленного обществом требования со ссылкой на наличие в его действиях состава вмененного ему административного правонарушения, соблюдение инспекцией порядка и срока привлечения к административной ответственности и отсутствие оснований для признания совершенного правонарушения в качестве малозначительного. Апелляционная и кассационная инстанции согласились с данными выводами.
Отказывая в удовлетворении требований заявителя, суды исходили из сложившейся практики применения п. 1 ч. 16 ст. 4 Закона о деятельности по приему платежей физических лиц в редакции, действовавшей на момент привлечения общества к административной ответственности. Суды приняли во внимание положение ч. 14 той же статьи, в силу которого платежный агент при приеме платежей обязан использовать специальный банковский счет (счета) для осуществления расчетов.
Так, суды пришли к выводу, что общество, действуя в качестве платежного агента, осуществляло операции с денежными средствами потребителей услуг путем их получения от плательщиков через операторов по переводу денежных средств и последующего перечисления на расчетный счет поставщика, минуя специальный банковский счет, что свидетельствует о наличии в его действиях объективной стороны административного правонарушения, предусмотренного ч. 2 ст. 15.1 КоАП.
Использование разных редакций закона
Обратившись в Конституционный Суд, общество оспаривало конституционность п. 1 ч. 16 ст. 4 Закона о деятельности по приему платежей физических лиц, согласно которому по специальному банковскому счету платежного агента могут осуществляться, в частности, операции по зачислению наличных денежных средств, принятых от физических лиц непосредственно платежным агентом (оператором по приему платежей или платежным субагентом).
По мнению общества, оспариваемое законоположение фактически отменяет административную ответственность за совершение административного правонарушения, предусмотренного ч. 2 ст. 15.1 КоАП, а потому оспариваемой норме должна быть придана обратная сила, как того требует ч. 2 ст. 1.7 КоАП. Однако, как указано в жалобе, правоприменительные органы с данным мнением не согласились. В связи с этим заявитель, оспаривая решения по его делу, просит признать п. 1 ч. 16 ст. 4 Закона о деятельности по приему платежей физических лиц не соответствующим Конституции.
КС отказался рассматривать жалобу
Отказывая в принятии жалобы к рассмотрению, Конституционный Суд отметил, что из представленных материалов следует, что на момент привлечения заявителя к административной ответственности действовала прежняя редакция оспариваемого пункта, в силу которой по специальному банковскому счету платежного агента могут осуществляться, в частности, операции по зачислению принятых от физических лиц наличных денежных средств.
Суд пояснил, что при рассмотрении же арбитражными судами дела о признании незаконным и отмене соответствующего постановления налогового органа заявитель в подтверждение своих доводов об отсутствии противоправности деяния ссылался на обновленную редакцию данного пункта (вступившую в силу до вынесения решения судом первой инстанции), в которой появилось уточнение лишь относительно наличных денежных средств, принятых от физических лиц непосредственно платежным агентом (оператором по приему платежей или платежным субагентом).
Ссылкой на свое Определение от 30 января 2020 г. № 82-О КС указал, что п. 1 ч. 16 ст. 4 Закона о деятельности по приему платежей физических лиц направлен на обеспечение определенности правового статуса платежного агента, соблюдение баланса публичных и частных интересов. Суд подчеркнул, что данная норма вопросы административной ответственности непосредственно не регламентирует и сама по себе не может расцениваться как нарушающая в обозначенном в жалобе аспекте конституционные права заявителя.
В то же время КС напомнил, что принцип обратной силы закона, устраняющего или смягчающего ответственность за правонарушения (ст. 54, ч. 2 Конституции), влечет освобождение от установленной ранее ответственности и может быть обеспечен лишь при условии создания надлежащего процессуального механизма, позволяющего определить в конкретном деле, в какой мере новый закон смягчает ответственность за правонарушение, и соответствующим образом применить его (постановления от 20 апреля 2006 г. № 4-П; от 13 июля 2010 г. № 15-П; от 10 октября 2013 г. № 20-П и др.).
КС обратил внимание, что применительно к административной ответственности принцип обратной силы закона конкретизирован в ст. 1.7 КоАП, определяющей, что лицо, совершившее административное правонарушение, подлежит ответственности на основании закона, действовавшего во время совершения административного правонарушения. Закон, смягчающий или отменяющий административную ответственность за административное правонарушение либо иным образом улучшающий положение лица, совершившего правонарушение, имеет обратную силу, т.е. распространяется и на лицо, которое совершило административное правонарушение до вступления такого закона в силу и в отношении которого постановление о назначении административного наказания не исполнено, пояснил Суд.
КС напомнил свою неоднократно выраженную позицию о том, что, устанавливая административную ответственность, законодатель в рамках имеющейся у него дискреции может по-разному, в зависимости от существа охраняемых общественных отношений, конструировать составы административных правонарушений и их отдельные элементы, включая такой элемент состава административного правонарушения, как объективная сторона. Также законодатель может использовать в указанных целях бланкетный (отсылочный) способ формулирования административно-деликтных норм, что прямо вытекает из взаимосвязанных положений ст. 1.2, п. 3 ч. 1 ст. 1.3 и п. 1 ч. 1 ст. 1.3 КоАП, указал Суд.
При этом КС разъяснил, что, применяя бланкетные нормы законодательства об административных правонарушениях, компетентные субъекты (органы, должностные лица) административной юрисдикции обязаны воспринимать и толковать их в неразрывном единстве с регулятивными нормами, непосредственно закрепляющими те или иные правила, за нарушение которых предусмотрена административная ответственность (постановления от 14 февраля 2013 г. № 4-П; от 16 июля 2015 г. № 22-П; Определение от 21 апреля 2005 г. № 122-О и др.).
Эксперты оценили позицию КС
К.ю.н., доцент кафедры конституционного права Санкт-Петербургского государственного университета Анна Васильева считает необходимым выделить две основные проблемы, затронутые в анализируемом определении. Первая заключается в наличии содержательных оснований для применения обратной силы закона в производстве по делу об административном правонарушений. «В условиях, когда законодательство об административных правонарушениях относится к самым подвижным, неустойчивым в российской правовой системе, применение института обратной силы закона не является каким-либо редким случаем», – указала она.
Эксперт отметила, что некоторая сложность данного дела состоит в том, что применялся бланкетный состав административного правонарушения: правило поведения, охраняемое ч. 2 ст. 15.1 КоАП РФ, содержалось в ином федеральном законе, который претерпел изменения, пока дело об административном правонарушении проходило различные стадии. При этом сама охранительная норма ч. 2 ст. 15.1 КоАП РФ осталась внешне неизменной, подчеркнула Анна Васильева.
Вторая проблема в рассматриваемом определении, по словам Анны Васильевой, заключается в выборе способа защиты права в ситуации, когда лицо полагало, что подлежало освобождению от административной ответственности в связи с применением обратной силы закона. «Представляется ошибочной попытка лица оспорить конституционность регулятивной нормы, за несоблюдение которой лицо было привлечено к административной ответственности, поскольку проблема находится не в плоскости конституционности регулятивной нормы права, а в плоскости применения института обратной силы закона в конкретном деле», – заключила эксперт.
Директор Коллегии адвокатов «Защита» г. Чебоксары Александр Гаврилов обратил внимание, что, исходя из определения, заявитель жалобы, оспаривая конституционность п. 1 ч. 16 ст. 4 Закона о деятельности по приему платежей физических лиц, связывает это с необоснованным неприменением к ней правоприменительными органами положений ч. 2 ст. 1.7 КоАП. «Очевидно, что тезисы о неконституционности оспариваемой нормы и обоснованность применения или неприменения положений ч. 2 ст. 1.7 КоАП следует разделить. Так как они могут быть и не связаны между собой», – считает Александр Гаврилов.
Эксперт полагает, что при обжаловании конституционности норм прежде всего следует обращать внимание на их качество. В связи с чем правоприменитель может допускать неоднозначное и расширительное толкование, а следовательно, и произвольное ее применение, влекущее ограничение конституционных прав неограниченного круга лиц и ущемление публичных интересов государства, пояснил Александр Гаврилов.
По его словам, это соответствует позиции ЕСПЧ, который считает, что закон, ограничивающий права человека, должен отвечать требованию «качества закона», вытекающему из общепризнанного принципа верховенства права. Александр Гаврилов напомнил, что Конституционный Суд РФ неоднократно высказывался в своих постановлениях о критериях определенности правовой нормы (Постановление КС РФ от 15 июля 1999 г. № 11-П).
Адвокат АП Вологодской области Илья Трайнин полагает, что обращение в КС с жалобой на измененную статью этого закона было «не по адресу» – данный спор должен разрешаться в арбитражных судах и ВС РФ. «Тем не менее положение о том, что не все юридические лица могут принимать платежи от граждан, даже путем платежных поручений со счета банковской карты, на мой взгляд, в принципе не соответствует Конституции», – отметил Илья Трайнин. Вместе с тем эксперт пояснил, что в данном случае вопрос носил слишком узкий правовой характер для рассмотрения КС, учитывая то, что применение права по данному спору отнесено к компетенции других судов.
Адвокат, управляющий партнер КА «Саранов & Партнеры» Алексей Саранов отметил, что КС обоснованно напомнил о конституционном принципе обратной силы закона, устраняющего или смягчающего ответственность за правонарушения, и еще раз подчеркнул обязанность компетентных органов и должностных лиц при применении бланкетных норм законодательства об административных правонарушениях.
По мнению эксперта, заявителю целесообразно было обратить внимание Конституционного Суда на другой аспект, связанный с недостаточной правовой определенностью содержания ст. 1.7 КоАП РФ в части отсутствия в ней регламентации особенностей применения бланкетных норм законодательства об административных правонарушениях. «Эта проблема является актуальной и требующей своего разрешения, поскольку подавляющее большинство норм об административных правонарушениях являются бланкетными, причем отсылающими для определения содержания элементов состава того или иного правонарушения к положениям не только других законов, но и подзаконных актов, внесение изменений в которые также может существенно влиять на границы административной ответственности», – резюмировал Алексей Саранов.
Как применять действие новых норм гражданского права во времени к договорным правоотношениям?
На практике случаются ситуации, когда неверно применяют действие норм во времени. Ошибочно применяют новые правила закона к уже возникшим правоотношениям и к заключенным договорам.
Краткое изложение сути правил действия норм во времени заключается в следующем: при наличии договора по общему правилу применяем ст. 422 ГК РФ, то есть нормы, действовавшие на период заключения договора. Если нет договора – ст. 4 ГК РФ.
Создается впечатление, что определять действие нормы во времени в конкретной ситуации легко и просто. В действительности периодически приходится сталкиваться с проблемой действия норм во времени. Часть вопросов решена, так больше не вызывает сомнений, что к договорам применяются нормы права, действовавшие на момент заключения. Тем не менее, при толковании действия норм во времени возникают новые вопросы, на которые еще предстоит найти ответы.
1. Общее правило применения гражданского законодательства во времени по ст. 4 ГК РФ.
Акты гражданского законодательства не имеют обратной силы и применяются к отношениям, возникшим после введения их в действие (п. 1 ст. 4 ГК РФ).
Новые положения закона применяют в отношении прав и обязанностей, возникших после вступления в силу новых норм (п. 2 ст. 4 ГК РФ).
Правило содержит следующее исключение: действие закона может распространяться на отношения, возникшие до введения его в действие.
В этом случае такое указание должно содержаться непосредственно в законе.
Формулировка «в отношении прав и обязанностей, возникших после вступления в силу новых норм » без какого-либо дополнительного разъяснения законодателя, вызывает при применении новой нормы затруднения.
Иногда законодатель определяет в законе правила действия норм во времени.
Поэтому в новом законе следует обращать внимание на наличие в тексте закона специальных указаний о действии новых норм во времени (в статьях о порядке вступления закона в силу, переходных положениях).
В случае отсутствия указаний со стороны законодателя, толкованием действия новых норм во времени занимается правоприменитель.
2. Общее правило применения гражданского законодательства во времени к договорным правоотношениям (ст. 422 ГК РФ).
2.1. Норма п. 1 ст. 422 ГК РФ содержит указание на то, что договор должен соответствовать императивным нормам, действующим в момент его заключения. Аналогичное толкование должно быть в отношении диспозитивных или императивных норм, восполняющих договорное правоотношение теми или иными правами и обязанностями (п. 4, 5 ст. 421 ГК РФ, п. 6 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 14.03.2014 № 16 «О свободе договора и ее пределах» ).
Таким образом, в отношениях сторон, не исключивших применение диспозитивной нормы или не договорившихся об ином, диспозитивная норма становится частью договора.
Если стороны в договоре пришли к соглашению об ином, то будут применяться согласованные в договоре условия. Например, стороны включили в договор условие, согласно которому при изменении законодательства новые нормы будут применяться к их отношениям по договору на будущее.
Достаточно интересным является следующий вопрос: на какой момент следует учитывать императивные нормы в контексте их применимости к договору, например, в случае временного разрыва между тем, когда одна сторона (оферент) направит оферту, а другая сторона акцептует договор после появления новых императивных норм. Либо стороны заключили договор с отлагательным условием или отлагательным сроком, по которому согласованные условия созревают после изменения императивных норм. В судебной практике высших судов этот вопрос пока не прояснен.
2.2. Новый закон не применяется с обратной силой в отношении обязательств или иных длящихся правоотношений, возникших из ранее заключенных договоров (п. 2 ст. 422 ГК РФ). Из этого правила следует, что нормы договорного права применяются только к договорам, заключенным после принятия нового закона.
Правило содержит следующее исключение: действие закона может распространяться на отношения, возникшие из ранее заключенных договоров. В этом случае такое указание должно содержаться непосредственно в законе.
Так, в п. 83 Постановления Пленума Верховного суда от 24 марта 2016 г. № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» содержится указание на то, что положения Гражданского Кодекса Российской Федерации в измененной Законом № 42-ФЗ редакции, например, статья 317.1 ГК РФ, не применяются к правам и обязанностям, возникшим из договоров, заключенных до дня вступления его в силу (до 1 июня 2015 года). При рассмотрении споров из названых договоров следует руководствоваться ранее действовавшей редакцией Гражданского Кодекса Российской Федерации с учетом сложившейся практики ее применения (пункт 2 статьи 4, абзац второй пункта 4 статьи 421, пункт 2 статьи 422 ГК РФ).
Таким образом, договорные правоотношения даже после вступления в силу новых норм продолжают развиваться в рамках правил, действовавших на момент заключения договора. Это положение также касается новых императивных требований к форме договора или порядку его заключения.
Сторонам договорам следует проявить внимательность в случаях пролонгации договора, а также при внесении изменений в договор в части существенного увеличения объема взаимных предоставлений либо существенного увеличения объема обязательства по односторонне обязывающему договору. В случае если стороны не намерены применять к их договорным правоотношениям новые нормы, необходимо в заключаемом договоре или соглашении прямо предусмотреть исключение применения новых норм.
Судебная практика признала исключение из общего правила п. 2 ст. 422 ГК РФ: п. 1 ст. 395 ГК РФ ( в редакции Федерального закона от 8 марта 2015 г. № 42-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации») .
При решении вопроса о начислении процентов за неисполнение денежного обязательства, возникшего на основании заключенного до 1 июня 2015 г. договора, в отношении периодов просрочки, имевших место с 1 июня 2015 г., размер процентов определяется в соответствии с п. 1 ст. 395 ГК РФ в редакции Закона № 42-ФЗ. То есть применяются правила расчета процента годовых вне зависимости от момента заключения договора.
За исключением п. 1 ст. 395 ГК РФ, к отношениям, возникшим из договоров, заключенных до 1 июня 2015 года, применяется ранее действовавшая редакция ст. 395 ГК РФ с учетом сложившейся практики ее применения (п. 6 «Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 4 (2016)» (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 20.12.2016).
Так, к договорам, заключенным до 1 июня 2015 года, в случае нарушения, возникшего из договора денежного обязательства кредитор вправе предъявить либо требование о взыскании с должника процентов на основании ст. 395 ГК РФ, либо требование о взыскании предусмотренной договором неустойки.
3. Отдельные аспекты применения действия норм во времени к договорным правоотношениям.
По смыслу п. 2 ст. 422 ГК РФ речь идет о нормах, регулирующих права и обязанности сторон договорного правоотношения. То есть если норма закрепляет права и обязанности сторон договора по отношению друг к другу по общему правилу применяется п. 2 ст. 422 ГК РФ. Но если нормы относятся к общим нормам о недействительности сделок, о правах третьих лиц, в том числе публичных органов и пр., по общему правилу следует применять ст. 4 ГК РФ.
Но уже в случае, например, отказа от договора, который был заключен до 1 сентября 2013 года, непосредственно к сделке по отказу от договора (п. 50 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» ) будут применяться новые правила о недействительности сделок.
Следует отметить, что требования к форме, например, уступки требования, зачета будут применяться на момент совершения. Но к самой возможности уступки или зачета будут применяться правила на момент заключения договора.
Более тщательного подхода с учетом разумного ожидания сторон договора требует применение новых норм в отношении должника в случаях возникновения третьего лица, в частности при уступке требования, залоге по новым нормам, если сделка (основное обязательство) была заключена по старым правилам.
В случае суброгации судебная практика признала исключение из общего правила п. 2 ст. 422 ГК РФ в отношении п. 2, п. 5 ст. 313 ГК РФ.
Так, с 1 июня 2015 года в силу ст. 313 ГК РФ кредитор обязан принять исполнение, предложенное за должника третьим лицом, в случаях, если должником допущена просрочка исполнения денежного обязательства, либо такое третье лицо подвергается опасности утратить свое право на имущество должника вследствие обращения взыскания на это имущество. К третьему лицу, исполнившему обязательство должника, переходят права кредитора по обязательству в порядке суброгации (п. 2, 5 ст. 313, ст. 387 ГК РФ).
Верховный суд в определении от 13 октября 2016 года № 305-ЭС16-8619 указал: новые нормы ст. 313 ГК РФ применяются к ситуациям, когда платеж третьего лица осуществлен после 1 июня 2015 года, несмотря на то, что момент возникновения основного обязательства возник до этого момента.
Принятое решение объясняется тем, что смысл нормы ст. 422 ГК РФ заключается в запрете на вторжение в уже существующие условия договорного обязательства, а ст. 313 ГК РФ не может подрывать разумные ожидания сторон договора.
В отношении ст. 313 ГК РФ судебной практикой определено еще одно исключение (т.н. «исключение из исключения»): «…на основании статьи 10 ГК РФ суд может признать переход прав кредитора к третьему лицу несостоявшимся, если установит, что, исполняя обязательство за должника, третье лицо действовало недобросовестно, исключительно с намерением причинить вред кредитору или должнику по этому обязательству, например, в случаях, когда третье лицо погасило лишь основной долг должника с целью получения дополнительных голосов на собрании кредиторов при рассмотрении дела о банкротстве без несения издержек на приобретение требований по финансовым санкциям, лишив кредитора права голосования (п. 21 Постановления Верховного суда РФ № 54 от 22.11.2016 года «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении»)».
4. Применение п. 2 ст. 422 ГК РФ к позициям высших судов.
Отдельно необходимо упомянуть случаи, когда в рамках устойчивой судебной практики судами выводилась правовая позиция, которая позднее находила отражение в законе.
В моей практике был случай, когда при взыскании неустойки по договору поставки суд первой инстанции применил ст. 395 ГК РФ. Данное решение было обосновано тем, что в первичных документах (товарных накладных) не было ссылки на договор поставки, заключенный до 1 июня 2015 года. То есть договор был заключен до даты введения ст. 429.1 ГК РФ. В связи с этим был сделан вывод, что сторонами были заключены разовые договоры поставки. Поэтому вместо договорной неустойки подлежит применению ст. 395 ГК РФ.
Апелляционная инстанция приняла во внимание следующий аргумент: судебная практика ранее 1 июня 2015 года признавала рамочные договоры ( постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 30.07.2013 № 1162/13, пункт 9 информационного письма Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 25.02.2014 № 165 «Обзор судебной практики по спорам, связанным с признанием договоров незаключенными»).
Решение первой инстанции в части взыскания процентов по ст. 395 ГК РФ было отменено, взыскана полностью неустойка по договору.
Более сложной будет ситуация, когда правило, содержащееся в новой норме, не подтверждается сложившейся судебной практикой. Стороны договора также не согласовали конкретное условие, которое исключило бы правовую неопределенность.
В этом случае правило из новой нормы может быть выведено путем применения гражданского законодательства по аналогии (ст. 6 ГК РФ).
Судебной практике также предстоит ответить на такой сложный вопрос: как следует применять правовые позиции высших судов, если они меняют прежнюю устоявшуюся практику толкования закона или закрепляют такое толкование, которое не вытекало из буквального смысла закона и становится неожиданным для участников оборота.
Полагаю, практикующие юристы сталкивались на практике с такими ситуациями. Если есть возможность, то стороны вносят изменения в договор либо его расторгают. Но если между сторонами возник конфликт, который передан на рассмотрения суда? Справедливо ли применять ретроактивно к отношениям сторон новые правовые позиции высшего суда? При отсутствии в разъяснениях Верховного суда РФ оговорки о применении правовых позиций, пересматривающих правовой режим договорных правоотношений к новым договорам, пострадавшей стороне остается только вести в каждом конкретном споре борьбу за право и справедливость.