Что было что будет хоффман
Что было что будет хоффман
Что было, что будет
Scan, OCR & SpellCheck: Larisa_F
Хоффман Э. X 68 Что было, что будет: роман / Элис Хоффман; пер. с англ. Е. Коротнян. — М.: Эксмо; СПб.: Домино, 2008. — 416 с. — (Мона Лиза).
Оригинал: Alice Hoffman «The Probable Future», 2003
Женщины из рода Спарроу уже несколько поколений живут в небольшом городке в Новой Англии. Все они рождаются в марте, и у каждой в возрасте тринадцати лет проявляется какой-либо необычный дар. Первая из них, Ребекка, совершенно не чувствовала боли. Элинор в буквальном смысле носом чует ложь, ее дочь Дженни видит сны других людей, а внучке Стелле достается способность, которую лучше бы назвать не даром, а проклятием: ей дано видеть, как и когда данный человек умрет. И кое-кому это пришлось особенно не по душе.
Элис Хоффман — признанный мастер тонкого психологического романа. Общий тираж ее книг составляет более 50 миллионов экземпляров. Роман «Практическая магия» экранизирован (в главных ролях — Николь Кидман и Сандра Баллок).
Что было, что будет
В память о моей матери, Шерри Хоффман, не верившей в пределы возможного, и о моей дорогой подруге Маклин Бокок Джерард, чудесной писательнице и чудесном человеке.
Каждый, кто родился и вырос в Массачусетсе, с первых дней жизни умеет распознавать конец зимы. Младенцы в люльках, еще не научившиеся ползать, указывают ручонкой на заголубевшее небо. Хладнокровные мужчины роняют слезы при первых звуках птичьих трелей. Здоровые, крепкие женщины сбрасывают одежду и ныряют в пруды и бухты, хотя лед еще полностью не растаял; их ничуть не заботит, что они могут отморозить себе пальцы. Весенняя лихорадка поражает молодых и старых; она никого не щадит, не делает различий, налетает, когда меньше всего ждешь счастья, когда радость живет только в воспоминаниях, когда небеса все еще подернуты облаками и стылая земля укрыта высокими сугробами.
И кто осудит жителей Массачусетса за их радостное настроение в ту пору, когда весна совсем близко? Зима в Новой Англии жестока и беспощадна, она ввергает людей в меланхолию, внушает безнадежность, которую ничем не прогнать. В пригородах Бостона свинцовые небеса и заснеженные пейзажи вызывают временный дальтонизм, который излечивается только с появлением первых зеленых побегов весны. В марте население некоторых городков, к своему удивлению, убеждается, что еще способно проливать слезы; встречаются и те, кто утверждает, что впервые в жизни обрели остроту зрения.
Однако есть и такие, кто не сразу различает признаки весны. Они не доверяют марту и объявляют его самым опасным месяцем года. Эти упрямцы продолжают ходить в теплых пальто чудесными солнечными днями и настаивают, что даже при стопроцентном зрении издалека не отличить ковер подснежников от скользкой ледяной полосы. Таких людей не убедить, что лев когда-нибудь может обрести смирение ягненка. По их мнению, любой, кто родился в марте, обязательно обладает странными чертами, под стать переменчивому месяцу — то жаркому, то холодному. Непостоянство — второе название марта, никто не спорит. И дети, родившиеся в первый месяц весны, тоже непредсказуемы.
В некоторых случаях, безусловно, так и есть. Взять, к примеру, семейство Спарроу: сколько существовал их род, у них рождались одни девочки, и каждая из этих дочерей сохранила фамилию и отмечала свой день рождения в марте. Даже те младенцы, которым, по всем подсчетам, полагалось появиться на свет в благополучное время — в снежном феврале или зеленом апреле, — умудрялись родиться в марте. Неважно, какой срок выпадал малышу — как только в Новой Англии расцветали первые подснежники, ребенок семейства Спарроу заявлял о себе. Начинали набухать почки, расцветать крокусы, и материнская утроба уже не могла удержать такого младенца, ведь приближалась весенняя лихорадка.
Тем не менее младенцы Спарроу отличались таким же разнообразием, как мартовские дни. Некоторые рождались спокойными, любопытными, с распростертыми ручонками, что служит верным признаком щедрости натуры, тогда как другие появлялись на белый свет с возмущенным визгом, переполненные гневом, так что их поспешно кутали в голубые одеяльца, чтобы предотвратить нервные заболевания и апоплексию. Одни отпрыски семейства Спарроу рождались под тихий снегопад, когда Бостонский порт был скован льдом, а появление на свет других приходилось на теплые дни, и они делали свой первый вдох, когда дрозды вили гнезда из соломинок и веточек, а красные клены розовели первыми почками.
За все время, погожее и ненастное, только один младенец родился ножками вперед (знак целителя), и этим младенцем была Стелла Спарроу Эйвери. Тринадцать поколений девочек Спарроу приходили в этот мир с иссиня-черными волосами и темными глазами, а Стелла была бледненькой, пепельные волосенки и карие глазки она унаследовала по отцовской линии, как решили акушерки, восхищавшиеся красавчиком папашей. Роды проходили трудно, под угрозой была жизнь и матери, и ребенка. Все попытки повернуть плод ни к чему не привели, и вскоре доктора начали опасаться за исход дела. Мать, Дженни Эйвери, самостоятельная, трезво мыслящая женщина, которая в семнадцать лет убежала из дома и не питала никаких сантиментов, полагаясь только на себя, вдруг начала во весь голос кричать: «Мама!» — чего никак не ожидала. То, что она звала мать, такую далекую и холодную, с которой не разговаривала больше десяти лет, поразило Дженни сильнее, чем мучительные схватки. Удивительно, как это мать ее не услышала, ибо, хотя Элинор Спарроу находилась милях в пятидесяти от Бостона, отчаянные крики Дженни пробивались в самые отдаленные уголки, не оставляя равнодушными даже наиболее бесчувственных. Другие роженицы, у которых схватки только начались, затыкали пальцами уши и принимались дышать как на инструктаже, молясь, чтобы у них все прошло легче. Санитарки жалели, что вышли в эту смену, а не лежат теперь дома в постели, закрывшись с головой одеялом. У пациентов в кардиологическом отделении началось сердцебиение, а в кафетерии на первом этаже свернулся лимонный пудинг, и его пришлось выбросить.
Наконец после семнадцати часов мучений ребенок появился. Акушерка резко потянула за крошечное плечико, чтобы облегчить страдания матери, пульс которой начал слабеть. Именно в этот момент, когда высвободилась головка ребенка и Дженни Эйвери едва не потеряла сознание, облака расступились и на небе замерцали серебристые брызги Млечного Пути, сердца Вселенной. Дженни заморгала от внезапного света, проникшего сквозь окно. Она словно впервые увидела, как красив мир. И звезды, и черное небо, и рождение ребенка — все слилось в едином сиянии.
Дженни не особенно хотела малыша, не то что некоторые женщины, с тоской глядевшие на колыбельки и деревянных лошадок. Ее непростые взаимоотношения с собственной матерью заставляли относиться с настороженностью к семейным узам, а брак с Уиллом Эйвери, безусловно одним из самых безответственных мужчин Новой Англии, не создал подходящую обстановку для воспитания ребенка. И все же это случилось: младенец родился в одну из звездных ночей марта, семейного месяца всех Спарроу, месяца снега и весны, львов и агнцев, завершений и начинаний, зеленого месяца, белого месяца, месяца сердечной боли, месяца невероятного везения.
Малышка заплакала, только когда ее засунули во фланелевый конвертик; из крошечного ротика вырывалось тихое мяуканье, словно котенок угодил в лужу. Девочку легко успокоили — доктор лишь раз или два похлопал по ее спинке, — но было слишком поздно: детский плач пронзил Дженни насквозь, проник в самое сердце. Дженни Спарроу Эйвери в ту же секунду позабыла о муже и медсестрах, с которыми он флиртовал. Ее больше не волновали ни дрожь в коленях, ни кровь на полу, ни тем более небесный Млечный Путь. Глаза заболели от ослепительного света, коловшего как иголками. И дело вовсе не в звездах, это было что-то совершенно иное. То, чего она не могла понять до тех пор, пока доктор не передал ей на руки ребенка с перебинтованным плечиком, будто со сломанным белым крылышком. Дженни посмотрела в спокойное личико дочки и в то же мгновение почувствовала, что оказалась полностью во власти этого существа. Тогда же и там же, на пятом этаже больницы, она поняла, что означает быть ослепленной любовью.
Женщины из рода Спарроу уже несколько поколений живут в небольшом городке в Новой Англии. Все они рождаются в марте, и у каждой в возрасте тринадцати лет проявляется какой-либо необычный дар. Первая из них, Ребекка, совершенно не чувствовала боли. Элинор в буквальном смысле носом чует ложь, ее дочь Дженни видит сны других людей, а внучке Стелле достается способность, которую лучше бы назвать не даром, а проклятием: ей дано видеть, как и когда данный человек умрет. И кое-кому это пришлось особенно не по душе…
Элис Хоффман — признанный мастер тонкого психологического романа. Общий тираж ее книг составляет более 50 миллионов экземпляров. Роман «Практическая магия» экранизирован (в главных ролях — Николь Кидман и Сандра Баллок).
Что было, что будет
В память о моей матери, Шерри Хоффман, не верившей в пределы возможного, и о моей дорогой подруге Маклин Бокок Джерард, чудесной писательнице и чудесном человеке.
Каждый, кто родился и вырос в Массачусетсе, с первых дней жизни умеет распознавать конец зимы. Младенцы в люльках, еще не научившиеся ползать, указывают ручонкой на заголубевшее небо. Хладнокровные мужчины роняют слезы при первых звуках птичьих трелей. Здоровые, крепкие женщины сбрасывают одежду и ныряют в пруды и бухты, хотя лед еще полностью не растаял; их ничуть не заботит, что они могут отморозить себе пальцы. Весенняя лихорадка поражает молодых и старых; она никого не щадит, не делает различий, налетает, когда меньше всего ждешь счастья, когда радость живет только в воспоминаниях, когда небеса все еще подернуты облаками и стылая земля укрыта высокими сугробами.
И кто осудит жителей Массачусетса за их радостное настроение в ту пору, когда весна совсем близко? Зима в Новой Англии жестока и беспощадна, она ввергает людей в меланхолию, внушает безнадежность, которую ничем не прогнать. В пригородах Бостона свинцовые небеса и заснеженные пейзажи вызывают временный дальтонизм, который излечивается только с появлением первых зеленых побегов весны. В марте население некоторых городков, к своему удивлению, убеждается, что еще способно проливать слезы; встречаются и те, кто утверждает, что впервые в жизни обрели остроту зрения.
Однако есть и такие, кто не сразу различает признаки весны. Они не доверяют марту и объявляют его самым опасным месяцем года. Эти упрямцы продолжают ходить в теплых пальто чудесными солнечными днями и настаивают, что даже при стопроцентном зрении издалека не отличить ковер подснежников от скользкой ледяной полосы. Таких людей не убедить, что лев когда-нибудь может обрести смирение ягненка. По их мнению, любой, кто родился в марте, обязательно обладает странными чертами, под стать переменчивому месяцу — то жаркому, то холодному. Непостоянство — второе название марта, никто не спорит. И дети, родившиеся в первый месяц весны, тоже непредсказуемы.
В некоторых случаях, безусловно, так и есть. Взять, к примеру, семейство Спарроу: сколько существовал их род, у них рождались одни девочки, и каждая из этих дочерей сохранила фамилию и отмечала свой день рождения в марте. Даже те младенцы, которым, по всем подсчетам, полагалось появиться на свет в благополучное время — в снежном феврале или зеленом апреле, — умудрялись родиться в марте. Неважно, какой срок выпадал малышу — как только в Новой Англии расцветали первые подснежники, ребенок семейства Спарроу заявлял о себе. Начинали набухать почки, расцветать крокусы, и материнская утроба уже не могла удержать такого младенца, ведь приближалась весенняя лихорадка.
Тем не менее младенцы Спарроу отличались таким же разнообразием, как мартовские дни. Некоторые рождались спокойными, любопытными, с распростертыми ручонками, что служит верным признаком щедрости натуры, тогда как другие появлялись на белый свет с возмущенным визгом, переполненные гневом, так что их поспешно кутали в голубые одеяльца, чтобы предотвратить нервные заболевания и апоплексию. Одни отпрыски семейства Спарроу рождались под тихий снегопад, когда Бостонский порт был скован льдом, а появление на свет других приходилось на теплые дни, и они делали свой первый вдох, когда дрозды вили гнезда из соломинок и веточек, а красные клены розовели первыми почками.
За все время, погожее и ненастное, только один младенец родился ножками вперед (знак целителя), и этим младенцем была Стелла Спарроу Эйвери. Тринадцать поколений девочек Спарроу приходили в этот мир с иссиня-черными волосами и темными глазами, а Стелла была бледненькой, пепельные волосенки и карие глазки она унаследовала по отцовской линии, как решили акушерки, восхищавшиеся красавчиком папашей. Роды проходили трудно, под угрозой была жизнь и матери, и ребенка. Все попытки повернуть плод ни к чему не привели, и вскоре доктора начали опасаться за исход дела. Мать, Дженни Эйвери, самостоятельная, трезво мыслящая женщина, которая в семнадцать лет убежала из дома и не питала никаких сантиментов, полагаясь только на себя, вдруг начала во весь голос кричать: «Мама!» — чего никак не ожидала. То, что она звала мать, такую далекую и холодную, с которой не разговаривала больше десяти лет, поразило Дженни сильнее, чем мучительные схватки. Удивительно, как это мать ее не услышала, ибо, хотя Элинор Спарроу находилась милях в пятидесяти от Бостона, отчаянные крики Дженни пробивались в самые отдаленные уголки, не оставляя равнодушными даже наиболее бесчувственных. Другие роженицы, у которых схватки только начались, затыкали пальцами уши и принимались дышать как на инструктаже, молясь, чтобы у них все прошло легче. Санитарки жалели, что вышли в эту смену, а не лежат теперь дома в постели, закрывшись с головой одеялом. У пациентов в кардиологическом отделении началось сердцебиение, а в кафетерии на первом этаже свернулся лимонный пудинг, и его пришлось выбросить.
Наконец после семнадцати часов мучений ребенок появился. Акушерка резко потянула за крошечное плечико, чтобы облегчить страдания матери, пульс которой начал слабеть. Именно в этот момент, когда высвободилась головка ребенка и Дженни Эйвери едва не потеряла сознание, облака расступились и на небе замерцали серебристые брызги Млечного Пути, сердца Вселенной. Дженни заморгала от внезапного света, проникшего сквозь окно. Она словно впервые увидела, как красив мир. И звезды, и черное небо, и рождение ребенка — все слилось в едином сиянии.
Дженни не особенно хотела малыша, не то что некоторые женщины, с тоской глядевшие на колыбельки и деревянных лошадок. Ее непростые взаимоотношения с собственной матерью заставляли относиться с настороженностью к семейным узам, а брак с Уиллом Эйвери, безусловно одним из самых безответственных мужчин Новой Англии, не создал подходящую обстановку для воспитания ребенка. И все же это случилось: младенец родился в одну из звездных ночей марта, семейного месяца всех Спарроу, месяца снега и весны, львов и агнцев, завершений и начинаний, зеленого месяца, белого месяца, месяца сердечной боли, месяца невероятного везения.
Малышка заплакала, только когда ее засунули во фланелевый конвертик; из крошечного ротика вырывалось тихое мяуканье, словно котенок угодил в лужу. Девочку легко успокоили — доктор лишь раз или два похлопал по ее спинке, — но было слишком поздно: детский плач пронзил Дженни насквозь, проник в самое сердце. Дженни Спарроу Эйвери в ту же секунду позабыла о муже и медсестрах, с которыми он флиртовал. Ее больше не волновали ни дрожь в коленях, ни кровь на полу, ни тем более небесный Млечный Путь. Глаза заболели от ослепительного света, коловшего как иголками. И дело вовсе не в звездах, это было что-то совершенно иное. То, чего она не могла понять до тех пор, пока доктор не передал ей на руки ребенка с перебинтованным плечиком, будто со сломанным белым крылышком. Дженни посмотрела в спокойное личико дочки и в то же мгновение почувствовала, что оказалась полностью во власти этого существа. Тогда же и там же, на пятом этаже больницы, она поняла, что означает быть ослепленной любовью.
Что было, что будет
Элис Хоффман
Сейчас на дворе стоит зима, даже больше – кончился только ее первый месяц. И хотя волшебство Нового года как одного из самых важных праздников года уже развеялось, снег и мороз еще не успели надоесть сверх меры. Но мне показалось хорошим решением действовать на опережение – и прочитать весеннюю книгу зимой (да, я из тех людей, кому «погода текста» создает нужное настроение)
Почему же выбор пал именно на «Что было, что будет»? По описанию это должна была быть легкая весенняя история, с яркой и «воздушной» обложкой и антуражем. Хотя в первую очередь данный роман привлек внимание аннотацией. Мои ожидания были таковы – небольшая семейная сага про женщин со сверхспособностями, где есть и конфликт поколений и разрешение этого конфликта, и, что самое главное, использование сверхъестественных талантов как-либо, в быту или на службе по сути неважно. Ну и естественно я ожидала увлекательной истории с интересным антуражем.
Короче говоря, вывод – обложка и аннотация вообще мало что говорят о содержании книги.
Сюжет романа рассказывает о семье Спарроу. Эта семья во многом необычная: во-первых, на протяжении многих поколений у них рождаются только девочки, во-вторых, в каждой в тринадцатый день рождения просыпается Дар. Дары могут быть совершенно разные, кто-то не чувствует боли, кто-то не нуждается во сне, кто-то чувствует любую ложь, кто-то может видеть сновидения других людей. Главная героиня романа, Стелла Спарроу, вообще от всех женщин семьи отличается кардинально – и волосы у нее светлые (не то чтобы это было важно, но они пепельно-русые), и глаза с золотистыми крапинками как у отца. И дар ей достается не самый радужный – часто при взгляде на человека девочке приходят видения об его смерти с указанием точной даты и причины. Не очень-то весело, например, праздновать день рождения в ресторане и видеть за соседним столиком девушку, которой горло перережут через неделю.
К слову, эта самая девушка-жертва и становится причиной развития сюжета всей книги. У матери и отца Стеллы не самый счастливый брак – отец лентяй, транжира, бабник и алкоголик, мать когда-то ради возлюбленного мужа разругалась с матерью и бросила образование и теперь зарабатывает денег на всю семью. На момент начала событий они вместе уже не живут, но Стелла очень любит отца и старается проводить с ним время. Они сидят в ресторане, девочка видит будущую жертву, просит отца ту предупредить и вообще сделать что-нибудь. Отец, как водится, молодец, и идет с заявлением о будущем убийстве в полицию (и берет у девушки-жертвы номер телефона. А чего вы ожидали?). И естественно когда убийство происходит, арестовывают того, кто подробно описал произошедшее за неделю до события.
Всё бы ничего, но и отец, и Стелла сообщают прессе о способностях девочки. Не то чтобы им кто-то всерьез поверил, но сенсацию сделать можно. Девочку начинают преследовать журналисты, она больше не может ходить в школу и вообще выходить из дома. А потом еще и статью публикуют, где виден адрес их дома (снова отец постарался, он вообще один сюжет книги двигает с мертвых точек).
Стелла, а потом и ее мать, а потом и ее отец вынуждены переехать из мегаполиса в маленький городок, где живет бабушка Стеллы в их семейном поместье. Тут будет и любовь, и семейные/общегородские тайны, и немного дружбы.
Но! С магией и Дарами вполне можно смириться, ведь по сути данный роман не фэнтези. Это книга о любви и прощении, о людях и их недостатках. И здесь всё совсем не очень (хотя и на вкус на цвет). Если любовь, то она возникает сразу, вспыхивает как канистра бензина, брошенная в огонь. «Серая мышка» меняет образ и линию поведения сразу и навсегда. Алкоголик с таким стажем, что печени уже ничего не поможет, исцеляется и начинает бегать по утрам. Безответственный отец семейства, десятилетиями паразитирующий на бывшей жене, зарабатывающие жалкие копейки, постоянно теряющий работу, ходящий по бабам так, что три за один вечер, становятся верным и любящим. И это одна пара, и это изменения за две главы, и основания для этого минимальны. Да, в теории в романе идет время, меняются времена года и всё такое, но автор уделяет этому мало внимания. Крайне мало внимания.
Вообще любые события, происходящие в книге, воспринимаются чаще всего резко, потому что неспешное повествование тут есть только в пределах одного действующего лица и одной главы. Между двумя героями, между двумя событиями обязательно будет резкий рывок или скачок. Да и стиль у автора не из приятных и легких – длинные сложные предложения в сочетании с огромным количеством флэшбеков. Повествование «в прошлом» постоянно прерывается, чаще всего не на самом интересном месте, а на начале какой-либо истории. Да и вообще многие сюжетные линии, что не основные, а поменьше, были начаты и либо брошены, ибо очень неловко завершены просто ради факта завершённости (сюда любовную линию Стеллы стоит отнести).
Герои разочаровали больше всего. В романе нет практически ни одного главного персонажа (исключение – два парня Стеллы), которого нельзя было бы ни разу назвать «мерзким», «токсичным» или «отвратительным». Бабушка Стеллы имеет тяжелый характер и всю жизнь скорбит по умершему мужу (хотя знала, что тот ей в момент смерти изменял) и поэтому не обращает внимания на свою дочь. И ладно бы она просто о регулярных приемах пищи не заботилась, так она даже не знает, когда ее ребенок с температурой лежит в комнате. Мать Стеллы сбегает от такой жизни в жизнь «лучшую», то есть в объятья того самого бабника и алкоголика. При этом наплевав на собственную жизнь и на собственное образование. Сама Стелла ворует и бунтует, хотя именно ее характер меняется как ветер. То она солнышко и лапочка, объединяющая и мирящая бабушку и мать, примерный ребенок и просто золотко. То она обрезает волосы, ворует, надевает всё черное и объявляет себя ходячим памятником прародительнице рода. Это могло бы быть логично и драматично, но логичных предшествующих событий в романе нет. (хотя она прочитала исследование жизни Ребекки, где ее и стрелами шутки ради расстреливали, и камнями закидывали, и утопили по итогу, но и там ничего нового и абсолютно невероятного не было).
В итоге книга оставила меня разочарованной. Очень жаль, ведь я была готова к чему-то невероятному и искренне хотела, чтобы роман мне понравился.
6/10, роман на любителя.
Рецензии на книгу « Что было, что будет » Элис Хоффман
Книгу купила давно, очень понравилась обложка, да и аннотация заинтересовала, сейчас даже не помню о чём она. В общих чертах: о семействе, в котором рождались одни девочки с каким-нибудь даром. Помню что конец книги достаточно тривиальный, перечитывать точно не буду.
Моё первое знакомство с автором.
Описание: книга для души.
Рекомендации: начать с другой книги.
Личное мнение: мне кажется, у неё должны быть более интересные книги. «Мона Лиза» не только красиво оформленный дизайн, но и интересные книги. Эта на четверочку.
Для ознакомления и «затравочки» первые несколько страниц романа в :
Иллюстрации к книге:
Книга главным образом рассказывает нам о женщинах рода Спарроу.
Мы видим трех главных героинь Элинор, Дженни и Стеллу. Отношения между ними сложные, но как оказалось не безнадежные.
Непонимание между матерью и дочерью, вот главная тема романа. Сначала пропость разделила Элинор и Дженни. Мать Дженни, погрузившись в отчаяние после гибели мужа с головой ушла в садоводство. Элинор не замечает никого и ничто ее не интересует, даже собствнная дочь. Джении это ранит. Она растет как сорняк, когда цветы матери ухожены и обласканы. Обида прочно засела в сердце девочки и эту обиду она несет в себе на протяжении многих лет. Она же не позволила в свое время сделать шаг на встречу матери, когда та осознает свою ошибку.
Дженни твердо уверена, что не повторит ошибки своей мамы, Элинор. Ее материнство будет другим. Дженни как наседка крутится вокруг Стеллы, своей дочери. Но к тринадцати годам Стеллы Дженни внезапно осознала, что и тут не все гладко. Дочь тяготится ее повышенным вниманием. И где же она сама сделала промах? Вроде бы хотела как лучше, но лучше для кого? Для себя? Задумала воплатить все то, что не получила от собственной матери.
» Что было, что будет» в назвавании книги заложена суть романа. Что было с женщинами Спарроу, что с ними будет. Мы видим прошлое не только наших героинь, но и их предшествениц, то как они прочно вписали свои имена в жизнь маленького и очень старого городка. Женщины рода Спарроу неотемлимая его часть, они его сердце.
Мы видим будущее с примирением, с осознанием своих ошибок, их принятием и с желанием, если не исправить, то хотя бы жить дальше,
оставив прошлое наполненое болью, ложью и упреками.
Повествование разбито на две части. В первой читатель как-бы знакомится с семьей Спарроу. Она мне показалась несколько нуднватой.
Вторая часть подинамичнее и зацепила больше.