Что в провинции заменяет театр
Что по утверждению Гюстава Флобера в провинции заменяет театр?
Что спасает обывателя провинции от скуки? Что по мнению Флобера в провинции заменяет театр?
По утверждению Гюстава Флобера-В провинции окно заменяет театр и прогулки.(«Госпожа Бовари»)
Такой интересный вопрос был задан телезрителем в интеллектуальной игре «Что? Где? Когда?». Знатоки правильный ответ дать не смогли, хотя в их рассуждениях промелькнула верная мысль.
По утверждению французского писателя Гюстава Флобера, в провинции театр заменяет окно.
Людмила Максакова является ведущей актрисой Московского академического театра им. Евгения Вахтангова. Максакова поступила на службу в этот театр сразу после окончания театрального училища Щукина. Сегодня она является старейшей актрисой театра Е.Вахтангова. Последние самые известные сыгранные ею роли в спектаклях: «без вины виноватые» Н.Островского и «Пиковая Дама» по мотивам А.С.Пушкина.
Настоящую известность у зрителей Л.Максакова получила после участия в телефильме по Оперетте Р.Штрауса «летучая мышь».
После окончания школы для одарённых детей, учился в ГИТИСе на режиссёрском факуьтете (актёрская группа) в мастреской Марка Захарова.
С 1999 по 2001 год Дюжев играл в Московском ТЮЗе, с 2006 года был принят в труппу Московского Художественного театра им. А.П Чехова, где и служит до сих пор.
Леонидас Фрэнк Чейни, известный под именем Лон Чейни, был очень талантливым актером, мог перевоплощаться до неузнаваемости, менять внешний облик. Он снимался в немом кино, а родился 1 апреля 1883 года. Он творил чудеса с гримом, а также любил экспериментировать со своим телом, например, для изображения безногого калеки привязал ступни за спину. В 47 лет он скончался из-за рака гортани. Его сын также известен как Лон Чейни, но без приставки «младший».
Провинциальные театры: тенденции и перспективы
Чем провинциальный театр отличается от столичного
Разбить стереотипы можно активной гастрольной деятельностью. И тут Москва, как мне кажется, должна протягивать руку провинциальной культуре. Фестиваль «Золотая Маска», сделавший немало для рекламы регионального театра, имеет один важный «недостаток»: перфекционизм, гонка за результатом. В ситуации неизбежного сравнивания лучшее в провинциальном театре становится часто более тусклым, затушеванным, чем лучшее в Москве и Петербурге. Да и напуганные шумом фестиваля артисты на чужой сцене оказываются не своей тарелке, уступая тем, кто играет на своем поле. Если думать о том, как действительно изменить культурную политику столицы, то, разумеется, необходимо предусмотреть некую резиденцию провинциальной культуры в Москве, причем, такую, где бы с провинциальных театров не драли деньги за аренду площадки. В Центре имени Мейерхольда, где я долго работал, такая программа была, и это имело колоссальный результат: приезжали десятки театров из России и бывших республик СССР. Сейчас такая программа вряд ли где-либо возможна, и это серьезная проблема. Москва обязана отдавать что-то провинции, делиться, ведь столица постоянно высасывает творческие кадры из региональных театров, не говоря уж о том, что четыре московских актерских вуза все равно, так или иначе, работают только на Москву; назад в глубинку возвращаются единицы.
Что же действительно происходит в провинциальной культуре? Процессы где-то замедлились до такой степени, что часто задается вопрос: «А нужен ли театр моей области вообще?» А где-то, напротив, театральная жизнь подвижна и энергична.
Рассматривая театральную жизнь целиком, всякий раз поражаешься одной тенденции: театр становится активным только на грани выживания. Как правило, стабильные «главные» театры города стоят мертвым грузом на своих площадях, а погоду в городе делают маленькие юркие труппы, чья инициативность вызвана условиями существования, которые не выбирают. Та же схема работает и на более глобальной территории: провинциальные театры порой именно из-за условий выживания становится более энергичными, нежели инертные московские труппы, исполненные самодовольства. Много лет наблюдая за московскими сезонами, невольно приходишь к неутешительному выводу: государственная культурная политика совершенно не отслеживает результат театральной деятельности. В Москве нет материального стимула делать прекрасный театр. Сравните, к примеру, интенсивность работы Российского молодежного театра, Центра драматургии и режиссуры, «Современника» и, например, Театра Российской армии или Театра имени Ермоловой. Картина ясная: что ни делай, деньги все равно поступят в том же объеме, всё зависит от личных амбиций, «кипячёности», «разбуженности» худрука или директора.
Что в провинции заменяет театр
Может ли провинциальная культура быть высокого качества и не опускаться до уровня ширпотреба, примитивной самодеятельности?
Конечно, да. Одним из условий появления высококлассного культурного продукта является его оригинальность. И процесс этот не быстрый, как думают некоторые. Только при подготовке почвы профессионалами, создании творческой атмосферы, правильной подкормке своего детища, авторские проекты не только дарят возможность расцвести талантам артемовцев-наших современников, но и помогут преобразится последующим поколениям россиян нашего муниципалитета.
И, если соблюдать эти непростые и трудоемкие условия, закладываемое зерно обязательно выстрелит здоровыми всходами, а в будущем даст и богатый урожай.
Ирину Костенко можно по праву назвать одним из ведущих «мичуринцев» артемовской культуры. О том, как ей удается работать на «земле» с простыми людьми, о ее мечте все эти годы мы поговорили с режиссером-постановщиком массовых праздников и руководителем театральной студии дворца культуры «Энергетик», сразу, как только она вернулась из отпуска.
— Ирина, хорошо отдохнули?
— Спасибо, отдых делает свое дело. Я снова в строю и готова к работе.
— Часто встречается точка зрения, что в провинции клубы не нужны, а театры уж тем более.
Очаг культуры сродни домашнему очагу. Здесь людям уютно, комфортно, интересно. Здесь реализуются их мечты, желания, стремления. Я рада, что у каждого учреждения культуры есть своя, постоянная аудитория, публика. Мне очень приятно, что и у моего ДК есть свой зритель, свои люди, свои друзья, которые и в период пандемии не покинули нас, а перестроились и смотрели наши видеотрансляции.
— Вы одна из немногих, кто в последнее время воплощает в жизнь свои оригинальные авторские идеи, задумки. Откуда черпаете вдохновение? Правильно используете интернет или жизнь подсказывает?
— Исключительно жизнь. Люблю подглядывать, много интересного лежит на виду, стоит только приглядеться и не торопиться. Много черпаю из путешествий, вот из Армении привезла мысль: «Не надо торопиться, Господь мир создавал 6 дней, а ты за час решила управиться». Так мне один местный житель сказал.
— Вас, как профессионала, учили искать такие модные сейчас «новые формы театрализации». А что свежего можно вынести на сцену, когда все до нас сказано многовековой историей русского театра?
Можно оформить мероприятие так, что по современным канонам это будет ярко, эффектно, восхитительно, но это будет без души.
Каждый год, на протяжении многих лет с того момента, как пришла работать в ДК «Энергетик», Ирина мечтала сформировать хорошую театральную труппу из людей далеких от искусства.
Сегодня мечта сбывается. В коллектив Ирины Костенко пришли студенты, которые вообще не были связаны со сценой. Ранее эти ребята не принимали участие в каких-либо творческих объединениях, формированиях, не занимались тем, чему сейчас им очень интересно отдавать свое время и посвящать часы досуга.
— Как получилось, что за раз пришло в труппу так много молодых людей?
— Нереально весь техникум вывести на сцену?
— После 9 Мая, когда мы продемонстрировали свою работу, был просто шквал обращений. Ребята очень хотели поучаствовать в постановках. Но к тому времени был сформировавшийся костяк коллектива, который занимался с самого начала. И это стало своеобразным ограничением для принятия новичков.
— Сбылась мечта о театральной труппе из простых людей?
— Сероб оказался в труппе случайно и неслучайно. Он общается с моим сыном. Конечно, на просторах интернета мы встречались, но мы даже не «друзья» в соцсетях. Я нечаянно обнаружила, что помимо спортивных возможностей, у него есть еще дарование и талант в рифмовании. Рома как-то показывал мне его стихи, которые он написал и использовал в своих презентациях. И это было неплохо.
— Как Сероб стал главным героем постановки?
— Спектакль «Кадры памяти» возник спонтанно. Я увидела фотографию Сероба, которая потом просто перенеслась на сцену. Он на ней стоит в длинном пальто и кепке. Мое воображение подсказало, что к этому образу не хватает чемодана, в котором он собрал свои пожитки за весь небольшой свой прожитый век. И «кадры памяти» из этого хранилище должны быть обнародованы.
Нужен ли театр современному обществу?
Существуют различные мнения о том, нужен ли театр современному обществу и какова его роль в век кинематографа.
ИА REX: Нужен ли театр современному человеку или в век бурного развития социальных медиа его могут успешно заменить кино, телевидение и Интернет? Чего вы ждете от посещения театра?
Григорий Трофимчук, политолог:
Российский театр — зрелище на любителя, не каждый может выдержать этот формат.
Во-первых, непонятно (сами актёры не в состоянии дать внятный ответ на этот вопрос), почему находящиеся на цене люди постоянно орут, причём вне всякой зависимости от акустических возможностей зала и требований сюжетной линии. Тем более, сегодня, когда можно прицепить к голове радио-микрофон и говорить, с его помощью, так же проникновенно, как в кинофильме, и твой шёпот будет слышен даже на последнем ряду.
Во-вторых, неадекватно ведут себя сами зрители, которые смеются по поводу каждой фразы, слетевшей со сцены. Почти во всех случаях без исключения, даже в сугубо драматических спектаклях — особенно чётко это заметно по телевизионным постановкам.
В-третьих: почему-то все актёры, и даже «звёзды» первой величины, на театральной сцене вдруг превращаются в стандартных исполнителей, даже по сравнению с самими собой, экранными. Разница в классе для постороннего глаза практически неразличима, — что Табаков, что тот, кого он только что взял на «службу». Кстати, не совсем понятно и то, почему работа в современном российском театре, которая не лучше и не хуже остальных профессий, до сих пор считается каким-то сакральным «служением». Тогда и продавцы у нас служат, и водители, и стриптизёры, и резиденты «Камеди Клаб».
Возможно, театру нужны новые поводы для постановок, другие аудитории. Странно, что сами театральные работники до сих пор сходят с ума по зацементированному пакету пьес, которые современную аудиторию не то что не впечатляют, — иногда непонятно вообще, о чём там идёт речь. Похоже, что скоро театры будут работать сами для себя, ставя и ставя, как из пулемёта, своих любимых «Дядю Ваню», «Иванова» (почему-то с ударением на первом слоге, что никто и ни разу ещё не пояснил) и всё остальное. Театрально заламывая руки, дико вращая глазами и крича так, что спектакль можно слушать даже у ворот театра, не покупая билет в само заведение.
Ещё один вопрос, на который нет ответа — срок полномочий главных режиссёров. Это какая-то особая авторитарная секта, которая, как главы религиозных конфессий, сдаёт свои посты только после смерти. При этом некоторые из театральных деятелей, как это ни смешно, даже пытаются критиковать российского президента за сроки его нахождения у власти.
Таким образом, академический, художественный, репертуарный театр окончательно выпал из современного контекста. В рыночной России могут остаться только такие оперативные обрывочные театральные формы, как на рыночном Западе. В этом случае мат и задницы на сцене будут предельно органичны.
Людмила Богуш-Данд, бизнес-тренер (Украина — США):
Интересен сам факт того, что театр противопоставляется именно кино, ТВ и Интернету, но не противопоставляется книгам, это связано с тем, как влияют на человеческое внимание эти разные явления.
Я обобщу кино, ТВ и интернет словом «электронные» средства воздействия, хотя это и с натяжкой, просто для удобства пояснения. Потому что обобщающим для этих трёх способов представления информации человеческому восприятию является «мерцание», т.е. частое вспыхивание. Оно глазу как бы и не заметно, но при этом оказывает определённое влияние на разум. Проще всего это можно объяснить как фиксирование внимания. И если вы оглянетесь в кинозале, то увидите особое «остекленение» взглядов, отличающее вовлечённость в кинофильм от вовлечённости в театральный спектакль.
Из-за этого столь разнится самое отношение публики к этим различным способам представления реальности: спектакль будет успешным только тогда, когда он глубокий и трогает ценностные струны, а вот в кинопрокате лидируют поверхностные идеи; в театре прислушиваются к шёпоту, а в кино идут за шумовыми эффектами. В театре тебе хочется подумать и сосредоточиться, а в кино тебе хочется расслабиться и отключиться.
Да и сам вопрос массовости: есть Искусство, и есть искусство. Есть поход в изысканный ресторан или семейный ресторанчик, и есть столовая и фаст-фуд. Есть первая линия от кутюр, и есть массовое производство. Их просто нельзя сравнивать.
Только вот беда: без поддержки гурманов изысканная пища отойдёт в прошлое. Так и Искусство — оно нуждается в помощи, потому что невозможно гнать на поток театральные спектакли.
Лариса Бельцер-Лисюткина, культуролог, кандидат философских наук (Германия):
Конечно, нужен. Кино, ТВ и интернет — это совершенно другие, безличные медиа. В театре самое главное — эффект личного присутствия, публичности художественного события, прямого эмоционального воздействия актёра со сцены на зрителя. Посещение театра — акт саморепрезентации посетителя в художественном пространстве: не только актёры демонстрируют себя, но и зрители тоже. Высказывание с театральных подмостков воспринимается совсем иначе, чем с экрана. Посещение театра и обсуждение спектакля с социальным окружением — это приобщение к престижному культурному потреблению, в то время как кино, ТВ и интернет — демократические, дешёвые медиа.
Юрий Юрьев, политконструктор:
Театр ныне столь же коммерческое учреждение, как и все остальные. И столь же лицедейское, как все остальные. Актёры вокруг нас, что чиновники, что дельцы, что политиканы — талантливей, актуальней и, увы, нужнее в реалиях, чем полусонные служители искусства. Такие предметы как «сцендвижение», «сценречь» и «мастерство актёра» ныне гораздо вдохновеннее в парламентах и исполкомах, чем на подмостках. Поэтому театр интересен, когда в нём мастера жанра. А мастера жанра ныне лишь в столицах, а не на окраинах. Поэтому к высокому искусству мастеров жанра удобней и гораздо дешевле приобщаться через телевидение и интернет.
Александр Хохулин, журналист и блогер:
Живу я во Львове и в театр не хожу много лет. Последний раз был на «Мастере и Маргарите» Романа Виктюка. Вышел и сказал, что Виктюка много, Булгакова мало — не понравилось. Вопрос «Нужен ли театр?» звучит для меня странно. Нужен. Приблизительно так же, как литература, музыка или архитектура. Эти штуки превратили нас в людей из мартышек — сразу после труда. Сейчас очень хорошо видно, как без них начинается обратный процесс.
Даниэль Штайсслингер, журналист и переводчик (Израиль):
Театр, возможно, нужен в качестве площадки по подготовке актёров высокого уровня, если человек сможет достоверно сыграть в условиях театра, то и в кино он справится с задачей, технические возможности кинематографа станут ему подспорьем, а не заменителем личного мастерства.
Новое в блогах
Нужен ли театр современному обществу?
Существуют различные мнения о том, нужен ли театр современному обществу и какова его роль в век кинематографа.
ИА REX: Нужен ли театр современному человеку или в век бурного развития социальных медиа его могут успешно заменить кино, телевидение и Интернет? Чего вы ждете от посещения театра?
Григорий Трофимчук, политолог:
Российский театр — зрелище на любителя, не каждый может выдержать этот формат.
Во-первых, непонятно (сами актёры не в состоянии дать внятный ответ на этот вопрос), почему находящиеся на цене люди постоянно орут, причём вне всякой зависимости от акустических возможностей зала и требований сюжетной линии. Тем более, сегодня, когда можно прицепить к голове радио-микрофон и говорить, с его помощью, так же проникновенно, как в кинофильме, и твой шёпот будет слышен даже на последнем ряду.
Во-вторых, неадекватно ведут себя сами зрители, которые смеются по поводу каждой фразы, слетевшей со сцены. Почти во всех случаях без исключения, даже в сугубо драматических спектаклях — особенно чётко это заметно по телевизионным постановкам.
В-третьих: почему-то все актёры, и даже «звёзды» первой величины, на театральной сцене вдруг превращаются в стандартных исполнителей, даже по сравнению с самими собой, экранными. Разница в классе для постороннего глаза практически неразличима, — что Табаков, что тот, кого он только что взял на «службу». Кстати, не совсем понятно и то, почему работа в современном российском театре, которая не лучше и не хуже остальных профессий, до сих пор считается каким-то сакральным «служением». Тогда и продавцы у нас служат, и водители, и стриптизёры, и резиденты «Камеди Клаб».
Возможно, театру нужны новые поводы для постановок, другие аудитории. Странно, что сами театральные работники до сих пор сходят с ума по зацементированному пакету пьес, которые современную аудиторию не то что не впечатляют, — иногда непонятно вообще, о чём там идёт речь. Похоже, что скоро театры будут работать сами для себя, ставя и ставя, как из пулемёта, своих любимых «Дядю Ваню», «Иванова» (почему-то с ударением на первом слоге, что никто и ни разу ещё не пояснил) и всё остальное. Театрально заламывая руки, дико вращая глазами и крича так, что спектакль можно слушать даже у ворот театра, не покупая билет в само заведение.
Ещё один вопрос, на который нет ответа — срок полномочий главных режиссёров. Это какая-то особая авторитарная секта, которая, как главы религиозных конфессий, сдаёт свои посты только после смерти. При этом некоторые из театральных деятелей, как это ни смешно, даже пытаются критиковать российского президента за сроки его нахождения у власти.
Таким образом, академический, художественный, репертуарный театр окончательно выпал из современного контекста. В рыночной России могут остаться только такие оперативные обрывочные театральные формы, как на рыночном Западе. В этом случае мат и задницы на сцене будут предельно органичны.
Людмила Богуш-Данд, бизнес-тренер (Украина — США):
Интересен сам факт того, что театр противопоставляется именно кино, ТВ и Интернету, но не противопоставляется книгам, это связано с тем, как влияют на человеческое внимание эти разные явления.
Я обобщу кино, ТВ и интернет словом «электронные» средства воздействия, хотя это и с натяжкой, просто для удобства пояснения. Потому что обобщающим для этих трёх способов представления информации человеческому восприятию является «мерцание», т.е. частое вспыхивание. Оно глазу как бы и не заметно, но при этом оказывает определённое влияние на разум. Проще всего это можно объяснить как фиксирование внимания. И если вы оглянетесь в кинозале, то увидите особое «остекленение» взглядов, отличающее вовлечённость в кинофильм от вовлечённости в театральный спектакль.
Из-за этого столь разнится самое отношение публики к этим различным способам представления реальности: спектакль будет успешным только тогда, когда он глубокий и трогает ценностные струны, а вот в кинопрокате лидируют поверхностные идеи; в театре прислушиваются к шёпоту, а в кино идут за шумовыми эффектами. В театре тебе хочется подумать и сосредоточиться, а в кино тебе хочется расслабиться и отключиться.
Да и сам вопрос массовости: есть Искусство, и есть искусство. Есть поход в изысканный ресторан или семейный ресторанчик, и есть столовая и фаст-фуд. Есть первая линия от кутюр, и есть массовое производство. Их просто нельзя сравнивать.
Только вот беда: без поддержки гурманов изысканная пища отойдёт в прошлое. Так и Искусство — оно нуждается в помощи, потому что невозможно гнать на поток театральные спектакли.
Лариса Бельцер-Лисюткина, культуролог, кандидат философских наук (Германия):
Конечно, нужен. Кино, ТВ и интернет — это совершенно другие, безличные медиа. В театре самое главное — эффект личного присутствия, публичности художественного события, прямого эмоционального воздействия актёра со сцены на зрителя. Посещение театра — акт саморепрезентации посетителя в художественном пространстве: не только актёры демонстрируют себя, но и зрители тоже. Высказывание с театральных подмостков воспринимается совсем иначе, чем с экрана. Посещение театра и обсуждение спектакля с социальным окружением — это приобщение к престижному культурному потреблению, в то время как кино, ТВ и интернет — демократические, дешёвые медиа.
Юрий Юрьев, политконструктор:
Театр ныне столь же коммерческое учреждение, как и все остальные. И столь же лицедейское, как все остальные. Актёры вокруг нас, что чиновники, что дельцы, что политиканы — талантливей, актуальней и, увы, нужнее в реалиях, чем полусонные служители искусства. Такие предметы как «сцендвижение», «сценречь» и «мастерство актёра» ныне гораздо вдохновеннее в парламентах и исполкомах, чем на подмостках. Поэтому театр интересен, когда в нём мастера жанра. А мастера жанра ныне лишь в столицах, а не на окраинах. Поэтому к высокому искусству мастеров жанра удобней и гораздо дешевле приобщаться через телевидение и интернет.
Александр Хохулин, журналист и блогер:
Живу я во Львове и в театр не хожу много лет. Последний раз был на «Мастере и Маргарите» Романа Виктюка. Вышел и сказал, что Виктюка много, Булгакова мало — не понравилось. Вопрос «Нужен ли театр?» звучит для меня странно. Нужен. Приблизительно так же, как литература, музыка или архитектура. Эти штуки превратили нас в людей из мартышек — сразу после труда. Сейчас очень хорошо видно, как без них начинается обратный процесс.
Даниэль Штайсслингер, журналист и переводчик (Израиль):
Театр, возможно, нужен в качестве площадки по подготовке актёров высокого уровня, если человек сможет достоверно сыграть в условиях театра, то и в кино он справится с задачей, технические возможности кинематографа станут ему подспорьем, а не заменителем личного мастерства.